— Тоже не херово, — тянет Коля насмешливо, но на душе уже тоскливо, муторно на душе, тошно. — А я Повзло Николай Степанович, сотрудник Агентства (Коля чему-то грустно улыбается) «Золотая пуля».
…На первый след Коля вышел случайно. Тогда он еще не знал, как далеко его уведет этот не особенно-то и значительный эпизод. Вечером 20 октября Повзло удалось договориться об интервью с директором одного довольно крупного питерского банка. В те нервные, напряженные кризисные дни банкиры давали интервью неохотно. А темочка была весьма нехилая. Материал мог получиться хороший, горячий… После обязательного кофе, во время которого директор и Повзло непринужденно болтали, а на самом деле прощупывали друг друга, и случился тот звонок. Телефон был явно для избранных, прямой. Звонок шел, минуя секретаршу. Банкир (незаконченное медицинское училище, две судимости в советское еще время, не очень бросающийся в глаза след выведенной наколки) совершенно по-светски извинился и снял трубку. Коля, разумеется, не мог слышать, что говорилось на другом конце провода, но и произнесенного банкиром было достаточно… Алло! А, здравствуйте Николай Ильич, рад, рад… взаимно… Да какое здоровье? Ты что, смеешься? Без снотворного и стакана водки и не заснуть… А, у тебя так же… понимаю, понимаю… А какие проблемы? Помочь родному городу?… Всегда! Как юный пионер. Ты только уточни — морально или… ха-ха, понял… Понял… Сам просит? Ну, коли сам, надо уважить… Сколько?… Ты что, шутишь?… Блядь, Коля, ты охуел?… Какое ЧП? Какое, к маме, ЧП? Ты пойми, даже до августа такую сумму я дать бы не смог без предваритель… Я понимаю. Я все понимаю… Но… Под какой процент? Какие гарантии?… Ну, Николай Ильич, это несерьезно… нет… Нет… Да пусть хоть Ельцин! Нет!… Я все понимаю… Нет, помню… Но денег под честное слово не дам… Все, удачи!
Банкир с силой бросил трубку на аппарат. Дернул узел галстука. Из-под маски респектабельного джентльмена проглянуло мурло прожженного барыги. Он был явно не в себе.
— Коньяку не желаете, Николай… э-э-э… Степанович? — спросил он хрипло. Коля вовсе не собирался пить, но интуиция криминального репортера подсказала — надо. Он оказался прав. Через несколько минут захмелевший банкир выкатил дополнительную (многое Коля и сам понял) информацию. Берут за горло, бляди, сказал он. А? Ты понял, Николай? Звонят от имени губернатора и требуют бабки…
— Как? — спросил Коля ошеломленно.
— Как-как? Каком кверху! Под честное слово, на неопределенный срок, без процентов… А? Ты понял? Бляди! При Собчаке всякое бывало, но такого блядства не было… Давай еще по сотке.
— Давай, — легко согласился Повзло. — А что там случилось-то?
— Хер его знает, — ответил банкир. Он жадно хватил коньяку и выдохнул воздух. — ЧП какое-то…
— А что за ЧП?
— Коля, — сказал банкир, — не будь дитем. Я тебе таких ЧП напридумываю с десяток… Это кидок, Коля, кидок. Под руководством губернатора.
На следующий день банкир позвонил и предложил забыть о происшедшем: недоразумение, мол, Николай Степанович. Ага, согласился Повзло, недоразумение.
Но за прошедший после того интервью месяц много еще мелких и крупных недоразумений произошло. Самое любопытное заключалось в том, что синхронно с банковским эпизодом отмечалась серьезная суета в ФСБ.
Тогда Николай Повзло эти события между собой не увязал. Хотя… что-то в сознании засело. Недоразумение. И только потом, после появления Валентина, после его намеков, стала, наконец-то, прорисовываться картинка. Она состояла из фрагментов, неясностей, разночтений. Но роль ГБ и губернатора уже обозначалась зловеще и страшно… Недоразумение.
— Вы что, меня не слушаете, Повзло? — сказал Рощин. Он глядел на Колю, прищурив усталые глаза, окруженные сеточкой красных прожилок.
— Почему же? Слушаю.
— Какую же все-таки информацию вам должен был передать тот человек в телефонной будке?
Интересно, думал Коля, что вы со мной сделаете? Что же вы сделаете, когда выкачаете все? Шум вам не нужен… значит — несчастный случай? Да, скорее всего — несчастный случай.
ДТП, падение с высоты, поражение током… Убийство журналиста всегда чревато так называемым большим общественным резонансом. Хотя и на это уже всем наплевать. Был Холодов… был Влад Листьев… теперь — Старухина. А следующий? Следующий — я, Николай Повзло.
— Зачем же вам, Сергей Владимирович, эта информация? Только для того, чтобы понять, как много я раскопал? С кем успел поделиться? Так?… Так-так. А если я успел руководство Агентства ввести в курс дела? Неужели все Агентство будете зачищать? Я понимаю, пять лимонов зеленью — большие деньги. Ради этого на многое можно пойти…
Без стука в кабинет вошел один из тех волкодавов, что доставили Повзло в Большой Дом. Он молча положил изъятую у Николая кассету. Коротко бросил, обращаясь к Рощину:
— Проверили, Сергей Владимирович. Чистая.
— Спасибо, Саша, — отозвался Рощин. — Продолжайте, Николай Степанович. Я вас слушаю.
— Чего там, — махнул рукой Коля. — Вам казалось: вы спланировали блестящую операцию. Подобрали толковых исполнителей. Губернатора в долю взяли. Или вы его развели как лоха? А? Развели, а бабки раздербанили между собой. Все концы в воду, исполнители мертвы. Дело раскрыто, готовься орден получать. А бабки в кармане. Могучая схема — самому организовать, самому и раскрыть. А вот не все у вас вышло без сучка… Появился какой-то журналисток и всю обедню испортил. Опять приходится грех на душу брать… Ну да чего уж. Одним больше, одним меньше. Если уж вы и Старухину…
— Постойте, Повзло, — резко оборвал его Рощин. — Что вы несете?
— Ладно вам прикидываться. Передо мной не надо. Я, конечно, не все знаю. Но многое. Я тоже не всю картину сразу ухватил. И если бы не Валентин, никогда бы, наверное, не связал все факты в одно.
— Кто такой Валентин?
— Здорово. Просто здорово, господин чекист. Пришили человека, а имя узнать не удосужились.
Он, конечно, никакой не Валентин, но мне известен именно под этим псевдонимом.
— Стоп! — Рощин поднял руку. — Давайте по порядку.
Коля наконец-то закурил сигарету, которую уже несколько минут вертел в руках. Посмотрел на часы: двадцать три сорок. Через восемьдесят минут ребята начнут его искать. Ну и что это даст? Скорее всего ничего. То, что он находится здесь, знают только чекисты… Похоже, это конец. Жить осталось совсем недолго — столько, сколько будет длиться его рассказ. По порядку, говоришь? Ну что ж, давай по порядку… Только у нас с вами представления о порядке разные. У вас, господа палачи, порядок — это когда все думают одинаково, одеваются одинаково, на партсобраниях голосуют как один, книжки читают одинаковые… А тех, кто смеет думать по-другому, — в лагерь, в психушку. Или — еще проще — пулю в затылок… как Валентину. В центре города…
Коле стало тоскливо. Тоскливо, страшно и одиноко. Как они это сделают? А? Эта мысль возвращалась снова и снова. Глупо, но избавиться от нее не удавалось.
— Значит, говорите, по порядку? — сказал он. И снова замолчал. Молчал и Рощин, и волкодав на стуле у приставного столика. Только ветер все загонял и загонял снег в искалеченную телефонную будку, катил стреляную гильзу…
Коля поднял глаза на майора. Странно, но во взгляде чекиста не было ничего зловещего. Коле даже показалось, что он смотрит с сочувствием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99