Однажды сотрудница явилась к ученому глубоко взволнованная и огорченная.
– У моих новых испытуемых не образуются временные связи. Метроном не изменяет их газообмена.
Это было невероятно: человек обречен образовывать временные связи до последнего вздоха. «Отсеченная гильотиной голова, – шутил Быков, – некоторое время еще живет и, кто знает, возможно, образует временные связи».
– Вы бы для проверки посмотрели сами, – попросила аспирантка.
Она не может без него вернуться к себе, виновники неудачи ждут ее в лаборатории.
Он пригласил девушку сесть и долго расспрашивал о подробностях неудавшегося испытания.
– Не сообщали ли вы им, зачем мы проводим эти опыты?
Она отрицательно покачала головой.
– Я предупреждала их, чтобы они серьезно относились к нашему делу. Это важные исследования, и результаты целиком зависят от них. Объяснила им, кстати, что в течение суток мы вдыхаем около пятнадцати тысяч литров атмосферного газа.
– Только? Не сообщили ли вы им также, что в легких человека насчитываются сотни миллионов пузырьков микроскопических размеров? Вы имели случай рассказать им, что миллиарды капилляров пронизывают организм и что общая протяженность их в полтора раза больше окружности земного шара.
– Зачем? – удивилась она.
– Чтобы осложнить свою работу и даже сделать ее бесполезной.
– Я полагаю, – со вздохом сказала она, – что они это знают и без меня. В руках у одного из них я часто видела книги о Павлове, и мы с ним даже беседовали о природе временных связей.
Сообщение помощницы не пришлось по вкусу ученому.
– Совершенно излишне, – заметил он, – чтобы испытуемые знали физиологию лучше нас. Вообразите, что известная улица или какой-нибудь уголок на земле навевает вам радость и служит источником приятных чувств. Вас приводят туда и предупреждают: «Мы знаем, что вам здесь бывает хорошо, позвольте нам в этом убедиться». Как вы полагаете, много ли шансов к тому, что желанная радость проявится? Вместо возбуждения наступит торможение – вас охватит чувство обиды. Нечто подобное наблюдается у ваших исследуемых: временные связи у них образуются, но кора полушарий задерживает их проявления.
– Как же быть дальше? – упавшим голосом произнесла девушка. – Придется сызнова начинать, с другими людьми?
– Зачем? Растормозите испытуемых, и вы получите другие результаты. Повысьте возбудимость коры хотя бы кофеином или спиртом, и торможение ослабнет.
В следующий раз аспирантка перед опытом угощала испытуемых чаем. Вместе с сахаром в стакан незаметно опустили кофеин. Быков не ошибся: временные связи в тот день проявились, звуки метронома обрели власть над газообменом испытуемых.
Начатые работы были продолжены на заводе, где Ольнянская в свое время встретилась с Быковым. Она предвидела значительные трудности, знала, как нелегко будет добиться поддержки мастеров и бригадиров. Начальник цеха, сухой и упрямый человек, не любит, когда отвлекают бригаду от дела. Как еще отнесутся рабочие? Ничего не поделаешь, надо ко всему быть готовой, хотя бы пришлось и с теми и с другими поспорить.
– Чем вам так понравился наш шинный завод? – спрашивали ее. – Ставили бы свои опыты в лаборатории.
На это она отвечала:
– Мне нужна повседневная жизненная обстановка, то, что называется естественной средой. Искусственная подводит меня. Нравится мне также надевание камер на болванки. Где и как я могла бы наблюдать исследуемых за такой трудоемкой работой?
Строгая и деловитая, не склонная к шуткам и болтовне, когда дело касается науки, она требовала уважения к своей работе, просила, настаивала, порой сердилась, пока ей не уступали.
Весной 1930 года между Ольнянской и Быковым произошел такой разговор.
– Некоторые обстоятельства меня здесь удивили, – не скрывая своего смущения, начала она, – я хотела бы послушать ваше мнение… Тут кроется что-то не совсем понятное, но что именно, трудно решить…
Ученый предложил ей перейти от общего к частному и передвинуть заключение ближе к концу.
– Мы обычно узнаем, – методически, с расстановкой продолжала она, – о потраченной нами энергии по количеству поглощенного организмом кислорода и степени его окисления в клетках. Мы привыкли считать, что потребление этого газа растет во время работы и падает в состоянии покоя. – Ольнянская говорила подробно, объясняла каждый термин, точно отвечала на экзамене. – Сейчас я наблюдаю нечто другое. На моих глазах совершенно нормальные люди, будучи в покое, поглощают кислорода больше обычного.
Она является по утрам на завод, отбирает из бригады рабочих и измеряет у них газообмен. Так как выдыхаемая углекислота есть результат сложнейших химических процессов организма, им определяют тяжесть нагрузки и количество затрачиваемой рабочим энергии.
Раздается гудок, бригада приступает к работе, и тут начинается то самое, что так поразило ее: исследуемые рабочие продолжают сидеть неподвижно, а дыхание их учащается, как и у тех, кто работает. Точно гудок подсказал одинаково всем: поглощайте кислород, будет трудное дело. Подготовительные операции окончены, бригада приступает к основному делу, а потребление кислорода у работающих и неработающих одинаково растет.
Бригадир прерывает наблюдения ассистентки:
– Кончайте опыт, пора взяться за дело.
Он обращается к ней, рабочих это как будто не касается, а дыхание у них учащается. Снова чье-то влияние повысило газообмен.
– Погодите, погодите, – просит она бригадира, – тут что-то не так… Я только проверю.
– Вы задерживаете нас, освободите людей, – настаивает он.
– Подождите немного, я сейчас кончу, – сердится она. – Не мешайте мне, я занята научной работой!
В эту минуту ему лучше оставить ее в покое. Маленькая сотрудница не уступит, будет просить, пообещает управиться как можно скорей, не остановится перед тем, чтобы резко оборвать его, но опыты доведет до конца.
«Как тут разобраться? – недоумевает Ольнянская. – Рабочие не волнуются, это видно по всему, наоборот – они смеются, довольные своим положением, а газообмен нарастает, словно они уже порядком потрудились».
– Приходите завтра, – говорит она испытуемым, – только пораньше, часов за шесть до начала работы.
Она смутно догадывалась, в чем тут причина.
И за шесть, и за восемь, и за десять часов газообмен у них был повышен. Она просила их прийти в выходной день. Они пришли утром в лабораторию, надели дыхательные маски, готовые сидеть неподвижно, сколько им прикажут. В этот день газообмен был нормальный. Рабочих повели в мастерские. Вид бездействующего цеха не оказал на них влияния: вдыхание кислорода не превышало естественной нормы.
– Я понимаю это так, – закончила Ольнянская свои объяснения. – Настраиваясь на ту или иную работу, мы как бы подготовляем организм к ожидающему его испытанию. Объясните мне, пожалуйста, как это перевести на язык физиологии? Какие механизмы тут действуют?
Ученый внимательно выслушал ее. Она давно уже кончила, а он все еще о чем-то размышлял.
– Почему вы молчите? – нетерпеливо спросила она. – Уж не думаете ли вы о чем-нибудь другом?
– Нет, нет… Да, так что же вы хотите?
Мысли его действительно были заняты другим. Профессор подумал, что завод может стать еще одним местом для научных исканий. Наблюдения девушки интересны, хотя о них рано судить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125