В Каппадокии, области в Малой Азии, ранее тоже принадлежавшей Ахеменидам, персидские поселенцы, отрезанные македонским завоеванием от своих единоверцев в Иране, продолжали исповедовать веру своих предков. Наблюдавший их там в I в. н.э. Страбон рассказывает, что эти «зажигатели огня» имели много «святилищ персидских богов», а также храмов огня. Последние, пишет он, были «примечательными помещениями; в центре них находился алтарь, на котором было очень много золы и где маги поддерживали вечный огонь. И, входя туда каждый день, они примерно в течение часа произносили заклинания, держа перед огнем пучок прутьев, одетые в высокие войлочные шапки, которые опускались до щек так низко, что закрывали им губы» (Страбон XV. 3, 15). Последняя деталь описания соответствует и ахеменидским изображениям магов, и некоторым другим вырезанным на камнях рельефам, относящимся к селевкидскому и аршакидскому времени.
Другое описание храмов огня парфянского периода принадлежит греческому путешественнику Павсанию, который пишет о персах в Лидии, области к западу от Каппадокии. У них, писал он, есть «святилища в городах Гиерокесарии и Гипепы, а в каждом святилище есть небольшой храм, в храме на алтаре лежит зола, но цвет у этой золы необычный. Маг, войдя в храм и сложив сухие дрова на алтаре… воспевает заклинание божеству на варварском и для грека совершенно непонятном языке… Затем без применения огня дрова возгораются, и яркое пламя вспыхивает на них» (Павсаний V, 27,3).
И этот рассказ, и сообщение Страбона основываются, возможно, на описании, данном зороастрийцами, причем неверно понятом Павсанием (так, он говорит, например, что жрец читает свое заклинание по книге). Все же обряд, о котором они сообщают, очень похож на тот, который и сейчас совершается ежедневно перед каждым небольшим священным огнем всеми зороастрийцами. Почитание мирянами священных огней в парфянское время упоминается в нескольких эпизодах из «Вис и Рамин», парфянской поэмы, дошедшей до нас в позднейшем персидском переложении. В одном случае Царь царей в ней щедро одаривает храм огня землями, стадами окота, драгоценностями и деньгами. В другом эпизоде царица посещает храм огня для того, чтобы, как она говорит, поблагодарить за выздоровление своего брата. Она совершает приношения самому огню, щедро одаривает храм и приносит в жертву скот, а мясо раздает беднякам.
К парфянскому периоду восходят не только первые описания служения священным огням, но и древнейшие сохранившиеся руины подлинного храма огня. Эти развалины находятся на горе Кухи-Хаджа (букв. «Холм хозяина»), в Систане (древней Дрангиане), на юго-востоке Ирана. Эта гора одиноко возвышается наподобие стола посреди неглубокой низменности, которая зимой затопляется водой и превращается в широкое водное пространство. Она могла служить святилищем для местных зороастрийцев задолго до того, как с запада были заимствованы храмы и алтари, так как гора расположена рядом с озером Хамун, то есть тем самым озером Кансаойа, в котором должны зародиться Спасители (Саошйанты). Воздвигнутый там храм огня перестраивался несколько раз, но древнейшие его части относятся к селевкидскому или раннепарфянскому периоду Первоначальный план этого сооружения, насколько его можно проследить по остаткам здания, включал прямоугольный зал, который вел в небольшое квадратное помещение с четырьмя колоннами посредине соединявшееся, в свою очередь, с еще меньшим, служившим, может быть, святилищем огня. Второй храм построен на том же месте примерно в III-II вв. до н.э. Он имел тот же первоначальный план, но включал еще и коридор вокруг маленького квадратного помещения и находившегося позади него святилища. На горе найден каменный алтарь огня с колоннообразной подставкой, с трехступенчатым основанием и трехступенчатой верхней частью, но алтарь этот стоял, очевидно, в третьем, сасанидского времени храме, хотя такой тип алтарей известен с эпохи Ахеменидов и, вполне возможно, использовался еще в более старых сооружениях парфянского периода.
Что касается священных огней в самой Парфии (древней Партаве), то Исидор Харакский, живший примерно в 66 г. до н.э. - 77 г. н.э., сообщает (Парфянские стоянки 11), что вечный огонь поддерживался в городе Асааке, где «Арсак был впервые провозглашен царем». Вероятно, этот огонь был династийным огнем Аршакидов, установленным ими по ахеменидскому образцу, может быть, для того, чтобы подчеркнуть тот факт, что они являются наследниками великих персидских царей. Видно, уже при Митридате II они даже разработали для себя генеалогию, которая возводила их происхождение к «Артахшатре, царю персов» (то есть, возможно, к Артаксерксу II, основавшему по всей стране храмы Анахите, где его ежедневно поминали).
Артаксеркс или Артахшатра значит букв. «Владеющий царством истины», и в сасанидское время Аршакиды назывались парафразом этого имени как те, «кто известны истинностью власти» (Большой Бундахишн XXXVI, 9). Парфянские жрецы переработали историю прихода Аршака к власти так, чтобы у него, подобно Дарию Великому, было шесть знатных помощников. Аршакиды, так же как и Ахемениды, признавали в своем царстве шесть великих семей. Таким образом, иранский царь снова имел на земле шесть помощников, подобно тому, как Ахурамазда - шесть Амэша-Спэнта на небе. Аршакиды стали снова использовать ахеменидский титул «Царь царей», не употреблявшийся Селевкидами. Эти притязания, а также их претензии на происхождение из рода Ахеменидов, по-видимому, вызывали глубокое возмущение в Парсе, где продолжались ахеменидские традиции, как свидетельствуют об этом некоторые имена местных правителей (Дарий и Артаксеркс). Сами же Аршакиды настолько не стремились к самодержавной, единоличной власти, что разрешали этим вассальным правителям устраивать собственные династийные огни, так что количество священных огней в их владениях значительно увеличилось.
Три величайших священных огня зороастризма, а именно Адур-Бурзэн-Михр, Адур-Фарнбаг и Адур-Гушнасп, если они не были «возведены на престол» еще при Ахеменидах, видимо, установлены в раннепарфянский период, потому что при Сасанидах их происхождение уже окутано тайной и стало легендарным. Считалось, что все три эти огня созданы самим Ахурамаздой «для защиты мира» (Большой Бундахишн XVIII, 8), и первоначально они свободно перемещались, оказывая помощь там, где это было необходимо. Так, рассказывается, что в царствование легендарного царя Тахморупа однажды в бурную ночь люди переправлялись из одного края в другой, влекомые мифическим быком Срисоком, когда жаровня, в которой они держали огонь, была вдруг унесена в море. Тогда вспыхнули три больших огня на спине быка и загорелись так ярко, что осветили переправу. Они помогли также Джамшиду (авестийскому Йима-Хшаэта) совершить многие его героические подвиги.
При парфянском владычестве огонь Адур-Бурзэн-Михр занимал, очевидно, особое положение, потому что это был их собственный огонь, устроенный на горе Реванд (по-видимому, на одном из отрогов Нишапурских гор в Хорасане, то есть в самой Парфии). Огонь был помещен в храм, как гласит легенда, самим Виштаспой, после чего «он показал много явных чудес для распространения веры и установления истины, для того, чтобы привести Виштаспу и его потомков к вере в бога» (Большой Бундахишн XVIII, 14).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Другое описание храмов огня парфянского периода принадлежит греческому путешественнику Павсанию, который пишет о персах в Лидии, области к западу от Каппадокии. У них, писал он, есть «святилища в городах Гиерокесарии и Гипепы, а в каждом святилище есть небольшой храм, в храме на алтаре лежит зола, но цвет у этой золы необычный. Маг, войдя в храм и сложив сухие дрова на алтаре… воспевает заклинание божеству на варварском и для грека совершенно непонятном языке… Затем без применения огня дрова возгораются, и яркое пламя вспыхивает на них» (Павсаний V, 27,3).
И этот рассказ, и сообщение Страбона основываются, возможно, на описании, данном зороастрийцами, причем неверно понятом Павсанием (так, он говорит, например, что жрец читает свое заклинание по книге). Все же обряд, о котором они сообщают, очень похож на тот, который и сейчас совершается ежедневно перед каждым небольшим священным огнем всеми зороастрийцами. Почитание мирянами священных огней в парфянское время упоминается в нескольких эпизодах из «Вис и Рамин», парфянской поэмы, дошедшей до нас в позднейшем персидском переложении. В одном случае Царь царей в ней щедро одаривает храм огня землями, стадами окота, драгоценностями и деньгами. В другом эпизоде царица посещает храм огня для того, чтобы, как она говорит, поблагодарить за выздоровление своего брата. Она совершает приношения самому огню, щедро одаривает храм и приносит в жертву скот, а мясо раздает беднякам.
К парфянскому периоду восходят не только первые описания служения священным огням, но и древнейшие сохранившиеся руины подлинного храма огня. Эти развалины находятся на горе Кухи-Хаджа (букв. «Холм хозяина»), в Систане (древней Дрангиане), на юго-востоке Ирана. Эта гора одиноко возвышается наподобие стола посреди неглубокой низменности, которая зимой затопляется водой и превращается в широкое водное пространство. Она могла служить святилищем для местных зороастрийцев задолго до того, как с запада были заимствованы храмы и алтари, так как гора расположена рядом с озером Хамун, то есть тем самым озером Кансаойа, в котором должны зародиться Спасители (Саошйанты). Воздвигнутый там храм огня перестраивался несколько раз, но древнейшие его части относятся к селевкидскому или раннепарфянскому периоду Первоначальный план этого сооружения, насколько его можно проследить по остаткам здания, включал прямоугольный зал, который вел в небольшое квадратное помещение с четырьмя колоннами посредине соединявшееся, в свою очередь, с еще меньшим, служившим, может быть, святилищем огня. Второй храм построен на том же месте примерно в III-II вв. до н.э. Он имел тот же первоначальный план, но включал еще и коридор вокруг маленького квадратного помещения и находившегося позади него святилища. На горе найден каменный алтарь огня с колоннообразной подставкой, с трехступенчатым основанием и трехступенчатой верхней частью, но алтарь этот стоял, очевидно, в третьем, сасанидского времени храме, хотя такой тип алтарей известен с эпохи Ахеменидов и, вполне возможно, использовался еще в более старых сооружениях парфянского периода.
Что касается священных огней в самой Парфии (древней Партаве), то Исидор Харакский, живший примерно в 66 г. до н.э. - 77 г. н.э., сообщает (Парфянские стоянки 11), что вечный огонь поддерживался в городе Асааке, где «Арсак был впервые провозглашен царем». Вероятно, этот огонь был династийным огнем Аршакидов, установленным ими по ахеменидскому образцу, может быть, для того, чтобы подчеркнуть тот факт, что они являются наследниками великих персидских царей. Видно, уже при Митридате II они даже разработали для себя генеалогию, которая возводила их происхождение к «Артахшатре, царю персов» (то есть, возможно, к Артаксерксу II, основавшему по всей стране храмы Анахите, где его ежедневно поминали).
Артаксеркс или Артахшатра значит букв. «Владеющий царством истины», и в сасанидское время Аршакиды назывались парафразом этого имени как те, «кто известны истинностью власти» (Большой Бундахишн XXXVI, 9). Парфянские жрецы переработали историю прихода Аршака к власти так, чтобы у него, подобно Дарию Великому, было шесть знатных помощников. Аршакиды, так же как и Ахемениды, признавали в своем царстве шесть великих семей. Таким образом, иранский царь снова имел на земле шесть помощников, подобно тому, как Ахурамазда - шесть Амэша-Спэнта на небе. Аршакиды стали снова использовать ахеменидский титул «Царь царей», не употреблявшийся Селевкидами. Эти притязания, а также их претензии на происхождение из рода Ахеменидов, по-видимому, вызывали глубокое возмущение в Парсе, где продолжались ахеменидские традиции, как свидетельствуют об этом некоторые имена местных правителей (Дарий и Артаксеркс). Сами же Аршакиды настолько не стремились к самодержавной, единоличной власти, что разрешали этим вассальным правителям устраивать собственные династийные огни, так что количество священных огней в их владениях значительно увеличилось.
Три величайших священных огня зороастризма, а именно Адур-Бурзэн-Михр, Адур-Фарнбаг и Адур-Гушнасп, если они не были «возведены на престол» еще при Ахеменидах, видимо, установлены в раннепарфянский период, потому что при Сасанидах их происхождение уже окутано тайной и стало легендарным. Считалось, что все три эти огня созданы самим Ахурамаздой «для защиты мира» (Большой Бундахишн XVIII, 8), и первоначально они свободно перемещались, оказывая помощь там, где это было необходимо. Так, рассказывается, что в царствование легендарного царя Тахморупа однажды в бурную ночь люди переправлялись из одного края в другой, влекомые мифическим быком Срисоком, когда жаровня, в которой они держали огонь, была вдруг унесена в море. Тогда вспыхнули три больших огня на спине быка и загорелись так ярко, что осветили переправу. Они помогли также Джамшиду (авестийскому Йима-Хшаэта) совершить многие его героические подвиги.
При парфянском владычестве огонь Адур-Бурзэн-Михр занимал, очевидно, особое положение, потому что это был их собственный огонь, устроенный на горе Реванд (по-видимому, на одном из отрогов Нишапурских гор в Хорасане, то есть в самой Парфии). Огонь был помещен в храм, как гласит легенда, самим Виштаспой, после чего «он показал много явных чудес для распространения веры и установления истины, для того, чтобы привести Виштаспу и его потомков к вере в бога» (Большой Бундахишн XVIII, 14).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87