— Чего колотите?! — недовольно спросил он. Но заметив офицеров изменил тон: — Чего изволите?
Офицеры, бесцеремонно отодвинув его, ввалились внутрь в жарко натопленную каморку. Стали без стеснения стряхивать с шинелей капли воды, разбрызгивая ее вокруг по полу.
— Паровоз где? — рявкнул один из них.
— Какой паровоз? — не поняв, переспросил железнодорожник.
— А вот я тебе, сукин сын, сейчас в рожу суну, так враз все вспомнишь! — рявкнул один из офицеров, сгребая железнодорожника за грудки.
Фронтовые привычки давали себя знать. Офицеры, привыкшие поднимать нижние чины в атаку мордобоем и матами, давно утратили свой лоск, переняв речь и манеры простонародья. Да и не те это были офицеры, что вступали в войну, другие, выслужившиеся из низов. Те, прежние, разбросали свои кости на полях сражений от Карпат до Вильно.
Испуганный железнодорожник, клацая зубами, стал искать и торопливо натягивать на себя одежду.
— Сей момент. Сейчас все узнаем.
Выбежал из сторожки.
Офицеры по-хозяйски уселись на лавку, закурили, стали о чем-то негромко, изредка смеясь, переговариваться. Скоро прибежал железнодорожник.
— Велено перецепить паровоз на другой состав.
— Кем велено?
— Не могу знать! — испуганно заморгал железнодорожник. — Кажись, телеграф пришел из Москвы.
— Тогда другой давай! — потребовали офицеры.
— Никак не получится — другого нет. У нас и паровозного депо-то не имеется — тока на узловой станции.
Тьфу ты, дьявол! Хоть ори на него, хоть тормоши, хоть душу из него вовсе вытряси, все одно паровозу взяться неоткуда!
— Как появится паровоз — сразу цепляй его к нам, — предупредили офицеры. — Смотри у нас!..
— Сделаю, как есть все сделаю! Первый же паровоз ваш будет! — залебезил железнодорожник.
Снова вышли в дождь и снег, побежав в тепло натопленных вагонов.
Быстро приехать в Москву не удалось...
На этом, махоньком, где следующие из Петрограда поезда никогда не останавливались, разъезде они стояли чуть не сутки. Все это удивляло, хотя опоздания случались и ранее, и все чаще и чаще. В железнодорожном ведомстве нарастал разброд, поезда выбивались из расписания, уголь не подвозился или был из рук вон плох, деповские рабочие бастовали, отказываясь ремонтировать паровозы, поездные бригады загоняли поезда в тупики.
Империя продолжала рушиться, хотя в это еще никто не верил и того не осознавал, считая, что это лишь мелкие недоразумения в отдельно взятом железнодорожном ведомстве. Хотя очень скоро опоздания на сутки и недели и самозахваты поездов никого удивлять уже не будут...
Наконец к полудню следующего дня на станцию втянулся какой-то грузовой состав. Совершенно очумелые пассажиры постановили идти, требовать паровоз себе. Не век же здесь стоять!
— Нам нужен паровоз! — потребовали они.
— Никак нет. Никаких паровозов пока не предвидится.
— Как же нет, когда вот он стоит! — указали начальнику станции на дымящий за стрелкой, пускающий пар паровоз.
— Его взять никак невозможно, потому как это воинский эшелон! — объяснил тот.
— Так что ж нам, не ехать, что ли?!
— Ничего не могу-с сделать!
— Да и черт с ним — возьмем сами! — азартно предложил кто-то.
Несколько офицеров побежали к паровозу.
— Отцепляй! — крикнули они.
— Не могу, не было такого распоряжения! — покачал головой высунувшийся из окна чумазый машинист.
— А вот мы сейчас тебя!..
— Да чего его спрашивать, сами отцепим!
Кто-то, нырнув меж тендером и вагоном, полез к сцепке.
— Эй, парень, не балуй! — крикнул растерявшийся машинист. — Слышь-ка!
Но к нему в кабину, хватаясь за поручни, с двух сторон уже ловко карабкались какие-то офицеры.
— Цепляй паровоз вон к тому составу, — показали они. — А то мы тебя ненароком пристрелим.
Пугали, конечно. Пока — пугали. Хотя скоро, очень скоро станут и стрелять!
Опасливо косясь на озверевших офицеров, которые вторые сутки не могли добраться до места назначения, машинист подчинился силе.
Скинули сцепку. Помощник вкруговую замахал рукой...
А от хвостового вагона, придерживая рукой фуражку, торопясь и спотыкаясь, бежал начальник эшелона, за которым едва поспевали два солдата с болтающимися за спинами винтовками.
— Господа, господа, что вы делаете? Так невозможно, так нельзя! — кричал он на ходу.
Но его уже не слушали.
Паровоз, прокручивая ведущие колеса, бежал за стрелку.
Ну что ж ему, стрелять, что ли? И в кого?.. В пассажиров, среди которых полно старших офицеров. Начальник эшелона лишь рукой махнул...
Все это было отчаянно и весело! Паровоз подогнали к вагонам, набросили сцепку, но никуда все равно не поехали, потому что семафор был закрыт.
— Куда, куда ехать-то?! — кричал, указывая вперед на опущенный семафор машинист. — Может, теперь нам навстречу литерный идет?
Снова побежали к начальнику станции, но тот лишь развел руками.
— Может, пути размыло, может, чего еще... Надо бы дрезину выслать, чтобы поглядеть.
Но никакой дрезины на станции тоже не было.
— Что ж такое? — сокрушался начальник станции. — Отродясь такого не бывало, чтобы двадцать часов кряду ни единого поезда не было!
Но через два часа поезд появился. Через станцию, не сбавляя ходу, отчаянно простучав по рельсам и обдав всех паром и мелкими брызгами, проскочил какой-то, битком набитый солдатами, эшелон с двумя пушками на платформе.
Солдаты, высунувшись из вагонов, что-то громко, за стуком колес не понять что, орали, может быть, пели.
Создавалось впечатление, что все, кто был в вагонах, были пьяными!.. Вдруг один из солдат, радостно оскалившись и погрозив винтовкой, стрельнул в воздух!
Эшелон прогрохотал, проорал мимо.
От чего всем стало вдруг тревожно.
Лишь через час после прохождения воинского эшелона семафор открылся.
— Поехали!..
Но уже на следующей станции снова увязли на несколько часов. И снова бегали к начальнику, и тот, тоже разводя руками, показывал ленточки телеграфа, где предписывалось закрыть семафоры и загнать все составы в тупики до особого распоряжения, пропуская вне всякой очереди лишь воинские эшелоны. И тут же шли другие депеши, которые, под страхом наказания, предписывали, напротив, воинские эшелоны останавливать, отбирая у них паровозы и загоняя в тупики.
В результате никто ничего понять не мог и ничего не делал, выжидая.
Да что ж такое происходит-то?
Телеграфисты шепотом говорили, что в Петрограде, кажись, вновь какая-то революция или бунт, который будто бы уже подавили, и движение скоро восстановится...
Лишь через несколько дней совершенно измученный Мишель прибыл в Москву! Была глубокая ночь, но он надеялся взять «лихача», которые обычно возле Николаевского вокзала и дальше, на площади, толкутся десятками, высоко вставая на козлах и громко зазывая к себе пассажиров.
— Кому в Лефортово?.. Кому в Замоскворечье?.. Живо домчу!..
Но на этот раз извозчиков оказалось, на удивление, мало. Да и вообще, Москва, в которой он не был несколько месяцев, выглядела как-то иначе.
Подойдя к ближайшей пролетке, Мишель спросил извозчика — свободен ли?
— Садись, барин! — кивнул тот. — Куда ехать-то?
— На Сухаревку, — сказал Мишель, устраиваясь поудобней.
Но извозчик ехать туда почему-то вдруг отказался.
— Не, барин, туды не поеду. Ни в жизнь! Ищи кого другого!
— А что ж так? — удивился Мишель.
— Мне жизнь пока ишо дорога!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66