до чего же нелепы эти ангелы, изгоняющие нас из рая! Вы почувствовали иронию происходящего и улыбнулись под водой, волна укрыла вас, словно простынкой, да, трудно не ощутить иронию судьбы, ведь, в сущности, нет никакой разницы между боязнью признаться, что у тебя в паху подозрительный зуд, и опасением, что старуха Делькасс отнесется к тебе как к малолетке. Когда ты вновь подплыл, не глядя на Дениз, которая лежала на спине, и принялся плавать кругами вокруг нее, точно собачонка, вы, Дениз, уже знали, чего он ждет, ждет неистово и униженно, как раньше, когда он был вынужден отдаваться во власть чужих умных глаз и ловких рук, и это было стыдно и сладко; сколько раз Дениз снимала у тебя резь в животе или растирала икру, сведенную судорогой!
— Коли так, я сама пойду, — сказали вы. — Даже не верится, что ты у меня такой недоумок, сынок.
— Ты? Пойдешь?
— Естественно, пойду, мой сын ведь еще не дорос. Надеюсь, тебе не пришло в голову попросить Лилиан?
— Черт побери, Дениз…
— Я замерзла. — Голос ваш звучал почти жестко. — Теперь, пожалуй, стоит выпить виски, но сперва давай сплаваем до волнореза. И без форы, я тебя все равно обставлю.
Это было — словно поднимаешь копирку и видишь под ней точную копию предыдущего дня: обед с родителями Лилиан и сеньором Гуцци, специалистом по ракушкам, долгая и жаркая сиеста, чай с тобой… вообще-то ты сидел безвылазно в своей комнате, но чаепитие было обязательным ритуалом, который нельзя нарушать… гренки, терраса, потихоньку надвигающийся вечер, вы слегка жалели Роберто, он явно чувствовал себя не в форме, но ритуал вам нарушать не хотелось, эта встреча никогда не отменялась, где бы вы ни находились днем, вы непременно встречались под вечер за чаем, а потом каждый мог отправляться восвояси. Дениз было ясно до слез, что ты не можешь постоять за себя, бедняжка Роберто, ты сидел, поджав хвостик, как собачонка, не обращавшая внимания на масло и мед, ах ты, мой непоседливый песик, глотавший гренки вперемежку со словами, так-так… еще одну чашку чая, еще одну сигарету…
Теннисная ракетка, щеки, как помидоры… бронзовая Лилиан, разыскивающая тебя, чтобы сходить до ужина в кино. Вы обрадовались, что они ушли, ты выглядел совершенно потерянным и не находил себе места, надо, надо пустить тебя в плавание с Лилиан, в эту почти непостижимую для вас переброску междометиями, смешками и жаргонными выражениями, объяснить которые не под силу никакой грамматике, потому что сама жизнь в который раз смеялась над грамматикой. Вы наслаждались одиночеством, но потом вдруг загрустили, представив себе чинный, безмолвный зал и кинофильм, который увидят только они. Вы надели свои любимые брюки и блузку и спустились по набережной, задержавшись у магазинчиков и киоска, чтобы купить журнал и сигареты. На местной аптеке красовалась вывеска — этакая заикающаяся пагода, а внутри, в комнатушке, пропахшей лекарственными травами, обитали старуха Делькасс в немыслимом красно-зеленом чепце и молоденькая провизорша… вот кого ты на самом деле боялся, хотя говорил только про старуху Делькасс. В аптеке околачивались два сморщенных болтливых покупателя, явившихся за аспирином и желудочными таблетками, они уже уплатили, но уходить не торопились, а разглядывали витрины, пытаясь протянуть время: все-таки здесь интересней, чем дома. Вы повернулись к ним спиной, зная, что в таком тесном помещении слышен каждый шорох, потом поддакнули старухе Делькасс, дескать, погода — благодать, затем попросили у нее пузырек со спиртом, как бы давая последний срок покупателям, которым давно пора было выметаться… а когда старуха принесла пузырек, вы, увидев, что сморчки еще созерцают витрины с детским питанием, сказали как можно тише:
— Мне нужно купить кое-что для сына, он сам не отваживается, да-да, именно, я не знаю, какие у вас упаковки, но не важно, дайте мне парочку, сын сам разберется, что к чему. Комедия, правда?
Выпалив все это на одном дыхании, вы первая готовы были признать комизм положения и даже расхохотаться в лицо старухе Делькасс… трескучий попугайный голос, желтый диплом фармацевта, выставленный в витрине… у нас есть поштучно и в пакетиках, по двенадцать и по двадцать четыре штуки. Один из покупателей уставился на вас, словно не веря своим ушам, а другой, старушенция, высовывающая близорукий нос из балахона до пят, засеменила к дверям, лепеча: «Доброй ночи, доброй ночи!» А молоденькая продавщица ей с восторгом в ответ: «Доброй ночи, сеньора Пардо». Старуха Делькасс проглотила наконец слюну и пробормотала, отворачиваясь:
— Вы бы себя пожалели, почему не пройти за прилавок?
А вы представили Роберто, и вам стало его жаль, он ведь наверняка не отважился бы попросить старуху Делькасс, чтобы та впустила его за прилавок, еще бы, он же — мужчина! Нет (вы сказали или только подумали? Хотя, впрочем, какая разница?!), не понимаю, почему я должна делать секрет или трагедию из-за пачки презервативов, попроси я ее без свидетелей, я бы предала себя, стала бы твоим сообщником и, может, через пару недель снова оказалась бы в подобной ситуации, а этого ты от меня не дождешься, Роберто, хорошенького понемножку, отныне каждый сам по себе, теперь-то я действительно не увижу тебя голым, сынок, этот раз был последним; да, пачку по двенадцать, сеньора.
— Они просто остолбенели, — сказала молоденькая продавщица, помирая со смеху, она никак не могла забыть тех покупателей.
— Я видела, — кивнули вы, доставая деньги. — Ну конечно, так поступать не принято.
Перед тем как переодеться к ужину, вы положили купленную пачку сыну на кровать, и, вернувшись из кино (бегом, потому что уже было поздно), ты, Роберто, заметил на подушке белый пакетик, пошел пятнами и развернул его… и вот — Дениз, мама, впусти меня, мама, я нашел это, ну, то, что ты… Выглядевшая совсем юной в белом декольтированном платье, она стояла спиной, глядя на тебя в зеркало, словно на какого-то чужого, далекого человека.
— Да, но теперь выкручивайся сам, малыш, больше я ничего не могу для вас сделать.
Вы давно договорились, что она не будет называть тебя малышом, и ты понял, что она решила с тобой посчитаться, причем по-крупному. В растерянности ты подошел к окну, потом метнулся к Дениз, обнял ее за плечи, прижался, покрывая ее спину частыми влажными детскими поцелуями, а вы тем временем спокойно причесывались и искали духи. Почувствовав на коже горячую слезу, Дениз оберну-
лась и мягко отстранила тебя, беззвучно смеясь протяжным смехом немого кино.
— Мы опоздаем, дурашка, а ты знаешь, Урсула не любит ждать за столом. Как картина, ничего?
Гнать, гнать от себя подлую мысль, хотя с каждым разом это трудней и трудней, а виной всему — чуткий сон, полночный час и комар, союзник злого демона, не дающего вам забыться. Включив ночник, вы отпили большой глоток воды и снова легли на спину; жара стояла невыносимая, но в гроте, наверное, было свежо… уже погружаясь в сон, вы представили себе белый-белый песок, и вдруг действительно увидели демона, склонившегося над Лилиан, она лежала, широко открыв влажные глаза, а ты целовал ее груди и лепетал какие-то бессмысленные слова… но, разумеется, ты не сможешь сделать все правильно, а когда опомнишься, будет поздно… как хотел бы вмешаться демон, вмешаться, не потревожив вас, помочь вам не натворить глупостей, помочь по старой привычке, ведь он так хорошо знает твое тело, в стонах и поцелуях ищущее соития… если бы можно было увидеть твои ягодицы и спину и еще раз повторить советы, которые демон давал тебе при ушибах и гриппе:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186
— Коли так, я сама пойду, — сказали вы. — Даже не верится, что ты у меня такой недоумок, сынок.
— Ты? Пойдешь?
— Естественно, пойду, мой сын ведь еще не дорос. Надеюсь, тебе не пришло в голову попросить Лилиан?
— Черт побери, Дениз…
— Я замерзла. — Голос ваш звучал почти жестко. — Теперь, пожалуй, стоит выпить виски, но сперва давай сплаваем до волнореза. И без форы, я тебя все равно обставлю.
Это было — словно поднимаешь копирку и видишь под ней точную копию предыдущего дня: обед с родителями Лилиан и сеньором Гуцци, специалистом по ракушкам, долгая и жаркая сиеста, чай с тобой… вообще-то ты сидел безвылазно в своей комнате, но чаепитие было обязательным ритуалом, который нельзя нарушать… гренки, терраса, потихоньку надвигающийся вечер, вы слегка жалели Роберто, он явно чувствовал себя не в форме, но ритуал вам нарушать не хотелось, эта встреча никогда не отменялась, где бы вы ни находились днем, вы непременно встречались под вечер за чаем, а потом каждый мог отправляться восвояси. Дениз было ясно до слез, что ты не можешь постоять за себя, бедняжка Роберто, ты сидел, поджав хвостик, как собачонка, не обращавшая внимания на масло и мед, ах ты, мой непоседливый песик, глотавший гренки вперемежку со словами, так-так… еще одну чашку чая, еще одну сигарету…
Теннисная ракетка, щеки, как помидоры… бронзовая Лилиан, разыскивающая тебя, чтобы сходить до ужина в кино. Вы обрадовались, что они ушли, ты выглядел совершенно потерянным и не находил себе места, надо, надо пустить тебя в плавание с Лилиан, в эту почти непостижимую для вас переброску междометиями, смешками и жаргонными выражениями, объяснить которые не под силу никакой грамматике, потому что сама жизнь в который раз смеялась над грамматикой. Вы наслаждались одиночеством, но потом вдруг загрустили, представив себе чинный, безмолвный зал и кинофильм, который увидят только они. Вы надели свои любимые брюки и блузку и спустились по набережной, задержавшись у магазинчиков и киоска, чтобы купить журнал и сигареты. На местной аптеке красовалась вывеска — этакая заикающаяся пагода, а внутри, в комнатушке, пропахшей лекарственными травами, обитали старуха Делькасс в немыслимом красно-зеленом чепце и молоденькая провизорша… вот кого ты на самом деле боялся, хотя говорил только про старуху Делькасс. В аптеке околачивались два сморщенных болтливых покупателя, явившихся за аспирином и желудочными таблетками, они уже уплатили, но уходить не торопились, а разглядывали витрины, пытаясь протянуть время: все-таки здесь интересней, чем дома. Вы повернулись к ним спиной, зная, что в таком тесном помещении слышен каждый шорох, потом поддакнули старухе Делькасс, дескать, погода — благодать, затем попросили у нее пузырек со спиртом, как бы давая последний срок покупателям, которым давно пора было выметаться… а когда старуха принесла пузырек, вы, увидев, что сморчки еще созерцают витрины с детским питанием, сказали как можно тише:
— Мне нужно купить кое-что для сына, он сам не отваживается, да-да, именно, я не знаю, какие у вас упаковки, но не важно, дайте мне парочку, сын сам разберется, что к чему. Комедия, правда?
Выпалив все это на одном дыхании, вы первая готовы были признать комизм положения и даже расхохотаться в лицо старухе Делькасс… трескучий попугайный голос, желтый диплом фармацевта, выставленный в витрине… у нас есть поштучно и в пакетиках, по двенадцать и по двадцать четыре штуки. Один из покупателей уставился на вас, словно не веря своим ушам, а другой, старушенция, высовывающая близорукий нос из балахона до пят, засеменила к дверям, лепеча: «Доброй ночи, доброй ночи!» А молоденькая продавщица ей с восторгом в ответ: «Доброй ночи, сеньора Пардо». Старуха Делькасс проглотила наконец слюну и пробормотала, отворачиваясь:
— Вы бы себя пожалели, почему не пройти за прилавок?
А вы представили Роберто, и вам стало его жаль, он ведь наверняка не отважился бы попросить старуху Делькасс, чтобы та впустила его за прилавок, еще бы, он же — мужчина! Нет (вы сказали или только подумали? Хотя, впрочем, какая разница?!), не понимаю, почему я должна делать секрет или трагедию из-за пачки презервативов, попроси я ее без свидетелей, я бы предала себя, стала бы твоим сообщником и, может, через пару недель снова оказалась бы в подобной ситуации, а этого ты от меня не дождешься, Роберто, хорошенького понемножку, отныне каждый сам по себе, теперь-то я действительно не увижу тебя голым, сынок, этот раз был последним; да, пачку по двенадцать, сеньора.
— Они просто остолбенели, — сказала молоденькая продавщица, помирая со смеху, она никак не могла забыть тех покупателей.
— Я видела, — кивнули вы, доставая деньги. — Ну конечно, так поступать не принято.
Перед тем как переодеться к ужину, вы положили купленную пачку сыну на кровать, и, вернувшись из кино (бегом, потому что уже было поздно), ты, Роберто, заметил на подушке белый пакетик, пошел пятнами и развернул его… и вот — Дениз, мама, впусти меня, мама, я нашел это, ну, то, что ты… Выглядевшая совсем юной в белом декольтированном платье, она стояла спиной, глядя на тебя в зеркало, словно на какого-то чужого, далекого человека.
— Да, но теперь выкручивайся сам, малыш, больше я ничего не могу для вас сделать.
Вы давно договорились, что она не будет называть тебя малышом, и ты понял, что она решила с тобой посчитаться, причем по-крупному. В растерянности ты подошел к окну, потом метнулся к Дениз, обнял ее за плечи, прижался, покрывая ее спину частыми влажными детскими поцелуями, а вы тем временем спокойно причесывались и искали духи. Почувствовав на коже горячую слезу, Дениз оберну-
лась и мягко отстранила тебя, беззвучно смеясь протяжным смехом немого кино.
— Мы опоздаем, дурашка, а ты знаешь, Урсула не любит ждать за столом. Как картина, ничего?
Гнать, гнать от себя подлую мысль, хотя с каждым разом это трудней и трудней, а виной всему — чуткий сон, полночный час и комар, союзник злого демона, не дающего вам забыться. Включив ночник, вы отпили большой глоток воды и снова легли на спину; жара стояла невыносимая, но в гроте, наверное, было свежо… уже погружаясь в сон, вы представили себе белый-белый песок, и вдруг действительно увидели демона, склонившегося над Лилиан, она лежала, широко открыв влажные глаза, а ты целовал ее груди и лепетал какие-то бессмысленные слова… но, разумеется, ты не сможешь сделать все правильно, а когда опомнишься, будет поздно… как хотел бы вмешаться демон, вмешаться, не потревожив вас, помочь вам не натворить глупостей, помочь по старой привычке, ведь он так хорошо знает твое тело, в стонах и поцелуях ищущее соития… если бы можно было увидеть твои ягодицы и спину и еще раз повторить советы, которые демон давал тебе при ушибах и гриппе:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186