Начальник тхагов неспроста поступал таким образом. Он хотел подкупить пленников хорошим обращением.
– Ну, Барнет, – сказал Барбассон, когда они остались одни, – как ты находишь наше положение?
– Я нахожу, что идея идти ловить рыбу в озере была превосходная.
– Ты, пожалуй, думаешь, что я причиной всего этого?
– Нет, я только констатирую факт.
– Ты всегда констатируешь, ты… Если ты будешь говорить со мной таким тоном, то, черт меня возьми, выворачивайся тогда сам, как можешь.
– А ты?
– О! Меня не будет здесь завтра утром.
– Слушай, Барбассон! Ты вспыхиваешь как порох. Тебе ничего нельзя сказать, ты сейчас же начинаешь сердиться.
– Нет, я только констатирую.
– Ты сердишься… хватит, Барбассончик!
– Ага! Теперь Барбассончик.
– Что же я тебе сказал, наконец?
– Ладно, не будем говорить об этом, если ты раскаиваешься. Ты знаешь, в чьих руках мы находимся?
– Да, нас похитили проклятые тхаги.
– Догадываешься ли ты, с какими целями?
– Это ясно, они хотят выдать нас англичанам.
– Нас? Отсутствием тщеславия ты, как янки, не страдаешь.
– Но миллион…
– Предложен за поимку Сердара и Наны Сахиба. Что касается нас, мой бедный Боб, то англичане не дадут и тридцати пяти су за нашу шкуру.
– Ты прав, быть может.
– Тут нет «быть может»… я прав.
– Зачем же они взяли нас, а не их?
– Но, прусская твоя голова…
– Благодарю.
– Не за что, я хотел сказать, глупая голова… Так вот, Боб. Все очень просто. Во-первых, двумя защитниками в Нухурмуре будет меньше, и, во-вторых, этот негодяй Кишная хочет узнать, каким образом туда попадают. Вот тебе и все хитрости.
– Должен признаться, ты умнее меня и…
– Тс! Идут! Если это Кишная, то ты, ради Бога, молчи, дай мне самому прощупать его хорошенько. Ты ведь натворишь одних только глупостей. Если будешь слушать меня, мы сегодня ночью удерем отсюда.
Он не успел больше прибавить ни слова. В подземелье показался индиец, которого в мерцающем свете коптившей лампы они не сразу узнали. Это был Кишная.
– Привет вам, господа иностранцы, – сказал он слащавым голосом, приближаясь к ним.
– Господа! Господа! – пробормотал про себя Барнет. – Болтай, лицемер! Не знаю, что удерживает меня, чтобы не раздавить тебя, как клопа.
– Что говорит твой друг? – спросил индиец Барбассона.
– Он говорит: да пошлет Небо долгие дни, наполненные миром и благоденствием, сыну твоего отца.
– Да низведет это Кали и на вашу голову, – отвечал Кишная. – Догадываются ли господа иностранцы, зачем я пригласил их посетить меня здесь?
– Пригласил… пригласил! – проворчал Барнет, не желая принять это слово.
– Твой друг опять сказал что-то? – спросил тхаг.
– Он говорит, что давно хотел познакомиться с тобою.
– Мы виделись уже на Цейлоне.
– Да, но не так близко… Однако он сохранил воспоминание о тебе.
Барнет задыхался от ярости, но он обещал молчать, а поэтому сдерживал себя, сказав и без того уже много.
– Раз вы так настроены, мы, значит, договоримся с вами. Я попрошу немного. Я хотел бы лишь посетить Нану Сахиба в Нухурмуре, а так как принц меня не знает, мне пришла счастливая мысль, что вы проведете меня к нему.
– Ты не мог придумать лучше, мы – его друзья, – отвечал в тон ему провансалец. – Хочешь, чтобы мы представили тебя Сердару?
– Сердара нет в Нухурмуре, он уехал на Цейлон.
– А, ты знаешь…
– Да, я знаю, что он отправился с приветствием к сэру Уильяму Брауну. Я сегодня же ночью дам знать ему об этом через своего курьера, который на шесть часов опередит Сердара, чтобы его превосходительство успел приготовить достойный прием. Я так заинтересовался этим, что приказал своему зятю, Рам-Чаудору, сопровождать Сердара.
«О, негодяй!» – подумали Барнет и Барбассон, понявшие ужасный смысл, скрывающийся под этой холодной насмешкой.
– Сердар погиб! – прошептал Барнет с горечью.
– Пока еще нет, – сказал ему Барбассон. – Сердара не так просто убить.
– Что вы там говорите? – спросил Кишная.
– Мы советуемся с моим другом, можем ли мы взять на себя честь представить тебя Нане.
– И что вы решили?
– Мы достаточно близки с принцем и можем вас познакомить.
– Я ничего другого и не ожидал.
«Эти люди смеются надо мной, – думал Кишная, – но я сейчас дам им понять, до чего могут довести их шутки, если они зайдут слишком далеко». И он продолжал:
– Я должен сообщить вам то, что сказал сегодня утром, в тишине храма, оракул, говоривший от имени богини Кали:
«Если Нана Сахиб откажется принять моего посланника, то я повелеваю, чтобы двух охотников, избранных в проводники к принцу, в ту же ночь принесли мне в жертву на алтаре».
– Хитра она, эта богиня, – сказал Барбассон Барнету.
– Не задушить ли нам этого старого мошенника? – отвечал Барнет.
– Что это даст? Нас изрубят его товарищи.
– Смерть за смерть, но я буду счастлив собственными руками свернуть шею этому мерзавцу.
– Но мы еще не умерли, Барнет! Предоставь мне действовать.
– Поняли? – спросил Кишная.
– Отлично! Я сейчас передам другу слова оракула великой богини… он не совсем хорошо понял их.
– Я должен отложить свой визит до завтрашнего вечера, мы должны всю ночь проводить в молитвах. Значит, решено: вы проводите меня в Нухурмур, пройдете со мной к тому месту, где принц спит, – будить его не надо, я беру это на себя, – и только тогда вам будет разрешено или остаться в пещерах, или идти куда захотите. До завтра… не сердитесь, что я предлагаю вам продолжить пользоваться моим гостеприимством.
– Мы согласны, – отвечал Барбассон.
– Очень счастлив, что у вас такие добрые намерения. Если вам нужно что-нибудь на сегодняшнюю ночь, скажите.
– Благодарим, мы падаем от усталости и желаем, чтобы нам не мешали отдыхать.
– Все будет по вашему желанию. Да пошлет Сома, бог сна, хорошие вам предзнаменования.
Когда он вышел, Барбассон придвинулся поближе к своему товарищу и сказал:
– Барнет, шутки в сторону. Люди смотрят на нас, как на авантюристов. Мы не стоим, конечно, многого, но у нас свои понятия о чести, и мы сохраним их.
Мы сражались направо и налево за тех, кто нам платил. Мы играли в Азии роль средневековых кондотьеров, но мы никогда не изменяли тем, кому клялись служить. Мы солдаты не без упрека, но мы не рыцари больших дорог, а потому ты понял, что я смеялся над этим хвастуном Кишнаей и что мы с тобой никогда не приведем тхагов в Нухурмур.
– Никогда! Лучше двадцать раз умереть.
– Но это не все… Ты слышал, что этот мошенник говорил о Сердаре. Засада устроена, и он попадет туда еще вернее нашего, а потому ты знаешь, он погиб.
– Как не знать, God bless me! Мы вместе были приговорены к смерти на Цейлоне и без Рама-Модели были бы казнены. Заклинатель вовремя явился со своим Оджали, чтобы спасти нас… мы уже шли на виселицу.
– Я знаю… Я на другой же день принял вас на борт «Дианы». Вот на основании этого приговора губернатор Цейлона и прикажет повесить Сердара, если мы не найдем средства спасти его.
– Ты забываешь, что мы пленники и что прежде нам самим надо найти средство выйти отсюда.
– В нашем распоряжении целая ночь. Если нам удастся бежать, мы возьмем двух лошадей и во весь карьер понесемся в Гоа, чтобы прибыть туда раньше, чем Сердар покинет порт.
– Сомневаюсь… ты знаешь быстроту его действий, когда он принял решение.
– Да, но я сомневаюсь, чтобы «Диана» была готова сразу выйти в открытое море.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142