немецкая пропаганда обвинила в этом преступлении советские власти, чтобы поссорить польский и советский народы; немцы использовали подставных свидетелей; трупы расстрелянных в другом месте польских военнопленных привезли в Катынь; методы расстрела были характерны для фашистов во время массовых экзекуций в тех местностях; расстрел польских офицеров явился частью геноцида гитлеровцев против славянских народов[]. В изданной вскоре Союзом польских патриотов в СССР брошюре «Правда о Катыни» выражалось согласие с этими выводами Комиссии.
Методы, применявшиеся Комиссией при расследовании, специалисты из западных стран оценивают не как профессиональные, а как идеологизированные, призванные лишь подтвердить заранее принятую версию. Подчеркивается, например, что в выводах Комиссии не говорится о судьбе тех захоронений, которые были открыты еще немцами. Не упоминается и о братских могилах, в которых польская техническая комиссия еще весной 1943 г. похоронила 4 тыс. эксгумированных останков. Комиссия не указала, какова же судьба останков генералов Б. Богатыревича и М. Сморавиньского. Как отмечал один из канадских корреспондентов, посетивших в январе 1944 г. Катынь, отдельные могилы, перезахороненные польской технической комиссией весной 1943 г., были разрушены советскими властями[].
По поводу деятельности Комиссии Н. Н. Бурденко советский сопредседатель советско-польской комиссии ученых акад. Г. Л. Смирнов в апреле 1990 г. заявил, что длительное время в распоряжении советских историков кроме выводов комиссии Бурденко никаких других документов не имелось. Лишь в мае 1988 г. от польской стороны была получена экспертиза акта Комиссии Бурденко: «Когда мы ознакомились с ее выводами, у нас появились сомнения в том, что суждения комиссии Бурденко безупречны во всех отношениях. И все-таки это не давало нам оснований коренным образом изменить свою точку зрения»[].
Комиссия Бурденко действительно обнаружила у некоторых трупов документы, датированные летом 1941 г. Очевидцы объясняют этот факт тем, что гитлеровцы, вступив в Катынь, расстреляли находившиеся там группы польских военнопленных и их советских охранников[]. Не исключено также, что эти документы были подложены теми, кто раскопал могилы до прибытия Комиссии.
В связи с созданием Комиссии Бурденко недоумение советских людей, польских граждан и общественности других стран антигитлеровской коалиции вызвал и тот факт, что состав ее членов был односторонним. В него не были включены ни представители демократической польской эмиграции, проживавшей в странах антигитлеровской коалиции, ни дипломаты и журналисты стран, с которыми СССР поддерживал нормальные отношения, не говоря уже о Международном Красном Кресте. Правда, 15 января 1944 г. с разрешения советского правительства в Катыни побывала делегация офицеров из новой польской армии в СССР и группа аккредитованных в Москве журналистов из союзных стран во главе с Катлин Гарриман – дочерью американского посла. Польскую газету «Вольна Польска» представлял Е. Борейша. Группа прибыла на место уже после вскрытия советскими властями захоронений. Поэтому, как после войны писал английский журналист А. Верт, корреспонденты были «поставлены в крайне затруднительное положение – они могли рассказать только о том, что им показали. Кроме того, ввиду военного времени нельзя было критиковать советскую версию – важно было не сыграть на руку немцам»[]. Видимо, эти соображения учитывала и К. Гарриман, когда в Москве, а позже и в Вашингтоне заявляла, что ответственность за преступление в Катыни несут немецкие власти.
В середине февраля 1944 г. в «Правде» была опубликована большая редакционная статья, направленная на то, чтобы разоблачить «враждебные действия эмигрантского польского правительства, прикрываемые фальшивыми словами о дружбе». В статье подробно освещались различные формы «сотрудничества польских «деятелей» с немецкими оккупантами», но ни слова не говорилось о преступлении в Катыни[].
Последний раз в годы войны к вопросу о Катыни в сентябре 1944 г. обратился Молотов, но уже в связи с Варшавским восстанием. Он заявил тогда, что это восстание является повторением того, что имело место в апреле 1943 г., когда польское эмигрантское правительство выступило с клеветническим обвинением в адрес Советского Союза. С осени 1944 г. и до конца войны в освобожденных Красной Армией странах советские власти подвергли репрессиям тех врачей, которые вместе с немцами участвовали в расследовании катынского дела. Так, в Болгарии после победы революции состоялся судебный процесс над проф. М. Марковым, который входил в созданную немцами международную комиссию врачей по расследованию преступления в Катыни и подписал соответствующий акт, подтверждавший версию немцев. Он был осужден за соучастие в этой «провокации», но после его покаянного заявления, что это, мол, было сделано под немецким давлением, и отказа от своей подписи он был освобожден.
Примерно то же произошло и с профессором судебной медицины Карпова университета в Праге Фр. Гаеком, который также был в составе 12 профессоров-экспертов, совершивших по предложению немцев поездку в Катынь. После освобождения Гаек написал книгу «Катынские доказательства», в которой вынужден был изменить свои первоначальные выводы и заявить, что трупы польских офицеров довольно хорошо сохранились и стало быть они не могли лежать в земле более года. По его мнению, казни происходили где-то в конце 1941–начале 1942 г., т. е. тогда, когда Катынь находилась под немецкой оккупацией[].
Новую страницу в катынском расследовании составляет Нюрнбергский процесс над главными нацистскими военными преступниками. На заседании военного трибунала летом 1946 г. советское обвинение пыталось доказать виновность гитлеровских властей в катынском преступлении. В проекте обвинительного акта подсудимым вменялось в вину убийство в Катыни до 11 тыс. польских офицеров. Обвинение, предъявленное заместителем главного обвинителя от СССР Ю. В. Покровским, основывалось на материалах Комиссии Н. Н. Бурденко, которые по принятому трибуналом решению не нуждались, в дополнительном обосновании. Однако защита умело парировала это обвинение, и в конечном счете в приговор оно включено не было.
Но главную роль в победе защиты обвиняемых сыграли не ее доводы, которые сами по себе были весьма убедительными, а предварительная договоренность между союзными обвинителями о том, чтобы снимать с обсуждения все то, что могло бы бросить тень на победителей, и не превращать обвинителей в обвиняемых и тем самым косвенно оправдывать террористическую политику гитлеровской верхушки.
В принципиальном плане такое решение было принято еще 9 ноября 1945 г. на заседании Комитета обвинителей, т. е. до начала процесса. Советское руководство энергично поддержало это решение. Для контроля за деятельностью советской делегации в Нюрнберге по распоряжению Сталина была создана правительственная комиссия во главе с Вышинским, выполнявшим все указания Молотова. По решению комиссии в конце ноября 1945 г. был составлен первый перечень вопросов, обсуждение которых на суде не допускалось. В этом перечне был и вопрос о советско-польских отношениях с уточнением, что речь идет о Западной Украине и Западной Белоруссии[].
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Методы, применявшиеся Комиссией при расследовании, специалисты из западных стран оценивают не как профессиональные, а как идеологизированные, призванные лишь подтвердить заранее принятую версию. Подчеркивается, например, что в выводах Комиссии не говорится о судьбе тех захоронений, которые были открыты еще немцами. Не упоминается и о братских могилах, в которых польская техническая комиссия еще весной 1943 г. похоронила 4 тыс. эксгумированных останков. Комиссия не указала, какова же судьба останков генералов Б. Богатыревича и М. Сморавиньского. Как отмечал один из канадских корреспондентов, посетивших в январе 1944 г. Катынь, отдельные могилы, перезахороненные польской технической комиссией весной 1943 г., были разрушены советскими властями[].
По поводу деятельности Комиссии Н. Н. Бурденко советский сопредседатель советско-польской комиссии ученых акад. Г. Л. Смирнов в апреле 1990 г. заявил, что длительное время в распоряжении советских историков кроме выводов комиссии Бурденко никаких других документов не имелось. Лишь в мае 1988 г. от польской стороны была получена экспертиза акта Комиссии Бурденко: «Когда мы ознакомились с ее выводами, у нас появились сомнения в том, что суждения комиссии Бурденко безупречны во всех отношениях. И все-таки это не давало нам оснований коренным образом изменить свою точку зрения»[].
Комиссия Бурденко действительно обнаружила у некоторых трупов документы, датированные летом 1941 г. Очевидцы объясняют этот факт тем, что гитлеровцы, вступив в Катынь, расстреляли находившиеся там группы польских военнопленных и их советских охранников[]. Не исключено также, что эти документы были подложены теми, кто раскопал могилы до прибытия Комиссии.
В связи с созданием Комиссии Бурденко недоумение советских людей, польских граждан и общественности других стран антигитлеровской коалиции вызвал и тот факт, что состав ее членов был односторонним. В него не были включены ни представители демократической польской эмиграции, проживавшей в странах антигитлеровской коалиции, ни дипломаты и журналисты стран, с которыми СССР поддерживал нормальные отношения, не говоря уже о Международном Красном Кресте. Правда, 15 января 1944 г. с разрешения советского правительства в Катыни побывала делегация офицеров из новой польской армии в СССР и группа аккредитованных в Москве журналистов из союзных стран во главе с Катлин Гарриман – дочерью американского посла. Польскую газету «Вольна Польска» представлял Е. Борейша. Группа прибыла на место уже после вскрытия советскими властями захоронений. Поэтому, как после войны писал английский журналист А. Верт, корреспонденты были «поставлены в крайне затруднительное положение – они могли рассказать только о том, что им показали. Кроме того, ввиду военного времени нельзя было критиковать советскую версию – важно было не сыграть на руку немцам»[]. Видимо, эти соображения учитывала и К. Гарриман, когда в Москве, а позже и в Вашингтоне заявляла, что ответственность за преступление в Катыни несут немецкие власти.
В середине февраля 1944 г. в «Правде» была опубликована большая редакционная статья, направленная на то, чтобы разоблачить «враждебные действия эмигрантского польского правительства, прикрываемые фальшивыми словами о дружбе». В статье подробно освещались различные формы «сотрудничества польских «деятелей» с немецкими оккупантами», но ни слова не говорилось о преступлении в Катыни[].
Последний раз в годы войны к вопросу о Катыни в сентябре 1944 г. обратился Молотов, но уже в связи с Варшавским восстанием. Он заявил тогда, что это восстание является повторением того, что имело место в апреле 1943 г., когда польское эмигрантское правительство выступило с клеветническим обвинением в адрес Советского Союза. С осени 1944 г. и до конца войны в освобожденных Красной Армией странах советские власти подвергли репрессиям тех врачей, которые вместе с немцами участвовали в расследовании катынского дела. Так, в Болгарии после победы революции состоялся судебный процесс над проф. М. Марковым, который входил в созданную немцами международную комиссию врачей по расследованию преступления в Катыни и подписал соответствующий акт, подтверждавший версию немцев. Он был осужден за соучастие в этой «провокации», но после его покаянного заявления, что это, мол, было сделано под немецким давлением, и отказа от своей подписи он был освобожден.
Примерно то же произошло и с профессором судебной медицины Карпова университета в Праге Фр. Гаеком, который также был в составе 12 профессоров-экспертов, совершивших по предложению немцев поездку в Катынь. После освобождения Гаек написал книгу «Катынские доказательства», в которой вынужден был изменить свои первоначальные выводы и заявить, что трупы польских офицеров довольно хорошо сохранились и стало быть они не могли лежать в земле более года. По его мнению, казни происходили где-то в конце 1941–начале 1942 г., т. е. тогда, когда Катынь находилась под немецкой оккупацией[].
Новую страницу в катынском расследовании составляет Нюрнбергский процесс над главными нацистскими военными преступниками. На заседании военного трибунала летом 1946 г. советское обвинение пыталось доказать виновность гитлеровских властей в катынском преступлении. В проекте обвинительного акта подсудимым вменялось в вину убийство в Катыни до 11 тыс. польских офицеров. Обвинение, предъявленное заместителем главного обвинителя от СССР Ю. В. Покровским, основывалось на материалах Комиссии Н. Н. Бурденко, которые по принятому трибуналом решению не нуждались, в дополнительном обосновании. Однако защита умело парировала это обвинение, и в конечном счете в приговор оно включено не было.
Но главную роль в победе защиты обвиняемых сыграли не ее доводы, которые сами по себе были весьма убедительными, а предварительная договоренность между союзными обвинителями о том, чтобы снимать с обсуждения все то, что могло бы бросить тень на победителей, и не превращать обвинителей в обвиняемых и тем самым косвенно оправдывать террористическую политику гитлеровской верхушки.
В принципиальном плане такое решение было принято еще 9 ноября 1945 г. на заседании Комитета обвинителей, т. е. до начала процесса. Советское руководство энергично поддержало это решение. Для контроля за деятельностью советской делегации в Нюрнберге по распоряжению Сталина была создана правительственная комиссия во главе с Вышинским, выполнявшим все указания Молотова. По решению комиссии в конце ноября 1945 г. был составлен первый перечень вопросов, обсуждение которых на суде не допускалось. В этом перечне был и вопрос о советско-польских отношениях с уточнением, что речь идет о Западной Украине и Западной Белоруссии[].
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103