для Балтийского моря и
которая была закончена в 1752 г.250 Он пользовался для этой работы старыми
съемками барона Любераса [и др.], производил новые. Определения Нагаевым глубин
в части Балтийского моря к северу от Эзеля и Гохланда до Аландских шхер
держались на иностранных и русских картах более 100 лет.251 Все карты атласа
Балтийского моря в 1752 г. были одобрены Адмиралтейств-коллегией и
выгравированы, но по неизвестной причине атлас был задержан и только в 1757 г.
вышел в свет.252 Лоция к нему была издана еще позже, только в 1798 г., когда уже
совсем устарела.253 И все-таки атлас этот служил для плавания по Немецкому и
Балтийскому морям в течение 60 лет, когда вышел атлас Сарычева.254 Нагаев
интересовался Балтийским морем и позже. Так, во время немецкой войны, после
занятия Померании, он вместе с С. Н. Мордвиновым снял на карту берега Померании
до Кольберга.255
Та же судьба - посмертного издания или опубликования через многие годы после
получения результатов - постигла и другие картографические труды Нагаева,
например его карту Каспийского моря. Нагаев делал съемку Каспийского моря вскоре
после выхода карты Соймонова - Фарварсона; он пользовался данными и других
исследователей и уже в 1760 г. издал первую карту Каспийского моря на основании
всех имеющихся данных. Но его карта была издана только в 1796 г., после его
смерти.256 [При его жизни и] еще долго после его смерти видно [было] влияние его
работ в безымянных исправлениях издававшихся или составлявшихся в это время
гидрографических карт. Но это влияние видно на всех, самых разнообразных,
предприятиях, особенно в связи с тем, что при Екатерине II Нагаев, принявший,
по-видимому, участие в перевороте,257 занял высокое положение и имел влияние.
Под его наблюдением производились съемки Ладожского озера (1763 - лейтенанты
Булгаков, Буковский и Лаптев; 1766 - Д. Селянинов) и Белого моря (1767 и 1773).
В его руках скапливались новые материалы, касавшиеся Камчатки и находящихся на
восток от нее островов (1770 - карта Медвежьих островов и устья Колымы по описи
пятидесятника Лобаткова, 1771 - Камчатки по журналам Креницына и Левашова).
Когда в 1767 г. Нагаев был избран в Законодательную комиссию в Москве, он и
здесь занимался съемками. По-видимому, это избрание прервало его работу над
составлением карты Белого моря,258 и вместо этого Нагаев со штурманом С.
Захаровым снял Москву-реку от Москвы до Рузы и Оку от верховьев до Нижнего (со
штурманами Посошковым и Трубниковым). Эти съемки были изданы в виде особого
атласа.
Но гидрографические работы Нагаева не были закончены и сведены в единое целое.
Выйдя в отставку, он умер глубоким стариком. Часть собранных им материалов
погибла при пожаре его дома (1764).259 Но и того, что им сделано, достаточно,
чтобы его имя осталось памятным в истории науки в России. Нагаев был первым
устроителем реформированной Морской академии - Морского кадетского шляхетского
корпуса (1752-1760).260 Произведенный в 1769 г. в адмиралы, он в 1775 г. вышел в
отставку и умер в Петербурге в 1781 г. К сожалению, и о нем, как о большинстве
русских людей того времени, у нас мало сведений, рисующих его живую личность.
По-видимому, он был весь в работе. Женат он не был. Его первый биограф,
Веревкин, в 1783 г. набрасывает картинку его внутренней жизни в последние годы:
"Жестокие болезни, удручавшие его старость за четыре или пять лет до его
кончины, не удерживали его от неусыпного, можно сказать, упражнения в сочинении
и поправлении морских чертежей. Во внутреннем его жилище не было почти места, не
занятого книгами или бумагами. В часы только сна и беседований с приятелями не
имел он в руках своих пера, грифеля, циркуля или книги".261 Нагаев был страстным
поклонником Петра I и доставлял материал Голикову для его "Деяний".262 Другими
собранными им для истории Петра материалами воспользовались историки XIX в.
...263
Комментарии редакторов
ГЛАВА ПЕРВАЯ
[1]
В вопросе об отношении науки к политике проявилась нечеткость
идейно-теоретической позиции В. И. Вернадского тех лет, в частности
непоследовательность его воззрений на взаимоотношения науки и государства. С
одной стороны, он утверждает, что "наука далека от политики", а с другой -
спешит подчеркнуть, что ей "нет дела до политического строя" лишь только
тогда, когда правительство стоит по отношению к науке "на высоте своей
задачи". Следует при этом отметить, что тезис об аполитичности науки далеко
расходился с общественной (по существу, политической) деятельностью самого
Вернадского, которую он вел в период работы над "Очерками", и с той борьбой за
свободу научного творчества и улучшение условий научного труда, которую
развернули он и другие передовые ученые России. Еще свежи были впечатления от
разгрома Московского университета в 1911 г. (см. комментарии к статье
"Общественное значение Ломоносовского дня"); в 1912-1914 гг. усилилось
вмешательство властей во внутреннюю жизнь научных учреждений, участились
случаи увольнения "неблагонадежных" профессоров и преподавателей, был закрыт
ряд научных обществ в разных городах страны. В эти годы В. И. Вернадский
выступил с целой серией публицистических статей, в которых подверг резкой
критике политику царского правительства по отношению к науке и высшей школе.
См.: "1911 год в истории русской умственной культуры" (Ежегодник газеты "Речь"
на 1912 г. СПб., 1912), "Высшая школа и научные организации" (Ежегодник газеты
"Речь" на 1913 г. СПб., 1913), "Письма о высшем образовании в России" (Вестник
воспитания, 1913, N 5), "Высшая школа перед 1914 годом" (Русские ведомости, 1
января 1914), "Высшая школа в России" (Ежегодник газеты "Речь" на 1914 г. Пг.,
1914) и др. В этих статьях он прямо указывал на "общее несоответствие
государственной организации русской бюрократии потребностям жизни", главным
образом нуждам отечественной науки и просвещения, и писал о нерасторжимой
связи науки с "демократическими формами организации общества" (Ежегодник
газеты "Речь" на 1914 г. Пг., 1914, с. 309).
[2]
Петр Николаевич Лебедев покинул Московский университет в феврале 1911 г. в
знак протеста против реакционной политики министерства Кассо вместе с другими
профессорами и преподавателями. Под угрозой оказалась не только его
собственная исследовательская работа, но и жизнь молодой научной школы
физиков-экспериментаторов, созданной им в "лебедевских подвалах".
Московский народный университет был открыт в 1908 г. по инициативе и на
средства золотопромышленника, генерала и видного деятеля просвещения Альфонса
Леоновича Шанявского. К преподаванию были привлечены видные деятели науки и
культуры, в том числе В. Я. Брюсов, В. И. Вернадский, Н. Д. Зелинский, Н. К.
Кольцов, К. А. Тимирязев и др. В 1911 г. университет еще не имел своего
здания. Оно было выстроено и открыто уже после смерти П. Н. Лебедева
(скончался 14 марта 1912 г.). Временная физическая лаборатория, в которой
Лебедев мог продолжать исследования и руководить работой своих учеников, была
оборудована на общественные средства (включая средства фонда А. Л. Шанявского)
в подвальном этаже дома, где он снимал квартиру (Мертвый переулок, д.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
которая была закончена в 1752 г.250 Он пользовался для этой работы старыми
съемками барона Любераса [и др.], производил новые. Определения Нагаевым глубин
в части Балтийского моря к северу от Эзеля и Гохланда до Аландских шхер
держались на иностранных и русских картах более 100 лет.251 Все карты атласа
Балтийского моря в 1752 г. были одобрены Адмиралтейств-коллегией и
выгравированы, но по неизвестной причине атлас был задержан и только в 1757 г.
вышел в свет.252 Лоция к нему была издана еще позже, только в 1798 г., когда уже
совсем устарела.253 И все-таки атлас этот служил для плавания по Немецкому и
Балтийскому морям в течение 60 лет, когда вышел атлас Сарычева.254 Нагаев
интересовался Балтийским морем и позже. Так, во время немецкой войны, после
занятия Померании, он вместе с С. Н. Мордвиновым снял на карту берега Померании
до Кольберга.255
Та же судьба - посмертного издания или опубликования через многие годы после
получения результатов - постигла и другие картографические труды Нагаева,
например его карту Каспийского моря. Нагаев делал съемку Каспийского моря вскоре
после выхода карты Соймонова - Фарварсона; он пользовался данными и других
исследователей и уже в 1760 г. издал первую карту Каспийского моря на основании
всех имеющихся данных. Но его карта была издана только в 1796 г., после его
смерти.256 [При его жизни и] еще долго после его смерти видно [было] влияние его
работ в безымянных исправлениях издававшихся или составлявшихся в это время
гидрографических карт. Но это влияние видно на всех, самых разнообразных,
предприятиях, особенно в связи с тем, что при Екатерине II Нагаев, принявший,
по-видимому, участие в перевороте,257 занял высокое положение и имел влияние.
Под его наблюдением производились съемки Ладожского озера (1763 - лейтенанты
Булгаков, Буковский и Лаптев; 1766 - Д. Селянинов) и Белого моря (1767 и 1773).
В его руках скапливались новые материалы, касавшиеся Камчатки и находящихся на
восток от нее островов (1770 - карта Медвежьих островов и устья Колымы по описи
пятидесятника Лобаткова, 1771 - Камчатки по журналам Креницына и Левашова).
Когда в 1767 г. Нагаев был избран в Законодательную комиссию в Москве, он и
здесь занимался съемками. По-видимому, это избрание прервало его работу над
составлением карты Белого моря,258 и вместо этого Нагаев со штурманом С.
Захаровым снял Москву-реку от Москвы до Рузы и Оку от верховьев до Нижнего (со
штурманами Посошковым и Трубниковым). Эти съемки были изданы в виде особого
атласа.
Но гидрографические работы Нагаева не были закончены и сведены в единое целое.
Выйдя в отставку, он умер глубоким стариком. Часть собранных им материалов
погибла при пожаре его дома (1764).259 Но и того, что им сделано, достаточно,
чтобы его имя осталось памятным в истории науки в России. Нагаев был первым
устроителем реформированной Морской академии - Морского кадетского шляхетского
корпуса (1752-1760).260 Произведенный в 1769 г. в адмиралы, он в 1775 г. вышел в
отставку и умер в Петербурге в 1781 г. К сожалению, и о нем, как о большинстве
русских людей того времени, у нас мало сведений, рисующих его живую личность.
По-видимому, он был весь в работе. Женат он не был. Его первый биограф,
Веревкин, в 1783 г. набрасывает картинку его внутренней жизни в последние годы:
"Жестокие болезни, удручавшие его старость за четыре или пять лет до его
кончины, не удерживали его от неусыпного, можно сказать, упражнения в сочинении
и поправлении морских чертежей. Во внутреннем его жилище не было почти места, не
занятого книгами или бумагами. В часы только сна и беседований с приятелями не
имел он в руках своих пера, грифеля, циркуля или книги".261 Нагаев был страстным
поклонником Петра I и доставлял материал Голикову для его "Деяний".262 Другими
собранными им для истории Петра материалами воспользовались историки XIX в.
...263
Комментарии редакторов
ГЛАВА ПЕРВАЯ
[1]
В вопросе об отношении науки к политике проявилась нечеткость
идейно-теоретической позиции В. И. Вернадского тех лет, в частности
непоследовательность его воззрений на взаимоотношения науки и государства. С
одной стороны, он утверждает, что "наука далека от политики", а с другой -
спешит подчеркнуть, что ей "нет дела до политического строя" лишь только
тогда, когда правительство стоит по отношению к науке "на высоте своей
задачи". Следует при этом отметить, что тезис об аполитичности науки далеко
расходился с общественной (по существу, политической) деятельностью самого
Вернадского, которую он вел в период работы над "Очерками", и с той борьбой за
свободу научного творчества и улучшение условий научного труда, которую
развернули он и другие передовые ученые России. Еще свежи были впечатления от
разгрома Московского университета в 1911 г. (см. комментарии к статье
"Общественное значение Ломоносовского дня"); в 1912-1914 гг. усилилось
вмешательство властей во внутреннюю жизнь научных учреждений, участились
случаи увольнения "неблагонадежных" профессоров и преподавателей, был закрыт
ряд научных обществ в разных городах страны. В эти годы В. И. Вернадский
выступил с целой серией публицистических статей, в которых подверг резкой
критике политику царского правительства по отношению к науке и высшей школе.
См.: "1911 год в истории русской умственной культуры" (Ежегодник газеты "Речь"
на 1912 г. СПб., 1912), "Высшая школа и научные организации" (Ежегодник газеты
"Речь" на 1913 г. СПб., 1913), "Письма о высшем образовании в России" (Вестник
воспитания, 1913, N 5), "Высшая школа перед 1914 годом" (Русские ведомости, 1
января 1914), "Высшая школа в России" (Ежегодник газеты "Речь" на 1914 г. Пг.,
1914) и др. В этих статьях он прямо указывал на "общее несоответствие
государственной организации русской бюрократии потребностям жизни", главным
образом нуждам отечественной науки и просвещения, и писал о нерасторжимой
связи науки с "демократическими формами организации общества" (Ежегодник
газеты "Речь" на 1914 г. Пг., 1914, с. 309).
[2]
Петр Николаевич Лебедев покинул Московский университет в феврале 1911 г. в
знак протеста против реакционной политики министерства Кассо вместе с другими
профессорами и преподавателями. Под угрозой оказалась не только его
собственная исследовательская работа, но и жизнь молодой научной школы
физиков-экспериментаторов, созданной им в "лебедевских подвалах".
Московский народный университет был открыт в 1908 г. по инициативе и на
средства золотопромышленника, генерала и видного деятеля просвещения Альфонса
Леоновича Шанявского. К преподаванию были привлечены видные деятели науки и
культуры, в том числе В. Я. Брюсов, В. И. Вернадский, Н. Д. Зелинский, Н. К.
Кольцов, К. А. Тимирязев и др. В 1911 г. университет еще не имел своего
здания. Оно было выстроено и открыто уже после смерти П. Н. Лебедева
(скончался 14 марта 1912 г.). Временная физическая лаборатория, в которой
Лебедев мог продолжать исследования и руководить работой своих учеников, была
оборудована на общественные средства (включая средства фонда А. Л. Шанявского)
в подвальном этаже дома, где он снимал квартиру (Мертвый переулок, д.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52