– Умственное переутомление, – заключил Рогов, – приводит к тому же, что и физическое. Мы убедились, что между корой головного мозга и кровеносными сосудами существует интимное взаимодействие. Усталая голова потому и не приемлет науку, что там как бы образуется барьер для раздражений, идущих из внешнего мира. Возникает своего рода замкнутый механизм, ограждающий мозг от перенапряжения.
– Я так и думал, – безмятежно согласился ученый, – разве я вам этого не говорил?
Рогов чуть улыбнулся и с едва заметной иронией сказал:
– Конечно, говорили, и говорили, вероятно, не раз…
Сосуды образуют временные связи
Был 1928 год – первый год первой пятилетки. Чье сердце тогда не было исполнено счастливых надежд! Удивительно ли, что молодой педагог с большей охотой штудировал пятилетний план и обсуждал его со школьниками, чем бывал в лаборатории Быкова. Именно в этом 1928 году между профессором и его учеником произошла любопытная беседа.
– Вы, я вижу, решили посвятить свою жизнь преподаванию, – начал ученый. – А как же с вашим намерением сочетать физиологию с педагогикой? Мы решили вас оставить аспирантом при кафедре анатомии и физиологии. Со временем – и, надеюсь, скоро – вы получите ученую степень.
Предложение вызвало долгое раздумье, слишком продолжительное, чтобы можно было предвидеть решительное «да».
– Я всегда мечтал сочетать исследовательскую деятельность с педагогической…
– И превосходно! Сможете руководить студенческими семинарами, – продолжал Быков, – возможно, даже с начала года.
Чаша весов заколебалась, слишком веским был довод, брошенный ученым.
– Мне кажется, – упавшим голосом произнес Рогов, – что я рожден быть учителем. Ученый из меня не выйдет.
– Почему? Наука не привлекает вас?
Рогов встрепенулся, словно эти слова больно задели его.
– Привлекает, Константин Михайлович, и очень, но каждому, как мне кажется, отведено свое. Нам как бы положено заниматься одним и мечтать о другом.
Он заметно побледнел от волнения.
– Никому ничего не положено, – притворно сердился профессор, – все зависит от нас. Надо смело и уверенно следовать за своей мечтой, чтобы осуществить ее.
– Было бы нелогичным, – слабо защищался Рогов от внезапно нагрянувшего искушения, – расстаться со школой… Я полюбил своих воспитанников, и мне будет трудно без них…
Быков уловил происшедшую перемену и деликатно закончил шуткой:
– Не следует бояться того, что принято считать нелогичным. Природа учит нас, что и нелогичное укладывается в порядок вещей.
– Неужели так? – удивился помощник, все еще не отделавшийся от раздирающих его сомнений.
– Несомненно, – последовал обнадеживающий ответ. – Красные тельца крови, призванные питать организм кислородом, вопреки всякой логике склонны к сближению с окисью углерода, которая нас убивает. Мозговые ткани так тяготеют к алкоголю, что их порой невозможно разлучить. Не в кишечнике и не в крови задерживается этот зловредный продукт, а в жидкости, омывающей мозг. Вот вам и логика. Теперь позвольте сообщить вам, что мы вновь приступаем к опытам над кровообращением. Будем вырабатывать временную связь, которая не сужает, а расширяет сосуды. Заставим человека покраснеть при одном лишь зажигании лампочки.
На этот раз ученик не задал ни единого вопроса. Его молчание означало согласие.
– Мы выяснили с вами, – сказал Быков, – что можно средствами временных связей вызывать сужение кровеносных сосудов и замедлять кровяной ток. Может ли так же условный раздражитель расширять сосуды и усиливать кровообращение? Из практики мы знаем, что, предавшись горестным или радостным воспоминаниям, многие могут краснеть и бледнеть. Особенно это удается актерам. Они вызывают у себя румянец или бледность во время игры, а в некоторых случаях и состояние, близкое к обмороку.
Таково было введение, за которым последовали удивительные дела.
Профессор и его сотрудник не замедлили приступить к работе.
Прежнюю методику не изменили: в змеевик пускали теплую воду, исследуемый вкладывал между кольцами руку, плетисмограф регистрировал изменение объема в кровеносной сети.
Внешне все обстояло благополучно, а в опытах возникла заминка. Вопреки логике просветы сосудов от тепла не расширялись, а суживались, законы физики и физиологии были посрамлены.
– Константин Михайлович, – жаловался помощник ученому, – артерии и капилляры испытуемых ведут себя странно: они откликаются на тепло, как на холод.
– Проверьте методику, – предложил Быков. – Прежде чем отчаиваться, посоветуйтесь с аппаратурой.
Рогов с завидным искусством стал прибавлять и снижать температуру воды в змеевике, варьировать, как изысканный кулинар и дегустатор, шкалу тепла от одного градуса до границы терпимого. После многократных повторений неведомая помеха сразу исчезла, и сосуды стали от тепла расширяться.
Новые затруднения возникли, когда вспыхивала красная лампочка. Свет ее сужал сосуды, как ни жарко пылал змеевик.
На эту жалобу помощника ученый только пожал плечами:
– Я уже говорил вам, что наши сосуды, как пугливая барышня, опасаются всего на свете, всегда готовы сузить свои просветы. И неожиданно нагрянувший жар, и вспышка электрической лампочки, и многое другое приводит их в волнение. На это следует ответить упорством: вы снова и снова повторяете свое, защита слабеет, и вы можете делать что угодно. Такова логика обороны и нападения.
Это был намек на пристрастие Рогова к логическим понятиям. Улыбка аспиранта подтвердила, что ироническое замечание ученого достигло цели.
Совет прошел не без пользы: Рогов до тех пор повторял сочетания света и тепла, пока вспышка лампы, подобно горячей струе, не стала расширять просветы сосудов.
– До чего они капризны! – жаловался друзьям молодой аспирант. – Я теряюсь порой и не знаю, что с ними делать…
Много хлопот причиняют ему также испытуемые…
– Просишь, умоляешь их: «Сидите без мыслей и дум, что у вас за манера размышлять? И думать, казалось бы, не о чем. Забудьте о своих делах и заботах!» Так нет же, сидит себе этакий упрямец, всякие прелести и ужасы лезут ему в голову, а сосуды то и дело скачут. «О чем вы думаете? – скажешь ему. – Вы мне опыт портите!..»
Однажды, когда Быков вмешался в работу, произошло нечто невообразимое: все временные связи исчезли, хоть опыт бросай.
– Что мы наделали! – спохватился Рогов. – Испытуемого отделяет от нас тонкая перегородка, отсюда все слышно. Вы новый для него раздражитель, и вот результат – сумбур и непоследовательность в состоянии сосудов.
Уж эти сосуды! Ни секунды они не бывают спокойными.
– Ничего с ними не поделаешь, они и ночью не отдыхают, – пошутил Быков. – Особенно если приснится неладное.
Когда временные связи были упрочены, ученый спросил помощника:
– Какой следующий шаг предложили бы вы?
Это был трудный вопрос, непосильная задача для Рогова, и он промолчал.
– Хотите, подскажу вам? Сосуды сужаются под звучанье метронома, отбивающего сто двадцать ударов в минуту, и расширяются при зажигании лампочки красного цвета. Что, если уменьшить частоту колебаний маятника до шестидесяти и вместо красной зажигать зеленую лампу? Отметит ли кровеносная система эту разницу?
Рогов пожал плечами и тоном, в котором трудно было отличить иронию от недоумения, сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125