– удивилась она. – Почему вы так думаете?
Роли переменились: на этот раз учитель был невозмутимо спокоен. Девушке казалось, что он что-то недоговаривает, и это огорчало ее.
– Потерпите, – ответил он, – узнаете.
В камере стояла абсолютная тишина, шла проверка временных связей. Ученый и помощница не сводили глаз со склянок, привешенных к мочеточникам собаки. Животное в станке казалось напряженным. Время от времени звуки рожка врывались в тишину и умолкали. В тесной клетушке это звучание, идущее откуда-то снизу, рождало смутное чувство тревоги. На собаку оно оказывало другое влияние: мочеотделение у нее нарастало. Быков не ошибся: лишенная нервных путей, правая почка, как и левая, сохранила временные связи, с той лишь разницей, что левая отзывалась на сигналы мгновенно, а правая несколько позже. Изолированная от внешнего мира, она стала медлительной, словно у левой была «телеграфная» связь, а у правой – одна лишь «почтовая». Когда вливание воды прекратили и временные связи стали угасать, правая почка еще долго откликалась на звуки рожка повышенным мочеотделением. Вместе с нервным аппаратом она лишилась возможности тонко и быстро приспособляться. Действующий регулятор был медлителен и малоподвижен… Путей, таким образом, оказалось два: нервный и кровеносный.
Не одна только почка, решает Быков, все внутренние органы должны быть подконтрольны полушариям. И печень, и сердце, и дыхательные органы, несомненно, образуют временные связи с явлениями внешнего мира. Пока это еще только гипотеза. Время ему поможет предвосхищение ума обратить в нерушимую истину. Быкову видится великая цель, работа на долгую жизнь: собрать человека воедино, найти связи, смыкающие его внутреннее хозяйство с сознанием, доказать власть коры над всеми проявлениями человеческой жизни. Какая почетная задача для физиолога!
На смену мечтам явилась действительность: у него нет лаборатории, нет и помощников. Этого надо еще добиться трудом и терпением. В науке авансов не раздают. И еще одно препятствие: он не свободен в выборе темы – он всего лишь ассистент, один из многих помощников знаменитого Павлова. Учитель не любит, когда идеи сотрудника далеко отстоят от задач лаборатории. Занятый исследованием больших полушарий, Павлов избегает всего, что не связано с этим. Временные связи внутренних органов не занимают его. Проницательный ученый уже заметил, что интересы помощника не всегда совпадают с задачами школы. Увлечение химией порой уводят сотрудника далеко. Жаль потерять ассистента, превосходного физиолога, но у Ивана Петровича было твердое правило – никого не удерживать. Он давно понял, что этот помощник не засидится у него, не из тех он, кто свою жизнь проводит над чужими идеями.
Тем временем Быков обзавелся лабораторией. Педагогический институт, где он читал лекции, стал местом его научных исканий, а студенты – сотрудниками. В этом были свои неудобства: будущий школьный учитель в роли исследователя внутренних органов – неважный помощник. Профессору оставалась единственная надежда, что студенты, полюбив физиологию, предпочтут ее педагогике.
Первой ученицей Быкова была молодая студентка Анна Риккль. Она знала литературу и педагогику, меньше зоологию и менее всего физиологию. Увлеченная планами ученого творить чудеса с помощью временных связей, студентка отказалась от профессии педагога. С ней Быков приступил к выяснению вопроса, подконтрольна ли деятельность печени коре полушарий.
Глава вторая
Первая помощница
Нелегкое начало
– Я надеюсь, не вызову у вас недовольства, – начал Быков, подсаживаясь к станку, где студентка готовилась к опытам, – если прочту вам коротенькую лекцию о желчеотделении?
Он был немного смущен. Неудобно, конечно, приводить ассистентке сведения из университетского курса, но что поделаешь – помощница все еще слаба в физиологии.
– Ничего нового я вам не открою, напомню лишь старые истины, – мягко говорит он, боясь ее огорчить. – Слышали, разумеется, знаете, но повторение – мать учения. Лишний раз услышите – крепче запомните.
Тактичный учитель осторожно и коротко поведал ей о многом. Она должна знать, что печень – кладбище для красных кровяных телец. Они здесь распадаются на белковые вещества, из которых печеночные клетки образуют желчь. Сок этот из печени отводится по протоку в пузырь, а оттуда – в двенадцатиперстную кишку.
Внимательная слушательница разыскала тетрадку и, по привычке студентки, стала делать заметки. Учитель прочитал ей длинную лекцию о пищеварительных свойствах желчи. Сок этот усиливает фермент, который расщепляет жиры и способствует таким образом их усвоению в кишечном канале. В присутствии желчи возрастает сила ферментов поджелудочной железы, они словно обретают новые свойства. Желчь смачивает стенки кишечника, возбуждает его деятельность, усиливает сокращения кишечного тракта.
– Всего этого, разумеется, древние не знали, – шуткой закончил ученый, – и приписывали печени единственную способность – порождать сновидения…
После такого наставления можно было вручить студентке судьбу предстоящего опыта.
Собаке наложили фистулу – открыли доступ к желчному протоку через брюшную стенку и вставили в отверстие резиновую трубку для стекания сока в подвешенный цилиндр. Каждые пятнадцать минут девушка отмечала количество выделяемой желчи.
Трудное дело – решать задачи физиологии с помощью неопытных людей. Быков вскоре заметил, что каждый заданный урок ввергает студентку в волнение. Когда он сказал ей однажды: «От вас зависит обогатить физиологию открытием», – помощница совсем растерялась. Она долго просидела тогда у станка и взволнованно гладила стоявшую в лямках собаку…
В другой раз он заметил, что студентка не прочь повозиться с животными; пес стоял перед ней угрюмый, спокойный, а ей нравилось дразнить и валить его с ног. Увлеченная этим занятием, она нередко забывала следить, за фистулой, сделать запись в нужный момент.
Словно не замечая ее ошибок, ученый незаметно проверял каждый опыт сотрудницы и спокойно выслушивал ее.
Однажды она заявила ему:
– У нас сегодня как будто хорошая цифра. В цилиндре набралось десять кубиков желчи.
Всякому лестно добиться успеха. Влюбленная в свое новое дело, она жаждала удачи, но как разобраться, что ведет к цели и что, наоборот, к неудаче! Радоваться ли ей четырем или двенадцати кубикам желчи? Возможно, что и то и другое нехорошо.
– Сколько? – переспросил ее ученый.
– Десять, – неуверенно повторила она.
Быков промолчал. Через несколько дней студентка стала осторожней в своих предположениях.
– Четыре кубика желчи не слишком ли мало?. Как вы полагаете? – спросила она.
– Нет, ничего, – вскользь ответил учитель, – бывает и меньше.
Она так и не узнала тогда, что мясная пища и вода увеличивают отделение желчи.
Волнения неизменно затрудняли ее работу, и дело оттого подвигалось медленно. Проникнутая то страхом, то опасениями, она часто вытягивала трубку из фистулы, с тревогой проверяла, все ли на месте, чтобы тотчас вновь усомниться. Спустя много лет, когда прежняя студентка взбиралась на вершину Эльбруса, она не испытывала такого волнения, как в те дни у станка.
Чем ближе становился решающий день и определялась судьба эксперимента, тем менее надежной становилась помощница.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
Роли переменились: на этот раз учитель был невозмутимо спокоен. Девушке казалось, что он что-то недоговаривает, и это огорчало ее.
– Потерпите, – ответил он, – узнаете.
В камере стояла абсолютная тишина, шла проверка временных связей. Ученый и помощница не сводили глаз со склянок, привешенных к мочеточникам собаки. Животное в станке казалось напряженным. Время от времени звуки рожка врывались в тишину и умолкали. В тесной клетушке это звучание, идущее откуда-то снизу, рождало смутное чувство тревоги. На собаку оно оказывало другое влияние: мочеотделение у нее нарастало. Быков не ошибся: лишенная нервных путей, правая почка, как и левая, сохранила временные связи, с той лишь разницей, что левая отзывалась на сигналы мгновенно, а правая несколько позже. Изолированная от внешнего мира, она стала медлительной, словно у левой была «телеграфная» связь, а у правой – одна лишь «почтовая». Когда вливание воды прекратили и временные связи стали угасать, правая почка еще долго откликалась на звуки рожка повышенным мочеотделением. Вместе с нервным аппаратом она лишилась возможности тонко и быстро приспособляться. Действующий регулятор был медлителен и малоподвижен… Путей, таким образом, оказалось два: нервный и кровеносный.
Не одна только почка, решает Быков, все внутренние органы должны быть подконтрольны полушариям. И печень, и сердце, и дыхательные органы, несомненно, образуют временные связи с явлениями внешнего мира. Пока это еще только гипотеза. Время ему поможет предвосхищение ума обратить в нерушимую истину. Быкову видится великая цель, работа на долгую жизнь: собрать человека воедино, найти связи, смыкающие его внутреннее хозяйство с сознанием, доказать власть коры над всеми проявлениями человеческой жизни. Какая почетная задача для физиолога!
На смену мечтам явилась действительность: у него нет лаборатории, нет и помощников. Этого надо еще добиться трудом и терпением. В науке авансов не раздают. И еще одно препятствие: он не свободен в выборе темы – он всего лишь ассистент, один из многих помощников знаменитого Павлова. Учитель не любит, когда идеи сотрудника далеко отстоят от задач лаборатории. Занятый исследованием больших полушарий, Павлов избегает всего, что не связано с этим. Временные связи внутренних органов не занимают его. Проницательный ученый уже заметил, что интересы помощника не всегда совпадают с задачами школы. Увлечение химией порой уводят сотрудника далеко. Жаль потерять ассистента, превосходного физиолога, но у Ивана Петровича было твердое правило – никого не удерживать. Он давно понял, что этот помощник не засидится у него, не из тех он, кто свою жизнь проводит над чужими идеями.
Тем временем Быков обзавелся лабораторией. Педагогический институт, где он читал лекции, стал местом его научных исканий, а студенты – сотрудниками. В этом были свои неудобства: будущий школьный учитель в роли исследователя внутренних органов – неважный помощник. Профессору оставалась единственная надежда, что студенты, полюбив физиологию, предпочтут ее педагогике.
Первой ученицей Быкова была молодая студентка Анна Риккль. Она знала литературу и педагогику, меньше зоологию и менее всего физиологию. Увлеченная планами ученого творить чудеса с помощью временных связей, студентка отказалась от профессии педагога. С ней Быков приступил к выяснению вопроса, подконтрольна ли деятельность печени коре полушарий.
Глава вторая
Первая помощница
Нелегкое начало
– Я надеюсь, не вызову у вас недовольства, – начал Быков, подсаживаясь к станку, где студентка готовилась к опытам, – если прочту вам коротенькую лекцию о желчеотделении?
Он был немного смущен. Неудобно, конечно, приводить ассистентке сведения из университетского курса, но что поделаешь – помощница все еще слаба в физиологии.
– Ничего нового я вам не открою, напомню лишь старые истины, – мягко говорит он, боясь ее огорчить. – Слышали, разумеется, знаете, но повторение – мать учения. Лишний раз услышите – крепче запомните.
Тактичный учитель осторожно и коротко поведал ей о многом. Она должна знать, что печень – кладбище для красных кровяных телец. Они здесь распадаются на белковые вещества, из которых печеночные клетки образуют желчь. Сок этот из печени отводится по протоку в пузырь, а оттуда – в двенадцатиперстную кишку.
Внимательная слушательница разыскала тетрадку и, по привычке студентки, стала делать заметки. Учитель прочитал ей длинную лекцию о пищеварительных свойствах желчи. Сок этот усиливает фермент, который расщепляет жиры и способствует таким образом их усвоению в кишечном канале. В присутствии желчи возрастает сила ферментов поджелудочной железы, они словно обретают новые свойства. Желчь смачивает стенки кишечника, возбуждает его деятельность, усиливает сокращения кишечного тракта.
– Всего этого, разумеется, древние не знали, – шуткой закончил ученый, – и приписывали печени единственную способность – порождать сновидения…
После такого наставления можно было вручить студентке судьбу предстоящего опыта.
Собаке наложили фистулу – открыли доступ к желчному протоку через брюшную стенку и вставили в отверстие резиновую трубку для стекания сока в подвешенный цилиндр. Каждые пятнадцать минут девушка отмечала количество выделяемой желчи.
Трудное дело – решать задачи физиологии с помощью неопытных людей. Быков вскоре заметил, что каждый заданный урок ввергает студентку в волнение. Когда он сказал ей однажды: «От вас зависит обогатить физиологию открытием», – помощница совсем растерялась. Она долго просидела тогда у станка и взволнованно гладила стоявшую в лямках собаку…
В другой раз он заметил, что студентка не прочь повозиться с животными; пес стоял перед ней угрюмый, спокойный, а ей нравилось дразнить и валить его с ног. Увлеченная этим занятием, она нередко забывала следить, за фистулой, сделать запись в нужный момент.
Словно не замечая ее ошибок, ученый незаметно проверял каждый опыт сотрудницы и спокойно выслушивал ее.
Однажды она заявила ему:
– У нас сегодня как будто хорошая цифра. В цилиндре набралось десять кубиков желчи.
Всякому лестно добиться успеха. Влюбленная в свое новое дело, она жаждала удачи, но как разобраться, что ведет к цели и что, наоборот, к неудаче! Радоваться ли ей четырем или двенадцати кубикам желчи? Возможно, что и то и другое нехорошо.
– Сколько? – переспросил ее ученый.
– Десять, – неуверенно повторила она.
Быков промолчал. Через несколько дней студентка стала осторожней в своих предположениях.
– Четыре кубика желчи не слишком ли мало?. Как вы полагаете? – спросила она.
– Нет, ничего, – вскользь ответил учитель, – бывает и меньше.
Она так и не узнала тогда, что мясная пища и вода увеличивают отделение желчи.
Волнения неизменно затрудняли ее работу, и дело оттого подвигалось медленно. Проникнутая то страхом, то опасениями, она часто вытягивала трубку из фистулы, с тревогой проверяла, все ли на месте, чтобы тотчас вновь усомниться. Спустя много лет, когда прежняя студентка взбиралась на вершину Эльбруса, она не испытывала такого волнения, как в те дни у станка.
Чем ближе становился решающий день и определялась судьба эксперимента, тем менее надежной становилась помощница.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125