Впоследствии выяснилось, что хотя Центр рекомендовал Ли как особо ценного сотрудника, он испугался полученного им задания, и вся группа, которую он возглавлял, была потеряна.
Позже связи восстановились с другими группами, и работа пошла успешнее. Рут работала на передатчике, наполовину собранном из подручных материалов, так его легче было замаскировать. Например, ключом служила китайская линейка с катушкой из-под ниток и ввёрнутым в неё болтом. Дальность действия и скорость передач была небольшой, и всё время существовала опасность пеленгации.
Помимо связи разведчики обеспечивали партизан взрывчаткой. С этой целью покупали в магазинах различные химические реактивы. Одного килограмма аммониум нитрата с добавлением сахара и алюминиевого порошка было достаточно, чтобы приготовить мину. Покупали серу, соляную кислоту и прочие химикалии. Транспортировка и передача всего этого партизанам были непростым делом.
Пришлось всерьёз взяться и за изучение китайского языка, а указания Центра передавать записками, так как произношение одних и тех же иероглифов различное, и эту тонкость освоить было непросто. Как-то раз связной Фэн попал в облаву и на глазах у Рут стоял с поднятыми руками. На его и её счастье искали оружие, а записку просто не заметили, иначе произошёл бы провал, ибо нетрудно было определить, что она написана европейцем.
Встреча с одним из партизанских руководителей состоялась в пятистах километрах от Мукдена. Здесь от вокзала рикши в клубах пыли, которая не могла скрыть европейскую женщину, везли её в какие-то трущобы, где толпа людей собралась поглазеть на иностранку. В этих условиях нелегко было передать взрывчатку. Но удалось.
Жить и работать в Мукдене приходилось в условиях непрерывной слежки за иностранцами. Квартиры постоянно обыскивались. Японцы не гнушались провокацией. Иногда шпики следовали вплотную, нимало не стесняясь.
В апреле 1935 года Рут отправилась на встречу с Фэном, но он не явился, не пришёл и два дня спустя. А на месте встречи Рут заметила японца и решила, что попалась. Но он не пошёл за ней. Пришлось сообщить в Центр об исчезновении Фэна. Позднее узнали, что он арестован и при нём нашли взрывчатку. Это означало пытки и смерть. Но он никого не выдал. Если бы это случилось, многие, в том числе и Рут, распрощались бы с жизнью.
Из Центра поступило указание прекратить все связи с партизанами, перебраться в Пекин и установить там передатчик. Эрнст вмонтировал разобранный передатчик в обычный радиоприёмник и старый граммофон. Но на границе приёмник задержали.
— Брать с собой не разрешается! Требуется разрешение правительства! — упёрся чиновник.
Рут потребовала начальника, подняла скандал. Но безуспешно. Пришлось ехать в Пекин без приёмника. Там Рут обратилась в таможенное управление, где ей объяснили, что иностранцам разрешение не требуется.
— Дайте ваш адрес, вам его вышлют.
Но давать адрес было рискованно, хотя и не менее рискованно ехать самой на границу. Рут предпочла второй вариант. Никто приёмник не вскрывал, и она благополучно привезла его в Пекин.
В эту ночь она должна была связаться по радио с Эрнстом. Когда воткнула вилку в розетку, весь отель, где она остановилась, погрузился в темноту. К счастью, не обнаружили, что это случилось по её вине. Пришлось перебираться в другое место, в пансионат. Два дня радировала из своей крохотной комнатки, но связаться с Эрнстом так и не смогла. Когда он приехал, его упрёки были для неё оскорбительны.
В Пекине Рут поняла, что беременна, и решила ребёнка сохранить. И Рольф, и Эрнст безуспешно пытались уговорить её прервать беременность. Но Рут настояла на своём. Тогда Рольф заявил:
— В таком положении я не могу оставить тебя одну. Мы встретимся в Европе, и ты должна промолчать, что не я отец ребёнка.
Эрнст, выслушав его, заметил:
— Если уж я не могу быть с тобой, то лучше Рольфа нет никого другого, для меня это будет утешением.
Так, по-простому, старые партийные товарищи решили за неё этот сложный вопрос.
Китайский период жизни Рут Вернер завершился.
В Москве её ждало новое предложение: вместе с Рольфом отправиться в Польшу. Но сначала Рут заехала в Лондон, чтобы повидаться с семьёй, которая вся уже перебралась туда. Кроме родителей, сестёр и братьев её встретила там няня Ольга Мут (Олло). Главный смысл и содержание её жизни составляли шестеро детей Кучински. Когда семья эмигрировала, она последовала за ней, а когда Рут и Рольф собрались в Польшу, она сказала:
— У вас теперь будет двое детишек, и я буду с вами!
О том, что второй ребёнок не Рольфа, в семье никто не узнал, кроме брата Юргена, который слегка пожурил Рут:
— Ну, ты просто невозможная! — и засмеялся.
Трудно говорить о морально-этической стороне этой истории: ведь идеи, которыми вдохновлялась Рут, были для неё выше всех остальных принципов. К тому же она была женщиной во всех её проявлениях: весёлой, иногда взбалмошной, тянущейся к мужчинам и, наконец, страстной, любящей матерью.
Обстановка в Польше оказалась не менее опасной для разведчиков, чем в Китае. Только что умер маршал Пилсудский, но развязанная им антисоветская и антикоммунистическая истерия продолжалась, бушевала шпиономания. Если бы Рут и Рольф провалились, их немедленно выдали бы Германии, что являлось равносильным смертному приговору, так как гестапо уже давно разыскивало Рут. Офицеры гестапо, делавшие обыски в доме её родителей, до их отъезда в Лондон, каждый раз повторяли:
— Мы до неё ещё доберёмся!
Задания, полученные разведчиками, были несложными: легализоваться, получить разрешение на пребывание в Польше, собрать передатчик и наладить связь с Центром. Самым трудным оказалось получить вид на жительство: его давали только на десять дней, и Рольфу пришлось не менее сорока раз побывать в различных инстанциях, пока, наконец, дали визу сроком на год.
Рут впервые сама собрала приёмник, всё с той же китайской линейкой. И началась работа. Руководила Рут, Рольф был её помощником и только обеспечивал прикрытие. Рут должна была «вести» двух нелегалов — из Кракова и Катовице и поддерживать их связь с Центром.
Её работе нисколько не помешало то, что 27 апреля 1936 года у неё родилась дочь Эрнста Янина, Нина. В день очередного выхода в эфир Рут смогла покинуть клинику и добавила к своей ночной радиограмме короткую фразу о том, что «у Сони родилась дочка».
Зимой того же года Рут получила задание на несколько месяцев отправиться в Данциг, куда она уже ездила несколько раз, так как местная резидентура осталась без связи. Данциг, в то время формально «вольный город», всё больше прибирали к рукам нацисты. Поляков и евреев терроризировали и запугивали, нередкими были вывески: «Здесь не желают видеть евреев, поляков и собак». Поверить в это трудно, но автор собственными глазами видел подобную вывеску в Познани в январе 1945 года. Правда, евреи в ней не упоминались, так как к этому времени в Познани их не осталось.
Группа, работавшая в Данциге, собирала разведданные о работе порта, строительстве подлодок, отправке военных грузов в воюющую Испанию. Иногда удавалось совершить небольшую диверсию.
Началось в Данциге всё хорошо. Однажды ночью Рут даже приняла радиограмму, которая, как ей показалось, была предназначена кому-то другому:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204
Позже связи восстановились с другими группами, и работа пошла успешнее. Рут работала на передатчике, наполовину собранном из подручных материалов, так его легче было замаскировать. Например, ключом служила китайская линейка с катушкой из-под ниток и ввёрнутым в неё болтом. Дальность действия и скорость передач была небольшой, и всё время существовала опасность пеленгации.
Помимо связи разведчики обеспечивали партизан взрывчаткой. С этой целью покупали в магазинах различные химические реактивы. Одного килограмма аммониум нитрата с добавлением сахара и алюминиевого порошка было достаточно, чтобы приготовить мину. Покупали серу, соляную кислоту и прочие химикалии. Транспортировка и передача всего этого партизанам были непростым делом.
Пришлось всерьёз взяться и за изучение китайского языка, а указания Центра передавать записками, так как произношение одних и тех же иероглифов различное, и эту тонкость освоить было непросто. Как-то раз связной Фэн попал в облаву и на глазах у Рут стоял с поднятыми руками. На его и её счастье искали оружие, а записку просто не заметили, иначе произошёл бы провал, ибо нетрудно было определить, что она написана европейцем.
Встреча с одним из партизанских руководителей состоялась в пятистах километрах от Мукдена. Здесь от вокзала рикши в клубах пыли, которая не могла скрыть европейскую женщину, везли её в какие-то трущобы, где толпа людей собралась поглазеть на иностранку. В этих условиях нелегко было передать взрывчатку. Но удалось.
Жить и работать в Мукдене приходилось в условиях непрерывной слежки за иностранцами. Квартиры постоянно обыскивались. Японцы не гнушались провокацией. Иногда шпики следовали вплотную, нимало не стесняясь.
В апреле 1935 года Рут отправилась на встречу с Фэном, но он не явился, не пришёл и два дня спустя. А на месте встречи Рут заметила японца и решила, что попалась. Но он не пошёл за ней. Пришлось сообщить в Центр об исчезновении Фэна. Позднее узнали, что он арестован и при нём нашли взрывчатку. Это означало пытки и смерть. Но он никого не выдал. Если бы это случилось, многие, в том числе и Рут, распрощались бы с жизнью.
Из Центра поступило указание прекратить все связи с партизанами, перебраться в Пекин и установить там передатчик. Эрнст вмонтировал разобранный передатчик в обычный радиоприёмник и старый граммофон. Но на границе приёмник задержали.
— Брать с собой не разрешается! Требуется разрешение правительства! — упёрся чиновник.
Рут потребовала начальника, подняла скандал. Но безуспешно. Пришлось ехать в Пекин без приёмника. Там Рут обратилась в таможенное управление, где ей объяснили, что иностранцам разрешение не требуется.
— Дайте ваш адрес, вам его вышлют.
Но давать адрес было рискованно, хотя и не менее рискованно ехать самой на границу. Рут предпочла второй вариант. Никто приёмник не вскрывал, и она благополучно привезла его в Пекин.
В эту ночь она должна была связаться по радио с Эрнстом. Когда воткнула вилку в розетку, весь отель, где она остановилась, погрузился в темноту. К счастью, не обнаружили, что это случилось по её вине. Пришлось перебираться в другое место, в пансионат. Два дня радировала из своей крохотной комнатки, но связаться с Эрнстом так и не смогла. Когда он приехал, его упрёки были для неё оскорбительны.
В Пекине Рут поняла, что беременна, и решила ребёнка сохранить. И Рольф, и Эрнст безуспешно пытались уговорить её прервать беременность. Но Рут настояла на своём. Тогда Рольф заявил:
— В таком положении я не могу оставить тебя одну. Мы встретимся в Европе, и ты должна промолчать, что не я отец ребёнка.
Эрнст, выслушав его, заметил:
— Если уж я не могу быть с тобой, то лучше Рольфа нет никого другого, для меня это будет утешением.
Так, по-простому, старые партийные товарищи решили за неё этот сложный вопрос.
Китайский период жизни Рут Вернер завершился.
В Москве её ждало новое предложение: вместе с Рольфом отправиться в Польшу. Но сначала Рут заехала в Лондон, чтобы повидаться с семьёй, которая вся уже перебралась туда. Кроме родителей, сестёр и братьев её встретила там няня Ольга Мут (Олло). Главный смысл и содержание её жизни составляли шестеро детей Кучински. Когда семья эмигрировала, она последовала за ней, а когда Рут и Рольф собрались в Польшу, она сказала:
— У вас теперь будет двое детишек, и я буду с вами!
О том, что второй ребёнок не Рольфа, в семье никто не узнал, кроме брата Юргена, который слегка пожурил Рут:
— Ну, ты просто невозможная! — и засмеялся.
Трудно говорить о морально-этической стороне этой истории: ведь идеи, которыми вдохновлялась Рут, были для неё выше всех остальных принципов. К тому же она была женщиной во всех её проявлениях: весёлой, иногда взбалмошной, тянущейся к мужчинам и, наконец, страстной, любящей матерью.
Обстановка в Польше оказалась не менее опасной для разведчиков, чем в Китае. Только что умер маршал Пилсудский, но развязанная им антисоветская и антикоммунистическая истерия продолжалась, бушевала шпиономания. Если бы Рут и Рольф провалились, их немедленно выдали бы Германии, что являлось равносильным смертному приговору, так как гестапо уже давно разыскивало Рут. Офицеры гестапо, делавшие обыски в доме её родителей, до их отъезда в Лондон, каждый раз повторяли:
— Мы до неё ещё доберёмся!
Задания, полученные разведчиками, были несложными: легализоваться, получить разрешение на пребывание в Польше, собрать передатчик и наладить связь с Центром. Самым трудным оказалось получить вид на жительство: его давали только на десять дней, и Рольфу пришлось не менее сорока раз побывать в различных инстанциях, пока, наконец, дали визу сроком на год.
Рут впервые сама собрала приёмник, всё с той же китайской линейкой. И началась работа. Руководила Рут, Рольф был её помощником и только обеспечивал прикрытие. Рут должна была «вести» двух нелегалов — из Кракова и Катовице и поддерживать их связь с Центром.
Её работе нисколько не помешало то, что 27 апреля 1936 года у неё родилась дочь Эрнста Янина, Нина. В день очередного выхода в эфир Рут смогла покинуть клинику и добавила к своей ночной радиограмме короткую фразу о том, что «у Сони родилась дочка».
Зимой того же года Рут получила задание на несколько месяцев отправиться в Данциг, куда она уже ездила несколько раз, так как местная резидентура осталась без связи. Данциг, в то время формально «вольный город», всё больше прибирали к рукам нацисты. Поляков и евреев терроризировали и запугивали, нередкими были вывески: «Здесь не желают видеть евреев, поляков и собак». Поверить в это трудно, но автор собственными глазами видел подобную вывеску в Познани в январе 1945 года. Правда, евреи в ней не упоминались, так как к этому времени в Познани их не осталось.
Группа, работавшая в Данциге, собирала разведданные о работе порта, строительстве подлодок, отправке военных грузов в воюющую Испанию. Иногда удавалось совершить небольшую диверсию.
Началось в Данциге всё хорошо. Однажды ночью Рут даже приняла радиограмму, которая, как ей показалось, была предназначена кому-то другому:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204