По его голосу я почти догадался, что он скажет дальше. Генерал посмотрел сурово мне в лицо: - Если ты сам выберешься отсюда, будет очень хорошо. А самолет сожги.
- Понятно, товарищ генерал. Но тяжело… Свой МИГ.
- Сожги. С ним из окружения не выбраться.
- Есть сжечь.
Я отдал честь, повернулся и пошел, взбираясь по крутой тропинке. Только поднялся на гору, заметил в поле небольшую скирдочку.
Пламя охватило солому, загорелся самолет.
Я и моя команда смотрели на это грустное зрелище, пока остов МИГа не привалило жаром от соломы. Потом я вскочил в свою полуторку, сержант в ЗИС. Куда я хотел ехать, наверное, сам себе не отдавал отчета. Может быть, просто подальше от этого села, чтобы не видеть больше костра, не видеть беспомощных генералов, командиров, этих могущественных и никчемных сейчас гаубиц на гусеничном ходу.
Мы подъехали к стоявшему в отдалении ряду хат. Навстречу мчались повозки, запряженные лошадьми. Их было около десяти. Повозочные стояли на ногах и что было силы секли кнутами лошадей. Мы подвернули к одной хате, выступавшей к дороге.
Из погреба вылезла женщина и, пригибаясь, подбежала ко мне.
- Ой, що ж вы робите з нами? Як побачать же машину, спалять же нашу хату.
В воздухе свистели пули. Мы завели машины. Прижимаясь к садам, я поехал впереди. Надо было возвращаться к посадке, к скрытой стоянке. Через некоторое время я оглянулся, ЗИСа позади не было. Подождал у посадки. Сержанта я считал своим самым надежным попутчиком. Но теперь вспомнил, как он предлагал мне гражданскую одежду, рассказывал, что уже раз таким образом выбирался из окружения. Я тогда категорически отказался от его услуг и ему посоветовал идти вперед воином, смело смотреть в глаза опасности.
Знать, не дошли до него мои слова.
К стоянке, куда я вернулся, прибывали все новые машины. На одной из них я увидел много девушек. Присмотрелся к ним и узнал знакомую медицинскую сестру, которая перевязывала мне глаз. Значит, госпиталь оставлен, раненых тоже не успели вывезти. Что было бы со мной? А где теперь Комлев?
На моей машине сидит несколько десятков солдат. Они боятся оставить ее, ждут ночи. Я в кабине, думаю о том, какой трудной будет езда в темноте, а водить я умею плоховато. Встав на подножку, спрашиваю:
- Есть среди вас шоферы?
- Есть, - откликается боец.
- Иди сюда, принимай машину!
Шофер-солдат обрадовался такому случаю. Проверив мотор, скаты, он сел за руль и, с благодарностью взглянув на меня, улыбнулся.
- Пробьемся? - спросил я, чтобы услышать его голос.
- Вместе со всеми - обязательно! Нам бы только через Берду, через Каратыш… Берега у них крутые, я здешний, знаю.
- Раз лучше меня знаешь эту местность, тебе и руль в руки.
Солнце, просвечиваясь сквозь разрывы в облаках, опускалось в степи, за посадки.
Наверное, так бывает во время «психической» атаки: надо идти вперед, только вперед, не обращая внимания на свист пуль, на падающих рядом убитых и раненых товарищей. Побеждают те, кто не дрогнул, не повернул обратно.
Всех, кто был в овраге, в лесополосе, кто ждал ночи, чтобы прорваться на восток, пехотный полковник построил в колонну, разместил между машинами и дал команду двигаться вперед. Как только мы оказались на открытом месте, перед нами повисли осветительные ракеты, по нас ударили пулеметы.
Началось что-то кошмарное. Крики, стоны. Люди один за другим падают на землю.
- Вперед! Вперед! - надрывается полковник, размахивая пистолетом. Он бежит вдоль колонны, нагибается над упавшими, кричит: - Встать! Почему ползете, как скоты?! Идти надо, идти, разве не понимаете? Так прямо в плен приползете. Чтобы вырваться отсюда, нужно бежать, бежать!
Свистят пули. Рвутся мины. Движение застопорилось. Хочется обойти упавших, обогнать передних и броситься вперед. Я вышел из кабины и стою рядом с кузовом полуторки. Полковник подходит ко мне и кричит прямо над ухом:
- Летчик, а ну вперед, покажи пример!
- Хорошо, - ответил я, но тут же подумал, что за мной не пойдут и я окажусь один среди поля.
- Броневичок поедет впереди. Давай! - словно поняв мои сомнения, говорит полковник.
Подгоняю машину к броневичку, и мы, увлекая остальных, катим дальше, к лесополосе. Над нами вспыхивают ракеты. Светло как днем. Фашисты бьют спереди и с боков.
Стремление пробиться за посадку захватило всех. Никакого чувства страха. Знаем: за лесополосой все это должно кончиться. Только бы дойти…
Впереди уже показались черные тени. А вот и сама лесополоса. Бросаемся в нее, рассчитывая здесь укрыться, но на нас нажимают задние. Ревут машины, трещат деревья. Выскакиваю снова на поле и вижу: весь огонь сосредоточен теперь по тем, кто только выходит из Черниговки на открытую дорогу. Броневик покатил вдоль посадки. Полковника здесь нет, приходится распоряжаться мне. Подзываю двух солдат с автоматами в руках.
- Просмотрите посадку, нет ли там немцев. Они уходят. Машины теперь выстраиваются вплотную. Среди них и моя. На ней полно людей.
Через несколько минут возвращаются наши автоматчики, докладывают:
- Все проверили, никого там нет. Броневичок разворачивается и едет влево, вдоль посадки. Машины следуют за ним. Я подбегаю к своей полуторке.
- Поехали.
- Не заводится, товарищ командир.
Колонна идет вперед. Мы остаемся одни, в темноте.
Солдаты прыгают из кузова нашей машины, догоняют других. Вся колонна теперь повернула туда, влево, я даже вижу ее в скупом свете молодого месяца.
Шофер приспосабливает насос, чтобы продуть трубку. Вдруг там, на бугре, слева взлетает каскад ракет и вспыхивает яростная пальба: строчат автоматы, пулеметы, бьют минометы. Загорается сразу несколько машин. Отсветы пожара разливаются по всему полю. Стрельба усиливается.
Слышу: мотор полуторки заработал.
- Давай вправо! Там чернеет лог, видишь?
- Вижу.
Вот так проверили… «Никого там нет…» На три шага отошли и вернулись… Струсили. Сколько жизней унес их обман!..
Теперь оставшиеся автомашины повернули за нами. Пешие тоже. Движемся без остановок, но единым потоком. Чувствую себя каплей в этой людской реке. Кто-то пробудил в людях чувство локтя и вселил в них презрение к страху. Кто? Невольно думаю о полковнике. Это он - пусть грубо и властно - поднял людей и не позволил им опустить руки.
На рассвете подошли к реке. Первыми переправляются артиллерийские упряжки. Но вот орудие перевернулось и потащило за собой лошадей. Погибли и все солдаты, сидевшие на лафете. Домой напишут - «пропали без вести».
Машины обходят глубокое место и прокладывают другой путь.
Ожидая очереди у переправы, я прислушиваюсь к разговорам:
- Один генерал застрелился под Черниговкой.
- Жалко девушек. Всех автоматчики перебили.
- Куда мы едем?
- На Володарское.
…Днем нашу колонну еще раз обстреляли немецкие мотоциклисты. Подъехали к Володарскому. Дорога проходит у самого аэродрома. Там ни одного самолета. Куда улетели? Никто не знает. Заехали в поселок, может быть, узнаю что-нибудь о своем полке.
Но сначала нужно завернуть на аэродром и достать горючего. В баке бензина осталось очень мало.
На складе горючего не оказалось. Тогда я вспомнил, что бензовозы ездили заправляться на край леса. Там тоже была закопана в землю цистерна. Разыскал ее, открыл и обрадовался - она была наполнена первоклассным авиационным бензином!
Заправил машину, налил бочку про запас и стал думать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120