209 Астрономические данные, легшие
в основание карты, были получены трудами целого ряда лиц, частью обученных
Делилем, частью работавших под его руководством. Сам Делиль со своими
помощниками произвел измерение базы у берегов Финского залива и позже сделал ряд
наблюдений во время путешествия 1740-1741 гг. в Западную Сибирь, в Березов на
Обь, для наблюдения прохождения Меркурия. В этих наблюдениях, кроме других, ему
помогал студент Академии уроженец Риги Кенигсфельт.210 Под руководством Делиля,
а потом самостоятельно работали астрономы-наблюдатели, призванные иноземцы,
академики Гейнзиус,211 Делиль де ля Кройер,212 Винсгейм.213 Очень скоро Делилю
удалось выработать недурных наблюдателей из молодых людей, учившихся в Академии.
Из них деятельное участие в астрономических наблюдениях для первой точной карты
России приняли позднейшие адъюнкты Академии И. Ф. Трускотт и А. Д. Красильников,
упомянутый уже Кенигсфельт, "инженер" Шварц. Делиль рассчитывал поставить дело
более широко, покрыть всю Россию геодезическими треугольниками, но организовать
такую постановку [работы над] картой ему не удалось. В основу карты были
положены астрономические наблюдения отдельных, не связанных между собою пунктов.
К ним был приноровлен новый и старый съемочный материал.
Со всех сторон, из самых разных учреждений и из провинциальных канцелярий, были
собраны в Петербурге карты и планы; они проверялись и сравнивались.
Производилась новая проверка и съемка геодезистами на местах. Наряду с этими
работами обычного характера, которые начали систематически вестись с 1721 г., в
основу карты были положены специальные съемки малоизвестных или неизвестных
местностей. Среди этих работ по значению две должны быть выделены: во-первых, те
картографические съемки, которые были исполнены в связи с Уфимской экспедицией
Кирилова и продолжены при Татищеве, и, во-вторых, те съемки, которые были
произведены в Северной Сибири во время так называемой Второй Камчатской
экспедиции.
Без них карта не явилась бы тем совершенно новым в истории географии фактом,
каким она в 1745 г. в действительности была.
Отправившись в 1734 г. в пограничные степи, Кирилов взял с собой не только
солдат. Целый штат геодезистов следовал за ним; он долго искал натуралиста,
который мог бы туда отправиться. К сожалению, с ним отправились натуралист
Гейнзельман и астроном Эльтон, вынесшие очень мало из посещения этих, тогда
совершенно неведомых, диких стран.214 Здесь не было ни чертежей, ни карт. Еще в
XIX в. эти степи были научно и географически неведомы - еще больше это было на
100 лет раньше, когда впервые в них проникли русские. Географическая работа этой
экспедиции была широко поставлена Татищевым. Он направил в Сибирскую и Казанскую
губернии всех бывших у него геодезистов; хотя, пишет он (1739), "я сам, кроме
охоты моей и радения к пользе отечества, малое в том искусство имею, и
геодезисты по их науке и недостатку инструментов, довольно правильных и
безпогрешных ландкарт сочинить не в состоянии, однако ж я, несмотря на те
недостатки и не страшася от несведомых о всех обстоятельствах нарекания" -
послал этих геодезистов.215 Действительность оправдала эту меру Татищева, ибо
впервые только этой экспедицией216 были сняты заволжский юго-восток, за Уралом -
провинции: Уфимская, Астраханская, калмыцкие владения. В 1738 г. А. Д. Норов
закончил карту Оренбургского края и порубежных земель татарских, башкирских,
каракалпакских, киргизских, бухарских, а Эльтон - карту тогдашней Самарской
провинции. В течение 4 лет, таким образом, была в общих чертах связана с мировой
картой огромная область, являвшаяся до тех пор белым пятном в географии. Область
эта не только была снята. Столкновение с новым миром кочевников отразилось в
Описании их людьми европейски образованными, принимавшими участие в этом деле -
в работах Татищева, Кестля217 и др.
Еще большее значение имела для карты Сибири Великая Сибирская экспедиция, или
Вторая Камчатская, начатая годом раньше и продолжавшаяся 10 лет. Это было одно
из самых грандиозных государственных предприятий, какие предпринимались в нашей
стране. По поставленным задачам, по широте замыслов она совершенно особняком
стоит в царствование Анны Иоанновны, столь далекой и по своей природе, и по
умственному уровню не только от вопросов знания или идейных исканий, но и от
вопросов государственного значения. Поводом к ее снаряжению была записка,
поданная в Адмиралтейств-коллегию Берингом. Миллер указывает, что в проведении
этой экспедиции большую роль играл Кирилов218 [74]. Может быть в этом плане
видно проявление государственного ума Остермана.
Известны робкие попытки сделать подобного рода исследования постоянными в разных
частях Российской империи. Так, в 1740 г., еще до окончания Сибирской
экспедиции, Академия наук просила: "Чтобы ассигнованная для Камчатской
экспедиции и назначенная Петром Великим для измерения земли и для генеральной
карты России сумма была и впредь жалуема на ученые исследования государства. По
окончании разысканий в Сибири и Камчатке можно было бы производить такие же
разведки и обсервации также в прочих частях России".219
Этот проект не осуществился. Сибирская экспедиция, длившаяся 10 лет, занявшая
сотни людей, не имела продолжения. Но все же ее задачи и результаты сами по себе
были огромны.220
Она должна была дать впервые научную, точную карту, описание контуров совершенно
картографически неизвестной Сибири, дать ясное представление о путях сообщения,
мореходстве, рудных и пушных богатствах этой страны. В то же самое время она
должна была дать возможность судить о положении Сибири по отношению к окружающим
странам - главным образом к Америке и Японии. Надо иметь в виду, что в это время
все это были вопросы почти неведомые. Ни одной сколько-нибудь точной карты
очертаний Сибири на восток от Печоры не существовало, возможность морских
плаваний по этим северным берегам была правительству неизвестна. Нельзя
забывать, что центральное правительство очень мало знало о работе казаков и
промышленников, отыскивавших и обходивших эти земли: их извлекла из сибирских
архивов эта самая Сибирская экспедиция и впервые сделал известными для всех
академик Миллер. Мы видели, что были неизвестны берега Америки, но также была
неясна [граница] Японии к новым русским владениям - Камчатке и Охотскому
побережью. Рудное дело в Сибири только что начиналось... Экспедиция была
государственным предприятием, она должна была скрывать свою задачу. Предписано
было капитанам судов лишь для отвода глаз указывать на ее задачу как на решение
вопроса о границе между Азией и Америкой. Ученым, отправленным в экспедицию,
сенатским указом от 13 января 1733 г. запрещалось сообщать какие бы то ни было
собранные ими сведения кому бы то ни было, кроме Академии наук и Сената.
Академику Делилю пришлось оправдываться на этом основании [по поводу] доноса
Шумахера [о том], что он сообщил свои наблюдения о комете в письме к Эйлеру.221
Экспедиция отчасти была военной<...> Ряд островов был присоединен к России -
Курильские, Алеутские, Командорские.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
в основание карты, были получены трудами целого ряда лиц, частью обученных
Делилем, частью работавших под его руководством. Сам Делиль со своими
помощниками произвел измерение базы у берегов Финского залива и позже сделал ряд
наблюдений во время путешествия 1740-1741 гг. в Западную Сибирь, в Березов на
Обь, для наблюдения прохождения Меркурия. В этих наблюдениях, кроме других, ему
помогал студент Академии уроженец Риги Кенигсфельт.210 Под руководством Делиля,
а потом самостоятельно работали астрономы-наблюдатели, призванные иноземцы,
академики Гейнзиус,211 Делиль де ля Кройер,212 Винсгейм.213 Очень скоро Делилю
удалось выработать недурных наблюдателей из молодых людей, учившихся в Академии.
Из них деятельное участие в астрономических наблюдениях для первой точной карты
России приняли позднейшие адъюнкты Академии И. Ф. Трускотт и А. Д. Красильников,
упомянутый уже Кенигсфельт, "инженер" Шварц. Делиль рассчитывал поставить дело
более широко, покрыть всю Россию геодезическими треугольниками, но организовать
такую постановку [работы над] картой ему не удалось. В основу карты были
положены астрономические наблюдения отдельных, не связанных между собою пунктов.
К ним был приноровлен новый и старый съемочный материал.
Со всех сторон, из самых разных учреждений и из провинциальных канцелярий, были
собраны в Петербурге карты и планы; они проверялись и сравнивались.
Производилась новая проверка и съемка геодезистами на местах. Наряду с этими
работами обычного характера, которые начали систематически вестись с 1721 г., в
основу карты были положены специальные съемки малоизвестных или неизвестных
местностей. Среди этих работ по значению две должны быть выделены: во-первых, те
картографические съемки, которые были исполнены в связи с Уфимской экспедицией
Кирилова и продолжены при Татищеве, и, во-вторых, те съемки, которые были
произведены в Северной Сибири во время так называемой Второй Камчатской
экспедиции.
Без них карта не явилась бы тем совершенно новым в истории географии фактом,
каким она в 1745 г. в действительности была.
Отправившись в 1734 г. в пограничные степи, Кирилов взял с собой не только
солдат. Целый штат геодезистов следовал за ним; он долго искал натуралиста,
который мог бы туда отправиться. К сожалению, с ним отправились натуралист
Гейнзельман и астроном Эльтон, вынесшие очень мало из посещения этих, тогда
совершенно неведомых, диких стран.214 Здесь не было ни чертежей, ни карт. Еще в
XIX в. эти степи были научно и географически неведомы - еще больше это было на
100 лет раньше, когда впервые в них проникли русские. Географическая работа этой
экспедиции была широко поставлена Татищевым. Он направил в Сибирскую и Казанскую
губернии всех бывших у него геодезистов; хотя, пишет он (1739), "я сам, кроме
охоты моей и радения к пользе отечества, малое в том искусство имею, и
геодезисты по их науке и недостатку инструментов, довольно правильных и
безпогрешных ландкарт сочинить не в состоянии, однако ж я, несмотря на те
недостатки и не страшася от несведомых о всех обстоятельствах нарекания" -
послал этих геодезистов.215 Действительность оправдала эту меру Татищева, ибо
впервые только этой экспедицией216 были сняты заволжский юго-восток, за Уралом -
провинции: Уфимская, Астраханская, калмыцкие владения. В 1738 г. А. Д. Норов
закончил карту Оренбургского края и порубежных земель татарских, башкирских,
каракалпакских, киргизских, бухарских, а Эльтон - карту тогдашней Самарской
провинции. В течение 4 лет, таким образом, была в общих чертах связана с мировой
картой огромная область, являвшаяся до тех пор белым пятном в географии. Область
эта не только была снята. Столкновение с новым миром кочевников отразилось в
Описании их людьми европейски образованными, принимавшими участие в этом деле -
в работах Татищева, Кестля217 и др.
Еще большее значение имела для карты Сибири Великая Сибирская экспедиция, или
Вторая Камчатская, начатая годом раньше и продолжавшаяся 10 лет. Это было одно
из самых грандиозных государственных предприятий, какие предпринимались в нашей
стране. По поставленным задачам, по широте замыслов она совершенно особняком
стоит в царствование Анны Иоанновны, столь далекой и по своей природе, и по
умственному уровню не только от вопросов знания или идейных исканий, но и от
вопросов государственного значения. Поводом к ее снаряжению была записка,
поданная в Адмиралтейств-коллегию Берингом. Миллер указывает, что в проведении
этой экспедиции большую роль играл Кирилов218 [74]. Может быть в этом плане
видно проявление государственного ума Остермана.
Известны робкие попытки сделать подобного рода исследования постоянными в разных
частях Российской империи. Так, в 1740 г., еще до окончания Сибирской
экспедиции, Академия наук просила: "Чтобы ассигнованная для Камчатской
экспедиции и назначенная Петром Великим для измерения земли и для генеральной
карты России сумма была и впредь жалуема на ученые исследования государства. По
окончании разысканий в Сибири и Камчатке можно было бы производить такие же
разведки и обсервации также в прочих частях России".219
Этот проект не осуществился. Сибирская экспедиция, длившаяся 10 лет, занявшая
сотни людей, не имела продолжения. Но все же ее задачи и результаты сами по себе
были огромны.220
Она должна была дать впервые научную, точную карту, описание контуров совершенно
картографически неизвестной Сибири, дать ясное представление о путях сообщения,
мореходстве, рудных и пушных богатствах этой страны. В то же самое время она
должна была дать возможность судить о положении Сибири по отношению к окружающим
странам - главным образом к Америке и Японии. Надо иметь в виду, что в это время
все это были вопросы почти неведомые. Ни одной сколько-нибудь точной карты
очертаний Сибири на восток от Печоры не существовало, возможность морских
плаваний по этим северным берегам была правительству неизвестна. Нельзя
забывать, что центральное правительство очень мало знало о работе казаков и
промышленников, отыскивавших и обходивших эти земли: их извлекла из сибирских
архивов эта самая Сибирская экспедиция и впервые сделал известными для всех
академик Миллер. Мы видели, что были неизвестны берега Америки, но также была
неясна [граница] Японии к новым русским владениям - Камчатке и Охотскому
побережью. Рудное дело в Сибири только что начиналось... Экспедиция была
государственным предприятием, она должна была скрывать свою задачу. Предписано
было капитанам судов лишь для отвода глаз указывать на ее задачу как на решение
вопроса о границе между Азией и Америкой. Ученым, отправленным в экспедицию,
сенатским указом от 13 января 1733 г. запрещалось сообщать какие бы то ни было
собранные ими сведения кому бы то ни было, кроме Академии наук и Сената.
Академику Делилю пришлось оправдываться на этом основании [по поводу] доноса
Шумахера [о том], что он сообщил свои наблюдения о комете в письме к Эйлеру.221
Экспедиция отчасти была военной<...> Ряд островов был присоединен к России -
Курильские, Алеутские, Командорские.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52