Отношения между СССР и Румынией, энергично входившей в орбиту германского господства, оставались напряженными. И прежде всего из-за споров по вопросу о точной демаркации государственной границы. Участились провокации с румынской стороны, облеты границы румынскими самолетами. Острые разногласия возникли, например, при определении пограничной линии на участке Северной Буковины и особенно в дельте Дуная, где не было установлено, по какому же из нескольких протоков главного рукава Дуная – Килийского гирла – должна проходить граница[]. В свою очередь Антонеску жаловался Гитлеру на то, что на протяжении двух месяцев из-за саботажа советских представителей не может работать пограничная комиссия, что советские власти создают на границе пустяковые конфликты, обвиняя при этом румын[].
Новый румынский посланник в Москве Гафенку, сменивший 10 августа Дэвидеску, особенно настаивал на возвращении Румынии некоторых районов, которые, по его мнению, никогда не входили в Северную Буковину.
В румынской и германской печати распространялись сведения, будто Гафенку в августе 1940 г. во время венских переговоров об арбитраже по Трансильвании выдвинул предложение о создании советского протектората над Румынией, после чего, как указывалось в печати, «положение румынской делегации в Вене стало невыносимым»[]. Советское правительство обычно опровергали эти слухи.
Как явствовало из обзора военно-политической ситуации, составленного румынским генеральным штабом 26 августа 1940 г., угроза вторжения в Румынию, по его мнению, существовала практически со всех сторон. Считая наиболее опасным восточное стратегическое направление, со стороны Советского Союза, генштаб предлагал активно оборонять горные дефиле в районах Фокшаны – Бузэу и Галац – Бузэу, для чего потребуется максимум 10 пехотных и 3 кавалерийские дивизии. Для отражения атак объединенных русско-болгарских сил в Добрудже потребуется 2 пехотные дивизии и 1 кавалерийская бригада. Для удержания фронта против венгров потребуется 13 пехотных и 1 кавалерийская дивизия[].
В связи с назначением 6 сентября 1940 г. генерала И. Антонеску главой правительства и фактическим диктатором («кондукэтором») страны в практическую плоскость был поставлен вопрос о направлении в Румынию представительной немецкой военной миссии для оказания помощи в реорганизации румынской армии. Об этом вскоре Риббентроп проинформировал Молотова[].
В начале октября 1940 г., после присоединения Румынии к Тройственному пакту и получения ею соответствующих гарантий, Германия по просьбе румынского правительства дала согласие направить в Румынию кроме военной миссии еще несколько войсковых соединений для обучения румынской армии и, как было заявлено Гитлером, для защиты нефтяных районов страны от возможной агрессии со стороны Англии[]. Первые их подразделения появились в стране 12 октября 1940 г., и к весне 1941 г. они имели численность около 200 тыс. человек[] (вместе с войсками, предназначенными для нападения на Грецию, в Румынии находилось 2 танковые и 7–8 других дивизий, крупные силы авиации и другие войска под командованием фельдмаршала Листа)[].
Когда Типпельскирх проинформировал Молотова о целях этих войск в Румынии, тот с улыбкой заметил, что в настоящее время Англия имеет другую заботу, нежели нападать на Румынию[].
На этом завершился «прыжок на юго-западе».
В последующие месяцы советско-румынские отношения продолжали ухудшаться. На территории Румынии создавались германские авиационные базы, гитлеровцы обосновались в черноморских портах. Военно-фашистская клика И. Антонеску присоединилась к Тройственному пакту, фактически прекратились торгово-экономические отношения с Советским Союзом, обсуждались конкретные меры военного сотрудничества Румынии с Германией на случай войны. В мае 1941 г. правящие круги Румынии уже стали требовать «общей границы между Румынией и Германией» и не довольствовались «возвратом» Бессарабии и Северной Буковины, требуя присоединения новых советских территорий.
Советское правительство оказало моральную поддержку Болгарии, которая потребовала от Румынии возвращения Южной Добруджи. В Москве были явно недовольны решением Румынии ввести в страну германские войска для «защиты нефтеносного района Плоешти и обучения румынских войск».
Вместе с тем Советский Союз пошел на заключение 26 февраля 1941 г. с Румынией Договора о торговле и мореплавании и Соглашения о товарообороте и платежах. Правда, эти договоренности не получили полной реализации. В июне 1941 г. в качестве союзника гитлеровской Германии Румыния вступила в войну против СССР.
Какую же политическую и правовую оценку в свете вышеизложенного следовало бы дать советской акции по присоединению к СССР Бессарабии и Северной Буковины? В вопросе о судьбе Бессарабии прослеживается поразительное сочетание разных аспектов. Одни из них вытекают из факта непризнания советским правительством румынской оккупации Бессарабии и необходимости восстановить справедливость. Другой же аспект непосредственно связан с согласованными действиями Германии и Советского Союза по перекраиванию территории Восточной Европы.
Учитывая сложность и противоречивость этой проблемы, ее необходимо рассматривать в двух плоскостях: политическое содержание советской акции и методы ее осуществления. По политическому содержанию мера советского правительства была направлена на устранение исторической несправедливости в отношении Бессарабии, бывшей составной части Советской России, и ее трехмиллионного народа – молдаван, украинцев и представителей других национальностей. В международно-правовом плане румынская оккупация Бессарабии была незаконной и поэтому она не была признана Советским Союзом. Кроме того, между СССР и Румынией не существовало договора о ненападении или другого документа, который удерживал бы советское правительство от применения военной силы с целью устранения этой несправедливости.
Несколько по-иному следовало бы рассматривать политическое содержание советской акции в Северной Буковине, территория которой к 1918 г. была частью Австро-Венгерской монархии и никогда не входила в состав ни царской, ни Советской России. Поэтому советское правительство в своем заявлении от 26 июня 1940 г. поступило честно, когда сформулировало свое требование применительно к Бессарабии как ее «возврат», а к Северной Буковине – как ее «передачу» Советскому Союзу. В пользу этой «передачи» приводились следующие аргументы: общность исторической судьбы с Советской Украиной, общность языка и национального состава и, наконец, самый любопытный довод – необходимость возместить тот «громадный ущерб, который был нанесен Советскому Союзу и населению Бессарабии (?!) 22-летним господством Румынии в Бессарабии»[].
Разумеется, эти «доводы» не соответствовали нормам международного права и не являются состоятельными. Если бы они часто применялись в межгосударственных отношениях, то войны из-за пограничных споров стали бы постоянным способом их решения.
Советское руководство не сочло также нужным поставить вопрос о воссоединении Бессарабии и передаче Северной Буковины Советскому Союзу на народный референдум. При этом оно ссылалось на то, что подобный референдум якобы уже состоялся более 20 лет назад и что этот вопрос поставили перед советским правительством советские и партийные органы Молдавской АССР, а не население самой Бессарабии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103