Вследствие неодинаковости уровня около острова существует необычайно сильное течение, пробивающее в одном месте столб воды и пара. Отдавшись этому течению, можно и подойти к Безымянному острову, и уйти с него.
— Теперь для меня все ясно. Остается только приложить вашу прекрасную теорию к практике.
— Это не трудно, но только вы должны мне помогать.
— С удовольствием. Говорите же, что нужно делать.
— Во-первых, возьмите веревку и привяжите себя к мачте, чтобы не упасть от сильного толчка, который должна получить лодка. Затем, как только я скомандую, сверните последний парус… Смотрите, как я действую рулем: нужно помешать лодке перекувыркнуться, так как течение давит на нее справа… Ну, вот. Через пять минут мы переедем через водяную стену с быстротою стрелы.
Пеггам молчал, устремив глаза на величественную колонну, к которой быстро подвигалась лодка.
Вдруг капитан вскричал громовым голосом:
— Парус долой!
Пеггам поспешил исполнить приказание. Последний парус был свернут. Лодка пошла вперед, отдавшись силе течения.
Больше Пеггам ничего не видел. Он только почувствовал, что его как бы погрузили в теплую купальню.
Водяную стену миновали.
Нотариус невольно вскрикнул: лодка вошла в небольшой канал, нарочно прорытый капитаном и его товарищами в первый их приезд к острову. Пеггам увидал землю, покрытую густою растительностью. Было много цветов, и все необыкновенно крупные, но без запаха. На самом берегу росла кокосовая пальма, вероятно, выросшая из семени, занесенного сюда бурей откуда-нибудь с юга.
— Да здесь настоящий рай! — вскричал чичестерский нотариус. — Здесь можно развести растения и деревья всех сортов, какие только есть в мире!
Вообще Пеггам не был доволен своим скромным общественным положением. Его давно грызло честолюбие, грызло желание быть богатым и властвовать. По своему характеру он был настоящий тиран, и окружающим приходилось от него порядком терпеть.
Уже несколько лет у него зародилась мысль воспользоваться глухою враждою, раздиравшею все государства Европы и омрачившею конец XVIII века почти беспрерывными войнами.
На Безымянном острове эта мысль облеклась для Пеггама в плоть и кровь, и здесь же, на этой девственной почве он положил начало «Товариществу Грабителей», которое в течение сорока лет наводило своими злодействами ужас на всю приморскую Европу. Пеггам был единственным главою этого общества, но делал вид, будто властвует не он, а какой-то тайный совет, которому даже он, Пеггам, беспрекословно повинуется. Свою хитрость он простирал до того, что сам иногда критиковал распоряжения этого мифического совета и грозил «подать в отставку», но «Грабители» обыкновенно упрашивали его остаться. И никто, даже сам Надод, не подозревал, что хитрый нотариус просто играет роль, что никакого совета не существует, что командует «Грабителями» один Пеггам.
Таков был способ, при помощи которого чичестерский нотариус поддерживал свою власть. Другой его способ заключался в том, чтобы доставлять «Грабителям» всяческие наслаждения и наполнять их карманы золотом. Мы уже знаем из собственных его слов, что самые надежные из бандитов были поселены на острове с тем, чтобы один год отдыхать, а другой работать — поочередно.
В несколько лет ему удалось превратить свой остров в волшебную страну, кипящую медом и млеком. Вследствие этого бандиты всячески старались отличиться, чтобы только попасть на сказочный остров, и лезли из кожи, угождая Пеггаму.
Как подойти к острову, знал только один начальник «Грабителей». Лишь только какой-нибудь его корабль приближался к водяной стене, Пеггам сейчас же запирал капитана в каюту и сам брался за руль. Также поступал он и при отъезде с острова.
Такая организация давала преступному товариществу огромную силу, но, с другой стороны, в случае исчезновения или смерти Пеггама, оно совершенно распалось бы и уничтожилось. Кроме того, поселенная на острове колония не могла бы оттуда выйти, и ей пришлось бы удовольствоваться местными ресурсами, которые хотя и значительно увеличились за тридцать пять лет, но все же, при увеличении населения, оказались бы в конце концов недостаточными.
Об этом неудобстве Пеггам размышлял не однажды, но принятие соответствующих мер постоянно откладывал. Прежде он рассчитывал непременно принять эти меры, когда сам состарится, но по мере приближения старости властолюбивый нотариус все крепче и крепче держался за свою власть и все ревнивее оберегал ее от всякого совместительства. Своему любимцу Перси он многое доверял, но ни об острове, ни о таинственном правлении товарищества «Грабителей» не сообщал ему никаких подробностей. Быть может, Пеггам в конце концов решился бы сделать Перси своим помощником и назначить его своим преемником на случай смерти, но клерк мистера Джошуа желал поскорее насладиться жизнью и кроме того, сам никого не любя, не верил и в любовь к нему Пеггама. Таким образом, Перси обманул все расчеты старика, и мы уже видели, чем кончились их отношения.
Ежегодно нотариус проводил на острове от восьми до десяти месяцев, наслаждаясь жизнью, как восточный деспот, и в то же время подготавливая будущие экспедиции. Приезжая в Лондон, он принимал от своих шпионов доклады о выслеженных больших богатствах, о положении богатых замков и отелей, об отходящих и возвращающихся кораблях и раздавал свои приказания капитанам и начальникам отделов, предоставляя им действовать за собственною их ответственностью.
В Чичестере он ежегодно появлялся тоже не более чем на один месяц. Конторою управлял его родной брат вместе с почтенным Ольдгамом. В первое время такое отношение к своему прямому делу казалось публике крайне странным, но когда клиенты убедились, что Пеггам необыкновенно выгодно помещает их деньги и платит огромные проценты, то все примирились с абсентеизмом нотариуса, и в его конторе сосредоточились чуть ли не все капиталы графства Валлийского. Бедные и богатые одинаково верили ему и стали находить вполне естественным, что он живет в Лондоне: очевидно, он там выискивал наиболее выгодное помещение для вверяемых ему капиталов.
Таково было происхождение и устройство удивительного товарищества «Грабителей», которое родилось с Пеггамом и с ним же уничтожилось в силу вещей. Вообще он был человек необыкновенно даровитый и наделал бы чудес, если бы деятельность его была направлена не на зло, а на благо.
По отъезде с острова первым его делом было обеспечить за собою исключительное им обладание. Накануне прибытия в Лондон он хладнокровно, без малейшего колебания, подошел к задремавшему у руля капитану и, быстро приподняв его за ноги, сбросил в воду.
Сделано это было так ловко и быстро, что несчастный на первых порах приписал свое падение несчастному случаю.
— Пеггам! — крикнул он, плывя по воде. — Пеггам!.. Помогите!.. Бросьте мне веревку!..
Но Пеггам сейчас же после совершения своего злодейства лег на дно лодки и притворился спящим. Бедный капитан поверил этому в простоте души. Лодка двигалась медленно, паруса ее были убраны. Утопающий пустился ее догонять вплавь и, наверное, догнал бы, но Пеггам, вдруг вскочив на ноги, поставил все паруса. Лодка помчалась быстрее. Только тут понял бедный капитан, в чем дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110