Я переждала, пока она не перегадала всем девчонкам (мальчишек гадание не интересовало), и снова подошла к цыганке, когда рядом с ней уже никого не было. Ну и выяснилось, что мне суждено умереть молодой. Оказывается, у меня слишком короткая линия жизни, я доживу до двадцати пяти лет — и привет, так написано у меня на руке. Я как-то не очень испугалась, в том возрасте смерть была чистой абстракцией. Наоборот, я даже несколько возгордилась: вот какая я особенная, вот какая мне грозит опасность! Видимо, из жалости и сострадания цыганка занималась мною намного дольше, чем обычно, и научила меня раскладывать карты для гадания. Так впервые я узнала значения карт и их сочетаний, хитросплетения расклада, а позже эти познания я углубила и расширила с помощью литературы в области чёрной и белой магии.
Что же касается близкой смерти, я долго помнила о нависшей надо мной опасности, но, когда стукнули роковые двадцать пять, я была так жутко замотана и в семье, и на работе, что наверняка, даже если бы и умерла, не заметила этого. А кроме того, с возрастом моя линия жизни как-то сама собой удлинялась, и больше никто не пророчил мне близкой смерти, сама же я себе нагадала, что доживу до страшно пожилых лет. Может, даже до семидесяти! Во всяком случае, живу до сих пор, разве что мне это только кажется…
И ещё один случай той поры крепко врезался в память. Как я уже неоднократно замечала, война для нас кончилась, фронт перевалил через нас и отодвинулся к западу, и в том направлении шли и ехали войска. Не только русские, но и наши. Все двигалось на Берлин. В толпе горожан мы с Боженкой стояли на краю тротуара и приветливо махали руками, провожая солдат. Они что-то кричали нам, мы весело отвечали на их шутки. Один грузовик затормозил как раз перед нами, потом рывком двинулся дальше. И тут из-за спин товарищей вдруг выглянул какой-то солдат. Его взгляд на долю секунды случайно задержался на мне. Выстрели он в меня или ударь топором — впечатление не могло быть сильнее, словно удар молнии пронзил меня всю его взгляд. Конец света! Никогда в жизни, ни раньше, ни потом я не видела таких чудесных глаз. На меня глянули две яркие голубые звезды, сияющие собственным светом. Они горели, как прожекторы, затмив весеннее солнце. Звёздные сапфиры или бриллианты, ночью они наверняка осветили бы все вокруг. И такие радостные, смеющиеся, сияющие! Грузовик давно проехал, за ним двинулась вся колонна, а я осталась стоять, замерев столбом на краю тротуара, как зачарованная глядя вслед исчезнувшему голубоглазому парню. Кто он? Уцелел ли в войне? Не знаю, но забыть не могу.
А потом мы наконец уехали из Груйца.
Конечно, всем нам хотелось вернуться в Варшаву.
Послевоенная Варшава, страшный, разрушенный город. Особенно в нем было жутко по вечерам. Редкие фонари в океане развалин освещали потусторонним светом такой мёртвый, призрачный пейзаж, что сердце сжималось. Возвращаться в Варшаву нам было некуда, дома всех наших родственников оказались разрушены, а поселиться в уцелевшем чужом… Такое никому и в голову не приходило. Возможно, бабушка с её энергией и смогла бы что-то организовать, но она была прикована к постели тяжело больного дедушки, который с этой постели уже не поднялся.
Первой не выдержала Люцина. Ещё в сорок пятом году она уехала в Силезию и занялась там польской культурой. Моему отцу тоже предложили работу в Силезии, бухгалтером, по специальности, на восстанавливаемом сахарном заводе в городе Бытоме. Он согласился.
Мы переехали в Бытом. Считалось, на время, потому что моя мать хотела жить только в Варшаве. В Бытоме я и закончила второй класс гимназии.
В связи с переездом школу я сменила во втором полугодии, и в новой, бытомской, учителя устроили мне что-то вроде экзамена. Запомнилась география. По рассказам своих новых одноклассников я уже знала, что учитель географии — сущее чудовище, категорически утверждает — на пятёрку его предмет знает лишь Господь Бог, на четвёрку — он сам, а уж ученик в самом лучшем случае может рассчитывать лишь на тройку. Так что перед первым уроком географии я тряслась от страха.
Учитель задал мне два вопроса.
— Где в Польше обнаружена нефть? — Таков был первый.
— К востоку от Лимановой, — не задумываясь ответила я.
— Где находится Лиманова? Покажи на карте! — было второе задание.
Мой отец всю жизнь интересовался картами, возможно, сказалось заветное, неосуществлённое стремление путешествовать по свету. Любовь к картам он привил мне с малолетства. Сколько раз мы вместе листали атласы, вместе путешествовали по миру! Я научилась легко читать географические карты, это доставляло мне прямо-таки физическое наслаждение. В отличие от отца, мне, уже, правда, взрослой, удалось немало попутешествовать по разным странам, да и сегодня нет для меня большего удовольствия, чем путешествие.
И вот на первом уроке географии в бытомской школе я, вся трепеща, не чуя под собой ног, как лунатик двинулась к карте, заранее подняв руку и вытянув палец, и ткнула этим пальцем прямо в Лиманову.
Учитель озадаченно посмотрел на меня, долго молчал и наконец произнёс каким-то торжественным тоном:
— Я ставлю тебе пятёрку.
Шум пронёсся по классу. Произошло прямо-таки историческое событие, ничего подобного в школе никогда не случалось, и данное событие осенило славой не только меня лично, но и весь наш класс. Вся школа сбегалась посмотреть на диковину, умудрившуюся получить пятёрку у географического монстра, вавельского дракона. Я искренне недоумевала: да что же произошло? Ведь прямо скажем, ничего особенного, а тем более выдающегося не совершила, чему уж так удивляться? Только потом поняла, в чем дело.
Учитель географии ставил карты во главу угла, и несчастному жутко не повезло. Ему попались ученики, совершенно в них не разбиравшиеся. Бедняга из себя выходил, все нервы истрепал, может, и на печени с селезёнкой сказались вечные стрессы, а его ученики все, как один, елозили носами по огромной, во всю стену, карте Польши, будучи не в состоянии показать, где Карпаты, а где побережье Балтики. Я сама это видела собственными глазами и не верила, что такое вообще возможно. Впрочем, все объяснялось, по всей вероятности, тем, что в период оккупации у детей просто не было возможности поднатореть в географии, особенно здесь, на бывших немецких землях. Да и вообще не у всех были дома карты и атласы. И отцы, мечтавшие о путешествиях. Кажется, я пролила бальзам на израненное сердце нашего географа.
Тот же самый учитель географии организовал экскурсию по родному краю для учениц нашей гимназии (тогда гимназии делились на мужские и женские), и этой экскурсии, во всяком случае, отдельных её фрагментов мне не забыть до самой смерти.
Предполагалось, что экскурсия будет дешёвая, и она действительно была такой. С нас собрали по двести злотых с носа — это на старые-то деньги! После обмена сумма равнялась 6 (шести) злотым, и не было среди учениц такой, которая не смогла бы заплатить этой суммы. А учились в нашей школе в основном девочки из силезской провинции, они в жизни нигде дальше Бытома не бывали и ничего не видели. Да и куда они могли ездить во время войны, которая тянулась шесть долгих лет? Экскурсия распахнула перед нами двери в широкий мир.
С энтузиазмом записалась я на эту поездку в жажде новых впечатлений, не представляя, что нас ждёт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70