И когда она появилась на сцене, Зорге согласился с таким определением: ее фигура была восхитительной, однако лицо было закрыто маской древнего японского рисового божества.
Зорге был заинтригован. Он стал надоедать Осаки расспросами о девушке. Полковник назвал ее имя, но отказался сообщить что-либо еще. Однако добавил, что она – дочь влиятельной японской семьи и занялась танцами по каким-то весьма экзотическим причинам. Вот почему она скрывает свои лицо и имя.
Однако Осаки сказал не все. Девушка действительно была танцовщицей, но согласно опубликованным позднее данным, была из семьи, принадлежавшей к древнему японскому роду. А кроме того, после разговора с Осаки она согласилась добровольно пойти работать в контрразведку. Осаки тогда же предупредил ее, что в интересах Японии она должна возбудить интерес Зорге. Он напомнил ей о ее древней родословной и долге японской аристократки. И девушка согласилась сделать все, что от нее потребуется. Полковник сказал ей, что Зорге не только подозревается в шпионаже, но и является известным Дон Жуаном, а потому может захотеть узнать ее поближе. Сначала она должна отвергнуть его предложения, а потом постепенно войти к нему в доверие.
В течение последующих трех месяцев Зорге каждый вечер сидел за одним и тем же столиком в Фудзи-клубе. Он посылал девушке записки, умоляя ее о встрече. Но она возвращала ему цветы и рвала его записки. И тем не менее каждый вечер она танцевала словно для него одного.
Однажды вечером она заметила, что столик Зорге пустует. Ее охватила паника. Неужели она зашла слишком далеко в своих отказах и провалила свою миссию? Она поспешила за кулисы, чтобы позвонить Осаки, и тут обнаружила Зорге – в своей уборной. Девушка медленно сняла маску, и Зорге впервые получил возможность увидеть всю ее красоту. Исчез его привычный цинизм. Он нежно склонился к прекрасному крошечному созданию и поцеловал ее в губы. В этот вечер они ужинали вдвоем.
На этот раз полковнику Осаки немножко повезло. Один пожилой японец разоблачил друга своей дочери как коммуниста. Человек этот был арестован и допрошен Кемпетай. После нескольких недель такого обращения, которое вынудило корреспондента Рейтер Джеймса Кокса совершить самоубийство, выпрыгнув из окна штаб-квартиры Кемпетай, заключенный во всем признался, после чего, озлобясь, принялся топить других. И среди тех, кого он предал, была японка, жившая когда-то в США, которая входила в группу Мияги. В конце сентября 1941 года эта женщина была арестована, а за ее связями установлена тайная слежка. Все ее связники встречались с Мияги. И тогда Осаки, который первоначально намеревался проигнорировать предположения, что Мияги – член группы Зорге, осознал, что перед ним – одна из ключевых фигур шпионской группы. С этого момента Зорге, Клаузен, Вукелич и Одзаки – все известные как близкие друзья Мияги находились под постоянным наблюдением.
Зорге быстро заметил, что за ним идут по пятам. Но он хотел знать, как много знает Осаки, и ради этого пошел на весьма характерный для него, циничный шаг. У него был страстный роман с журналисткой из Скандинавии, приехавшей в Японию. Во время свидания в Фудзи-клубе Осаки упомянул об этой девушке, добавив, как сильно влечет его к себе ее белокурая красота. И попросил Зорге представить его девушке. Намерения его были ясны.
После этого разговора Зорге предложил своей любовнице-скандинавке благосклонно принять ухаживания полковника и поехать к нему на квартиру. В постели она должна будет постараться выяснить, как много японская контрразведка знает о самом Зорге.
Блондинка-журналистка чувствовала себя оскорбленной до глубины души. Последовала яростная сцена. В порыве гнева скандинавка обвинила Зорге в том, что он шпион.
Зорге тоже был разъярен: его план расстраивается, и закричал в ответ: «Да, ты права! Я – шпион! И я горжусь этим!»
Девушка на какое-то мгновение смутилась от такого признания, но потом насмешливо обозвала его «наци».
Это было слишком. «Я не немецкий шпион! Я работаю на Россию!» – закричал Зорге. После чего, по его собственным словам, сказанным им коллегам по перу, пришедшим навестить его в камере японской тюрьмы, последовал поток слов, характерных для свойственной ему мании величия. Зорге сказал девушке, что ему наплевать, что будет потом и кто победит или проиграет в этой войне. Но, хвастал он, никто и никогда, ни в одной стране не сделал того, что удалось сделать ему. Генералы и адмиралы по сравнению с ним – мелкая сошка.
«Знай, что это Рихард Зорге – человек, который на деле решал, где будут происходить величайшие битвы этой войны! – кричал он. – Я, и никто другой, вызвал эти битвы!»
Мания величия и хвастовство его произрастали не на пустом месте: когда Зорге делал это свое сенсационное «признание», у него были причины подозревать, что он находится накануне своего величайшего достижения.
Великие битвы у Москвы и Сталинграда еще предстояли России, и группе Рихарда Зорге суждено было сыграть решающую роль в будущих советских победах. В течение лета и в начале осени 1941 года, когда гитлеровские бронированные дивизии рвались к сердцу советской родины, самым главным для Сталина и его маршалов стал вопрос: «Ударит ли Япония с востока?» В Восточной Сибири находилось около двух миллионов советских солдат, по-прежнему удерживающих войска Квантунской армии от наступления.
В руках этих двух миллионов мужчин находился ключ к судьбе Советского Союза. Если бы можно было забрать их из Сибири и бросить в битву с 250 немецкими дивизиями на западе, это могло бы стать решающим фактором в борьбе на советско-германском фронте. Однако советское верховное командование не решалось отозвать ни одной бригады из Сибири до тех пор, пока намерения Японии окончательно не прояснятся.
В начале октября 1941 года Одзаки услышал намеки на то, что некие важные события вот-вот обретут форму – готовилось новое экстренное заседание японского кабинета министров.
Вскоре, во вторую неделю октября, Одзаки узнал о принятых решениях. Они были следующими:
1. Отказаться от каких-либо планов нападения на Россию.
2. В ближайшую неделю ударить на юг и юго-восток, обеспечив двойное нападение, направленное против англичан в Сингапуре и американцев – в Тихом океане.
Направив все свои силы на Юго-Восточную Азию, Япония не оставила резервов, чтобы ударить по России. Зорге знал, что держит в своих руках, и был готов сделать Сталину подарок в два миллиона обученных, вооруженных мужчин.
В этот вечер он обедал с послом Оттом. Осторожно расспросив посла, он к концу обеда уже был уверен, что и у Отта есть похожая информация.
Радостный Зорге выехал на своей старой машине из Токио, направляясь в свое бунгало на побережье. И вскоре вышел в море на зафрахтованной лодке. Клаузен уже несколько дней, как был болен, поэтому Зорге самому пришлось сесть за радиопередатчик, чтобы сообщить новость в Россию. Через неделю он получил ответ из России с выражением благодарности.
Советское высшее командование немедленно перешло к действиям. Сомнения, мучившие его более полугода, были отброшены и за несколько часов отданы приказы на вывод первого контингента советских войск из Восточной Сибири. Эти войска попали на западный фронт как раз вовремя и были брошены в битву за Москву в начале декабря 1941 года, когда маршал Жуков остановил нацистское продвижение на советскую столицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Зорге был заинтригован. Он стал надоедать Осаки расспросами о девушке. Полковник назвал ее имя, но отказался сообщить что-либо еще. Однако добавил, что она – дочь влиятельной японской семьи и занялась танцами по каким-то весьма экзотическим причинам. Вот почему она скрывает свои лицо и имя.
Однако Осаки сказал не все. Девушка действительно была танцовщицей, но согласно опубликованным позднее данным, была из семьи, принадлежавшей к древнему японскому роду. А кроме того, после разговора с Осаки она согласилась добровольно пойти работать в контрразведку. Осаки тогда же предупредил ее, что в интересах Японии она должна возбудить интерес Зорге. Он напомнил ей о ее древней родословной и долге японской аристократки. И девушка согласилась сделать все, что от нее потребуется. Полковник сказал ей, что Зорге не только подозревается в шпионаже, но и является известным Дон Жуаном, а потому может захотеть узнать ее поближе. Сначала она должна отвергнуть его предложения, а потом постепенно войти к нему в доверие.
В течение последующих трех месяцев Зорге каждый вечер сидел за одним и тем же столиком в Фудзи-клубе. Он посылал девушке записки, умоляя ее о встрече. Но она возвращала ему цветы и рвала его записки. И тем не менее каждый вечер она танцевала словно для него одного.
Однажды вечером она заметила, что столик Зорге пустует. Ее охватила паника. Неужели она зашла слишком далеко в своих отказах и провалила свою миссию? Она поспешила за кулисы, чтобы позвонить Осаки, и тут обнаружила Зорге – в своей уборной. Девушка медленно сняла маску, и Зорге впервые получил возможность увидеть всю ее красоту. Исчез его привычный цинизм. Он нежно склонился к прекрасному крошечному созданию и поцеловал ее в губы. В этот вечер они ужинали вдвоем.
На этот раз полковнику Осаки немножко повезло. Один пожилой японец разоблачил друга своей дочери как коммуниста. Человек этот был арестован и допрошен Кемпетай. После нескольких недель такого обращения, которое вынудило корреспондента Рейтер Джеймса Кокса совершить самоубийство, выпрыгнув из окна штаб-квартиры Кемпетай, заключенный во всем признался, после чего, озлобясь, принялся топить других. И среди тех, кого он предал, была японка, жившая когда-то в США, которая входила в группу Мияги. В конце сентября 1941 года эта женщина была арестована, а за ее связями установлена тайная слежка. Все ее связники встречались с Мияги. И тогда Осаки, который первоначально намеревался проигнорировать предположения, что Мияги – член группы Зорге, осознал, что перед ним – одна из ключевых фигур шпионской группы. С этого момента Зорге, Клаузен, Вукелич и Одзаки – все известные как близкие друзья Мияги находились под постоянным наблюдением.
Зорге быстро заметил, что за ним идут по пятам. Но он хотел знать, как много знает Осаки, и ради этого пошел на весьма характерный для него, циничный шаг. У него был страстный роман с журналисткой из Скандинавии, приехавшей в Японию. Во время свидания в Фудзи-клубе Осаки упомянул об этой девушке, добавив, как сильно влечет его к себе ее белокурая красота. И попросил Зорге представить его девушке. Намерения его были ясны.
После этого разговора Зорге предложил своей любовнице-скандинавке благосклонно принять ухаживания полковника и поехать к нему на квартиру. В постели она должна будет постараться выяснить, как много японская контрразведка знает о самом Зорге.
Блондинка-журналистка чувствовала себя оскорбленной до глубины души. Последовала яростная сцена. В порыве гнева скандинавка обвинила Зорге в том, что он шпион.
Зорге тоже был разъярен: его план расстраивается, и закричал в ответ: «Да, ты права! Я – шпион! И я горжусь этим!»
Девушка на какое-то мгновение смутилась от такого признания, но потом насмешливо обозвала его «наци».
Это было слишком. «Я не немецкий шпион! Я работаю на Россию!» – закричал Зорге. После чего, по его собственным словам, сказанным им коллегам по перу, пришедшим навестить его в камере японской тюрьмы, последовал поток слов, характерных для свойственной ему мании величия. Зорге сказал девушке, что ему наплевать, что будет потом и кто победит или проиграет в этой войне. Но, хвастал он, никто и никогда, ни в одной стране не сделал того, что удалось сделать ему. Генералы и адмиралы по сравнению с ним – мелкая сошка.
«Знай, что это Рихард Зорге – человек, который на деле решал, где будут происходить величайшие битвы этой войны! – кричал он. – Я, и никто другой, вызвал эти битвы!»
Мания величия и хвастовство его произрастали не на пустом месте: когда Зорге делал это свое сенсационное «признание», у него были причины подозревать, что он находится накануне своего величайшего достижения.
Великие битвы у Москвы и Сталинграда еще предстояли России, и группе Рихарда Зорге суждено было сыграть решающую роль в будущих советских победах. В течение лета и в начале осени 1941 года, когда гитлеровские бронированные дивизии рвались к сердцу советской родины, самым главным для Сталина и его маршалов стал вопрос: «Ударит ли Япония с востока?» В Восточной Сибири находилось около двух миллионов советских солдат, по-прежнему удерживающих войска Квантунской армии от наступления.
В руках этих двух миллионов мужчин находился ключ к судьбе Советского Союза. Если бы можно было забрать их из Сибири и бросить в битву с 250 немецкими дивизиями на западе, это могло бы стать решающим фактором в борьбе на советско-германском фронте. Однако советское верховное командование не решалось отозвать ни одной бригады из Сибири до тех пор, пока намерения Японии окончательно не прояснятся.
В начале октября 1941 года Одзаки услышал намеки на то, что некие важные события вот-вот обретут форму – готовилось новое экстренное заседание японского кабинета министров.
Вскоре, во вторую неделю октября, Одзаки узнал о принятых решениях. Они были следующими:
1. Отказаться от каких-либо планов нападения на Россию.
2. В ближайшую неделю ударить на юг и юго-восток, обеспечив двойное нападение, направленное против англичан в Сингапуре и американцев – в Тихом океане.
Направив все свои силы на Юго-Восточную Азию, Япония не оставила резервов, чтобы ударить по России. Зорге знал, что держит в своих руках, и был готов сделать Сталину подарок в два миллиона обученных, вооруженных мужчин.
В этот вечер он обедал с послом Оттом. Осторожно расспросив посла, он к концу обеда уже был уверен, что и у Отта есть похожая информация.
Радостный Зорге выехал на своей старой машине из Токио, направляясь в свое бунгало на побережье. И вскоре вышел в море на зафрахтованной лодке. Клаузен уже несколько дней, как был болен, поэтому Зорге самому пришлось сесть за радиопередатчик, чтобы сообщить новость в Россию. Через неделю он получил ответ из России с выражением благодарности.
Советское высшее командование немедленно перешло к действиям. Сомнения, мучившие его более полугода, были отброшены и за несколько часов отданы приказы на вывод первого контингента советских войск из Восточной Сибири. Эти войска попали на западный фронт как раз вовремя и были брошены в битву за Москву в начале декабря 1941 года, когда маршал Жуков остановил нацистское продвижение на советскую столицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87