Уолтхэм - Конкорд - Эйер -
Фитчбург - Гарднер - Этхол...
Мой поезд прибыл в Гринфилд с семиминутным опозданием, однако местный в
северном направлении еще не отошел. Поспешно пересев на него, я смотрел в
окно вагона и с замиранием сердца наблюдал, как поезд проносится через
залитые дневным солнцем местности, о которых я так много читал, но где
никогда до сих пор не был. Я знал, что въезжаю на старую и сохранившую свой
первозданный облик территорию Новой Англии, в отличие от механизированных и
урбанизированных районов юга и побережья, где прошла вся моя жизнь;
неиспорченная, древняя земля без иностранцев и фабричных дымов, рекламных
щитов и бетонных покрытий, то есть без всех тех признаков современности,
которые прижились в остальной части. Здесь ожидаешь увидеть сохранившиеся в
неприкосновенности атрибуты местных традиций, жизни, глубокие корни которой
полностью вросли в окружающий ландшафт - сохранившегося образа жизни, где
еще остались странные древние воспоминания и где почва весьма благоприятна
для загадочных, редко упоминаемых верований.
Время от времени я видел голубую реку Коннектикут, сверкающую на
солнце, а после Нортфилда мы ее пересекли. Впереди неясно вырисовывались
зеленые загадочные холмы, и когда подошел кондуктор, я узнал, что мы,
наконец, въехали на территорию Вермонта. Он предложил мне перевести стрелки
часов на час назад, поскольку эта область северных холмов не участвовала в
использовании режимов летнего и зимнего времени. Выполняя его совет, я как
будто почувствовал, что одновременно и календарь переворачиваю на целый век
назад.
Поезд ехал совсем рядом с рекой, а на противоположном берегу в
Нью-Хэмпшире можно было видеть приближающийся склон крутого Вэнтестикьюта,
средоточия многих древних легенд. Слева от меня появились улицы, а справа, в
потоке, показался зеленый остров. Люди встали с мест и направились к двери.
Я последовал за ними. Вагон остановился, и я увидел внизу длинный перрон
станции Бреттлборо.
Оглядев шеренгу ожидающих на стоянке машин, я мгновение размышлял,
какая из них могла быть "Фордом" Эйкели, но мой выбор оказался затруднен
одним обстоятельством. Похоже, что меня узнали раньше, чем я проявил
инициативу. И в то же время человек, подходивший ко мне с протянутой для
рукопожатия рукой, явно не был Эйкели, хотя он и спросил сочным приятным
голосом, не я ли мистер Альберт Н. Уилмерт из Эркхема. Человек этот ничуть
не походил на бородатого седого Эйкели, каким я видел того на фотоснимке; он
был значительно моложе, явно городской житель, модно одетый, с маленькими
черными усиками. Его хорошо поставленный голос был мне чем-то знаком, хотя с
определенностью припомнить его я не мог.
Пока я его разглядывал, он сообщил, то прибыл сюда из Тауншенда вместо
своего друга, мистера Эйкели. С последним, как он объяснил, случился приступ
астмы, и он оказался не в состоянии совершить поездку по свежему воздуху.
Ничего серьезного, заверил он меня, и это никак не помешает нашим планам. Я
не мог сразу понять, насколько мистер Нойес, - так он себя назвал, - был в
курсе исследований Эйкели и его открытий, хотя мне показалось, что его
небрежная манера выдает человека совершенно постороннего. Припомнив, что
Эйкели вел жизнь отшельника, я был несколько удивлен наличием у |него такого
друга, но мое удивление не помешало мне сесть в машину, на которую он
показал. Это оказался вовсе не древний автомобиль, который я ожидал увидеть,
вспомнив письма Эйкели, где он его упоминал, а большой и безукоризненно
чистый представитель последнего поколения машин - явно собственность Нойеса,
с массачусетским номером. Мой проводник, решил я, должно быть, просто на
лето приехал в Тауншенд.
Нойес забрался в машину, и мы сразу же тронулись. Я порадовался тому,
что мой попутчик не слишком разговорчив, так как необычная напряженность,
висевшая в воздухе этим днем, не располагала к общению. В свете дневного
солнца городок выглядел очень привлекательным; я успел заметить это, пока мы
двигались вниз под уклон и поворачивали направо на главную улицу.
Погруженный в полудрему, как все старинные города Новой Англии, которые
помнишь с детства: к тому же что-то в расположении крыш и шпилей, дымовых
труб и кирпичных стен трогало струны самых глубоких, связанных с далеким
прошлым чувств. Я ощущал себя у порога местности, еще наполовину
заколдованной нетронутыми наслоениями прошедших времен: местности, где еще
могли случиться странные события из прошлого, которого до сих пор никто не
будоражил.
Когда мы выехали из Бреттлборо, моя напряженность и предчувствие
чего-то дурного усилились, чему способствовала окружающая нас холмистая
местность, с ее громоздящимися, давящими, угрожающими зелеными и гранитными
склонами, таящими страшные тайны и сохранившимися с незапамятных времен
обитателями, которые могли быть, а могли и не быть угрозой для всего
человечества. Некоторое время мы ехали вдоль широкой, но мелководной реки,
текущей от неизвестных холмов на севере и носящей название Вест-Ривер.
Услышав это название от своего попутчика, я передернулся от страха, потому
что вспомнил, что именно в этом потоке, как сообщали газеты, было обнаружено
одно из этих чудовищных крабовидных созданий во время злополучного
наводнения.
Постепенно местность вокруг становилась все более дикой и пустынной.
Старинного вида мосты выглядывали из складок холмов, как призраки прошлого,
а заброшенная железнодорожная линия, бегущая параллельно реке, казалось,
источала явственный аромат запустения. Перед нами возникали яркие картины
живописных долин, ще возвышались огромные скалы; девственный гранит Новой
Англии, серый и аскетичный, пробивался через зеленую листву, обрамлявшую
вершины гор. В узких ущельях бежали ручьи, до которых не достигали лучи
солнца и которые несли к реке бесчисленные тайны пиков, куда не ступала еще
нога человека. От дороги ответвлялись в обе стороны узкие, едва различимые
тропы, прокладывавшие свой путь сквозь густые, роскошные чаши лесов, среди
первобытных деревьев которых вполне могли обитать целые армии духов. Увидев
все это, я подумал о том, как досаждали Эйкели невидимые обитатели лесов во
время его поездок по этой дороге, и понял, наконец, какие чувства он мог
тогда испытывать.
Старинная, живописная деревенька Ньюфэйн, которую мы проехали спустя
менее часа пути, была нашим последним пунктом в том мире, который человек
мог считать безусловно принадлежащим себе. После этого мы утратили всякую
связь с нынешними, реальными и отмеченными временем явлениями и вступили в
фантастический мир молчащей нереальности, в котором узкая ленточка дороги
поднималась и опускалась, обегая как будто по своей прихоти необитаемые
зеленые вершины и почти пустынные долины. Помимо шума нашего мотора и
легкого движения, звуки которого доносились от редких одиноких ферм, которые
мы проезжали время от времени, единственным звуком, достигавшим ушей, было
булькание странных источников, скрытых в тенистых лесах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Фитчбург - Гарднер - Этхол...
Мой поезд прибыл в Гринфилд с семиминутным опозданием, однако местный в
северном направлении еще не отошел. Поспешно пересев на него, я смотрел в
окно вагона и с замиранием сердца наблюдал, как поезд проносится через
залитые дневным солнцем местности, о которых я так много читал, но где
никогда до сих пор не был. Я знал, что въезжаю на старую и сохранившую свой
первозданный облик территорию Новой Англии, в отличие от механизированных и
урбанизированных районов юга и побережья, где прошла вся моя жизнь;
неиспорченная, древняя земля без иностранцев и фабричных дымов, рекламных
щитов и бетонных покрытий, то есть без всех тех признаков современности,
которые прижились в остальной части. Здесь ожидаешь увидеть сохранившиеся в
неприкосновенности атрибуты местных традиций, жизни, глубокие корни которой
полностью вросли в окружающий ландшафт - сохранившегося образа жизни, где
еще остались странные древние воспоминания и где почва весьма благоприятна
для загадочных, редко упоминаемых верований.
Время от времени я видел голубую реку Коннектикут, сверкающую на
солнце, а после Нортфилда мы ее пересекли. Впереди неясно вырисовывались
зеленые загадочные холмы, и когда подошел кондуктор, я узнал, что мы,
наконец, въехали на территорию Вермонта. Он предложил мне перевести стрелки
часов на час назад, поскольку эта область северных холмов не участвовала в
использовании режимов летнего и зимнего времени. Выполняя его совет, я как
будто почувствовал, что одновременно и календарь переворачиваю на целый век
назад.
Поезд ехал совсем рядом с рекой, а на противоположном берегу в
Нью-Хэмпшире можно было видеть приближающийся склон крутого Вэнтестикьюта,
средоточия многих древних легенд. Слева от меня появились улицы, а справа, в
потоке, показался зеленый остров. Люди встали с мест и направились к двери.
Я последовал за ними. Вагон остановился, и я увидел внизу длинный перрон
станции Бреттлборо.
Оглядев шеренгу ожидающих на стоянке машин, я мгновение размышлял,
какая из них могла быть "Фордом" Эйкели, но мой выбор оказался затруднен
одним обстоятельством. Похоже, что меня узнали раньше, чем я проявил
инициативу. И в то же время человек, подходивший ко мне с протянутой для
рукопожатия рукой, явно не был Эйкели, хотя он и спросил сочным приятным
голосом, не я ли мистер Альберт Н. Уилмерт из Эркхема. Человек этот ничуть
не походил на бородатого седого Эйкели, каким я видел того на фотоснимке; он
был значительно моложе, явно городской житель, модно одетый, с маленькими
черными усиками. Его хорошо поставленный голос был мне чем-то знаком, хотя с
определенностью припомнить его я не мог.
Пока я его разглядывал, он сообщил, то прибыл сюда из Тауншенда вместо
своего друга, мистера Эйкели. С последним, как он объяснил, случился приступ
астмы, и он оказался не в состоянии совершить поездку по свежему воздуху.
Ничего серьезного, заверил он меня, и это никак не помешает нашим планам. Я
не мог сразу понять, насколько мистер Нойес, - так он себя назвал, - был в
курсе исследований Эйкели и его открытий, хотя мне показалось, что его
небрежная манера выдает человека совершенно постороннего. Припомнив, что
Эйкели вел жизнь отшельника, я был несколько удивлен наличием у |него такого
друга, но мое удивление не помешало мне сесть в машину, на которую он
показал. Это оказался вовсе не древний автомобиль, который я ожидал увидеть,
вспомнив письма Эйкели, где он его упоминал, а большой и безукоризненно
чистый представитель последнего поколения машин - явно собственность Нойеса,
с массачусетским номером. Мой проводник, решил я, должно быть, просто на
лето приехал в Тауншенд.
Нойес забрался в машину, и мы сразу же тронулись. Я порадовался тому,
что мой попутчик не слишком разговорчив, так как необычная напряженность,
висевшая в воздухе этим днем, не располагала к общению. В свете дневного
солнца городок выглядел очень привлекательным; я успел заметить это, пока мы
двигались вниз под уклон и поворачивали направо на главную улицу.
Погруженный в полудрему, как все старинные города Новой Англии, которые
помнишь с детства: к тому же что-то в расположении крыш и шпилей, дымовых
труб и кирпичных стен трогало струны самых глубоких, связанных с далеким
прошлым чувств. Я ощущал себя у порога местности, еще наполовину
заколдованной нетронутыми наслоениями прошедших времен: местности, где еще
могли случиться странные события из прошлого, которого до сих пор никто не
будоражил.
Когда мы выехали из Бреттлборо, моя напряженность и предчувствие
чего-то дурного усилились, чему способствовала окружающая нас холмистая
местность, с ее громоздящимися, давящими, угрожающими зелеными и гранитными
склонами, таящими страшные тайны и сохранившимися с незапамятных времен
обитателями, которые могли быть, а могли и не быть угрозой для всего
человечества. Некоторое время мы ехали вдоль широкой, но мелководной реки,
текущей от неизвестных холмов на севере и носящей название Вест-Ривер.
Услышав это название от своего попутчика, я передернулся от страха, потому
что вспомнил, что именно в этом потоке, как сообщали газеты, было обнаружено
одно из этих чудовищных крабовидных созданий во время злополучного
наводнения.
Постепенно местность вокруг становилась все более дикой и пустынной.
Старинного вида мосты выглядывали из складок холмов, как призраки прошлого,
а заброшенная железнодорожная линия, бегущая параллельно реке, казалось,
источала явственный аромат запустения. Перед нами возникали яркие картины
живописных долин, ще возвышались огромные скалы; девственный гранит Новой
Англии, серый и аскетичный, пробивался через зеленую листву, обрамлявшую
вершины гор. В узких ущельях бежали ручьи, до которых не достигали лучи
солнца и которые несли к реке бесчисленные тайны пиков, куда не ступала еще
нога человека. От дороги ответвлялись в обе стороны узкие, едва различимые
тропы, прокладывавшие свой путь сквозь густые, роскошные чаши лесов, среди
первобытных деревьев которых вполне могли обитать целые армии духов. Увидев
все это, я подумал о том, как досаждали Эйкели невидимые обитатели лесов во
время его поездок по этой дороге, и понял, наконец, какие чувства он мог
тогда испытывать.
Старинная, живописная деревенька Ньюфэйн, которую мы проехали спустя
менее часа пути, была нашим последним пунктом в том мире, который человек
мог считать безусловно принадлежащим себе. После этого мы утратили всякую
связь с нынешними, реальными и отмеченными временем явлениями и вступили в
фантастический мир молчащей нереальности, в котором узкая ленточка дороги
поднималась и опускалась, обегая как будто по своей прихоти необитаемые
зеленые вершины и почти пустынные долины. Помимо шума нашего мотора и
легкого движения, звуки которого доносились от редких одиноких ферм, которые
мы проезжали время от времени, единственным звуком, достигавшим ушей, было
булькание странных источников, скрытых в тенистых лесах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23