Нужен таран - намеренный, обдуманный
удар. Намерения же бывают только у человека, потому что он сам - сложная
система. Одна система действует на другую. Иными словами, нельзя допустить
столкновения двух систем. Если Охотники станут пропускать через Границу
кого-то по своему выбору - зверей там или "железных людей", то гомеостазис
окажется под угрозой. Они могут пропускать вредных тварей, воображая, что
делают полезное дело. Как у нас кроликов ввозили в Австралию, а потом они
стали "проблемой номер один", "бичом божьим".
"Погоди, - подумал он. - При такой логике раджаны вообще не должны
воздействовать на природу? Чепуха получается! Этот дом вырос не случайно.
Следовательно, кому-то разрешено "намеренное".
Кажется, он понял, кто здесь распоряжается. Открыл рот, чтобы
спросить у Нанои, и увидел, что она не станет разговаривать.
Из-под стен выпрыгивали плоскохвостые крысы. Нанои, сжав губы,
подталкивала переднюю к столу - ногой, кончиками пальцев. Сказала, не
оборачиваясь:
- Земля отвернулась от Солнца. Пора.
Смеркалось быстро. Померк, погас внешний свет, пробивавший листья.
Почернел прямоугольник входа. Зелень стен, медленно разгораясь, просияла
холодным огнем.
На секунду Нанои и Колька встретились глазами. Теперь он отвернулся.
Володя помогал снимать с больного "одеяло" - крысы срезали ветки, ковыляя
на задних лапах. Лупоглазый зверек неподвижно сидел в своем углу.
- Это что за зверь? - спросил Колька.
- Немигающий, - угрюмо сказала девушка.
Да, так и приходится уходить, ни в чем не разобравшись... С этой
мыслью он выглянул в черноту поляны. Увидел поверху, по кронам верхнего
яруса, неясные блики, высветления - поднималась луна. Огромные
переливчатые звезды мелькали между ветвями. Из темноты волнами наплывала
музыка. Так мог играть только огромный мощный оркестр - казалось, что
звуки катятся в глубине земли, как грохот отдаленного взрыва.
Крысы утаскивали последние клочки "одеяла". Володя, едва не
уткнувшись носом в Рафкину грудь, пытался найти следы страшных синяков и
царапин, притоптывал в восторге - кожа была как новенькая. Николай тоже
приготовился в дорогу: осмотрел пистолет и так пристроил его за поясом,
чтобы сидел неподвижно и легко вынимался. Потом спохватился, что пистолет
не чищен, - почистил веточкой, вложил запасную обойму, добавил девятый
патрон. "Девять выстрелов лучше, чем восемь", - подумал он и вдруг
вспомнил надпись на плакате, которую перед стартом он забыл со страха:
I HAVE NINE LIVES
YOU HAVE ONE ONLY
THINK!
"У меня девять жизней, у тебя - только одна: ДУМАЙ!" Он подмигнул
Немигающему. Зверек был похож на синего чертика с того же плаката - глаза,
ушки. Ладно, зверь... Попробуем думать побольше, стрелять поменьше.
Человек с пистолетом думает иначе, чем безоружный. Колька внезапно
вспомнил о разговоре Ахуки с Брахаком и решил выйти наружу, покараулить,
посмотреть... А может, он просто нервничал.
...Поляна была замкнута по кругу, с единственным проходом влево - в
сторону холма Нараны. Кроме двери, из которой вышел Колька, светились
зеленоватым светом еще три.
"Еще лечилища, наверное. Ничего не успели увидеть", - подумал он и
бесшумно, по плотной влажной траве, продвинулся направо. Луна поднялась
довольно высоко и висела над просекой, как желтый фонарь. Из травы, в
нескольких метрах впереди, послышалось ворчание, - оказывается, их уже
караулили. Три собаки неподвижно лежали в траве. Одна повернула голову и
чуть слышно прорычала, будто приказывая Кольке не шуметь.
Он стоял, поглядывая то в глубину леса, то на собак. Казалось, что
трава на дороге светится. Музыка постепенно стихала, словно удаляясь,
смолкла. Собака опять зарычала. Нанои! Она проскользнула к нему и положила
на плечо горячую руку.
- Колия, - очень странно звучал шепот на раджана! - Колия, Раф-фаи
немножко может ходить, а сидит совсем хорошо.
Он сказал:
- Ты сестра наша и мать, Нанои...
- Пойдем в лечилище? Здесь собаки Наблюдающего небо.
Нет. Он помнил испуганное лицо Ахуки и подрагивающий бас Брахака.
Нет, он останется.
Рука скользнула по его плечу. Он опять был один на поляне. Глубоко
вздохнул, вбирая в себя густые, как мед, запахи ночи, и внезапно три тени
мелькнули перед ним - собаки ринулись и длинными прыжками унеслись по
теневой стороне просеки. Колька подумал: "А, начинается. Чутье какое-то у
меня есть..."
Потом задрожала земля под тяжелыми шагами, он подумал, что ведут
слона. Потом, мелькая и раскачиваясь в лунном свете, у дальнего конца
просеки появились бесформенные гиганты. Колька приподнялся, чтобы
рассмотреть их. Охнул. С просеки волной прокатился формалиновый запах, и
от него Колька потерял голову. Схватил тяжелый пистолет, выругался и
выстрелил в правого - желтая глыба, качнулась на ребристом краю глушителя.
Он вел мушку влево, нажимая спуск, когда светлый круг ложился на черный
шпенек - есть! есть!
Они шли. Быстро. Во всю ширину просеки.
Вверху завыла обезьяна. Колька вздрогнул, дал еще серию выстрелов и
каждый раз видел, как отшатывается чудовищная безглазая голова, а они шли.
Как во сне. Оставалось три патрона, но уже не было сил наводить пистолет.
Колька застонал, это было вне реальности, и он пытался проснуться.
Между чудовищами проскочила тонкая человеческая фигура, вскинула
руки.
- Безумец, - проговорил человек.
Чудовища стояли за его спиной.
- Зачем ты привел их? - сухими губами прошелестел Колька.
- Чтобы вы ушли к Железной дыне.
Перехватило горло. Он просипел "ле-е..." - первый слог слова "зачем",
но за него спросила Нанои:
- Зачем привел ты нардиков? Пришельцы сами спешат уйти.
- Возможно и так, о Врач... Однако Равновесие прекрасно, а железо
несъедобно, - ты слышала, как пугал он посланцев Великой?
- Как и вы тщились испугать его, глупцы!
Колька молчал.
- Я спрашиваю пришельца: согласны ли вы уйти?
- Согласны, - выдавил Колька.
- Слово сказано. До рассвета вы опуститесь у Железной дыни. Врач
полетит вместе с вами, если захочет.
Колька был еще заморожен ужасом - что за чудовища! Он знал, что
только из-за Нанои не бросает пистолет и не кидается на землю, закрыв
руками голову.
- Поспеши, - сказал человек. - Птицы ждут.
- Пусть уйдут эти.
Человек пропел на языке Памяти: "Возвращайтесь к Наране". Чудовища
качнулись, исчезли в лунной тени; мерно, глухо вздрагивала земля. Человек
улыбается как ни в чем не бывало. Когда он повернулся к свету, Колька
узнал его - один из тех, кто сопровождал старого Хранителя Памяти. Жук на
его груди казался черным.
Они вместе вошли в лечилище.
Розовый, очень живой Рафаил сидел на боковой скамье и громко смеялся.
Увидев людей, он дрыгнул ногой и заржал с тупой жеребячьей радостью,
рассыпая бахуш из кулечка: "у-а-ах-ха-ха-ха!"
- Что это?! - воскликнул Колька. - Что здесь было?
Колька вдруг понял, что сидит на скамье, а девушка обнимает его и
гладит по щеке. И быстрым, острым шепотом утешает:
- Он здоров... Я закрыла его лоб, Адвеста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
удар. Намерения же бывают только у человека, потому что он сам - сложная
система. Одна система действует на другую. Иными словами, нельзя допустить
столкновения двух систем. Если Охотники станут пропускать через Границу
кого-то по своему выбору - зверей там или "железных людей", то гомеостазис
окажется под угрозой. Они могут пропускать вредных тварей, воображая, что
делают полезное дело. Как у нас кроликов ввозили в Австралию, а потом они
стали "проблемой номер один", "бичом божьим".
"Погоди, - подумал он. - При такой логике раджаны вообще не должны
воздействовать на природу? Чепуха получается! Этот дом вырос не случайно.
Следовательно, кому-то разрешено "намеренное".
Кажется, он понял, кто здесь распоряжается. Открыл рот, чтобы
спросить у Нанои, и увидел, что она не станет разговаривать.
Из-под стен выпрыгивали плоскохвостые крысы. Нанои, сжав губы,
подталкивала переднюю к столу - ногой, кончиками пальцев. Сказала, не
оборачиваясь:
- Земля отвернулась от Солнца. Пора.
Смеркалось быстро. Померк, погас внешний свет, пробивавший листья.
Почернел прямоугольник входа. Зелень стен, медленно разгораясь, просияла
холодным огнем.
На секунду Нанои и Колька встретились глазами. Теперь он отвернулся.
Володя помогал снимать с больного "одеяло" - крысы срезали ветки, ковыляя
на задних лапах. Лупоглазый зверек неподвижно сидел в своем углу.
- Это что за зверь? - спросил Колька.
- Немигающий, - угрюмо сказала девушка.
Да, так и приходится уходить, ни в чем не разобравшись... С этой
мыслью он выглянул в черноту поляны. Увидел поверху, по кронам верхнего
яруса, неясные блики, высветления - поднималась луна. Огромные
переливчатые звезды мелькали между ветвями. Из темноты волнами наплывала
музыка. Так мог играть только огромный мощный оркестр - казалось, что
звуки катятся в глубине земли, как грохот отдаленного взрыва.
Крысы утаскивали последние клочки "одеяла". Володя, едва не
уткнувшись носом в Рафкину грудь, пытался найти следы страшных синяков и
царапин, притоптывал в восторге - кожа была как новенькая. Николай тоже
приготовился в дорогу: осмотрел пистолет и так пристроил его за поясом,
чтобы сидел неподвижно и легко вынимался. Потом спохватился, что пистолет
не чищен, - почистил веточкой, вложил запасную обойму, добавил девятый
патрон. "Девять выстрелов лучше, чем восемь", - подумал он и вдруг
вспомнил надпись на плакате, которую перед стартом он забыл со страха:
I HAVE NINE LIVES
YOU HAVE ONE ONLY
THINK!
"У меня девять жизней, у тебя - только одна: ДУМАЙ!" Он подмигнул
Немигающему. Зверек был похож на синего чертика с того же плаката - глаза,
ушки. Ладно, зверь... Попробуем думать побольше, стрелять поменьше.
Человек с пистолетом думает иначе, чем безоружный. Колька внезапно
вспомнил о разговоре Ахуки с Брахаком и решил выйти наружу, покараулить,
посмотреть... А может, он просто нервничал.
...Поляна была замкнута по кругу, с единственным проходом влево - в
сторону холма Нараны. Кроме двери, из которой вышел Колька, светились
зеленоватым светом еще три.
"Еще лечилища, наверное. Ничего не успели увидеть", - подумал он и
бесшумно, по плотной влажной траве, продвинулся направо. Луна поднялась
довольно высоко и висела над просекой, как желтый фонарь. Из травы, в
нескольких метрах впереди, послышалось ворчание, - оказывается, их уже
караулили. Три собаки неподвижно лежали в траве. Одна повернула голову и
чуть слышно прорычала, будто приказывая Кольке не шуметь.
Он стоял, поглядывая то в глубину леса, то на собак. Казалось, что
трава на дороге светится. Музыка постепенно стихала, словно удаляясь,
смолкла. Собака опять зарычала. Нанои! Она проскользнула к нему и положила
на плечо горячую руку.
- Колия, - очень странно звучал шепот на раджана! - Колия, Раф-фаи
немножко может ходить, а сидит совсем хорошо.
Он сказал:
- Ты сестра наша и мать, Нанои...
- Пойдем в лечилище? Здесь собаки Наблюдающего небо.
Нет. Он помнил испуганное лицо Ахуки и подрагивающий бас Брахака.
Нет, он останется.
Рука скользнула по его плечу. Он опять был один на поляне. Глубоко
вздохнул, вбирая в себя густые, как мед, запахи ночи, и внезапно три тени
мелькнули перед ним - собаки ринулись и длинными прыжками унеслись по
теневой стороне просеки. Колька подумал: "А, начинается. Чутье какое-то у
меня есть..."
Потом задрожала земля под тяжелыми шагами, он подумал, что ведут
слона. Потом, мелькая и раскачиваясь в лунном свете, у дальнего конца
просеки появились бесформенные гиганты. Колька приподнялся, чтобы
рассмотреть их. Охнул. С просеки волной прокатился формалиновый запах, и
от него Колька потерял голову. Схватил тяжелый пистолет, выругался и
выстрелил в правого - желтая глыба, качнулась на ребристом краю глушителя.
Он вел мушку влево, нажимая спуск, когда светлый круг ложился на черный
шпенек - есть! есть!
Они шли. Быстро. Во всю ширину просеки.
Вверху завыла обезьяна. Колька вздрогнул, дал еще серию выстрелов и
каждый раз видел, как отшатывается чудовищная безглазая голова, а они шли.
Как во сне. Оставалось три патрона, но уже не было сил наводить пистолет.
Колька застонал, это было вне реальности, и он пытался проснуться.
Между чудовищами проскочила тонкая человеческая фигура, вскинула
руки.
- Безумец, - проговорил человек.
Чудовища стояли за его спиной.
- Зачем ты привел их? - сухими губами прошелестел Колька.
- Чтобы вы ушли к Железной дыне.
Перехватило горло. Он просипел "ле-е..." - первый слог слова "зачем",
но за него спросила Нанои:
- Зачем привел ты нардиков? Пришельцы сами спешат уйти.
- Возможно и так, о Врач... Однако Равновесие прекрасно, а железо
несъедобно, - ты слышала, как пугал он посланцев Великой?
- Как и вы тщились испугать его, глупцы!
Колька молчал.
- Я спрашиваю пришельца: согласны ли вы уйти?
- Согласны, - выдавил Колька.
- Слово сказано. До рассвета вы опуститесь у Железной дыни. Врач
полетит вместе с вами, если захочет.
Колька был еще заморожен ужасом - что за чудовища! Он знал, что
только из-за Нанои не бросает пистолет и не кидается на землю, закрыв
руками голову.
- Поспеши, - сказал человек. - Птицы ждут.
- Пусть уйдут эти.
Человек пропел на языке Памяти: "Возвращайтесь к Наране". Чудовища
качнулись, исчезли в лунной тени; мерно, глухо вздрагивала земля. Человек
улыбается как ни в чем не бывало. Когда он повернулся к свету, Колька
узнал его - один из тех, кто сопровождал старого Хранителя Памяти. Жук на
его груди казался черным.
Они вместе вошли в лечилище.
Розовый, очень живой Рафаил сидел на боковой скамье и громко смеялся.
Увидев людей, он дрыгнул ногой и заржал с тупой жеребячьей радостью,
рассыпая бахуш из кулечка: "у-а-ах-ха-ха-ха!"
- Что это?! - воскликнул Колька. - Что здесь было?
Колька вдруг понял, что сидит на скамье, а девушка обнимает его и
гладит по щеке. И быстрым, острым шепотом утешает:
- Он здоров... Я закрыла его лоб, Адвеста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33