Несмотря на идеологические разногласия, мы продолжали интенсивно общаться. Как-то во время вылазки в Лондон я узрел в книжном магазине на Оксфорд-стрит настоящее чудо полиграфии – мемуары Билла Уаймана. Воспоминания басиста Rolling Stones были заведомо политкорректными, но дизайн и полиграфия оказались выше всяких похвал. Тысячи фотографий, бэджики, синглы, архивные вырезки, неоплаченные счета, телеграммы – короче, вся королевская пыль Rolling Stones. Собранная с любовью и рассмотренная под увеличительным стеклом, эта пыль казалась мне золотой.
Во время очередного завтрака с БГ я осторожно показал ему полиграфический шедевр Уаймана. Борис Борисович потерял к беседе всяческий интерес, нежно рассматривая каждую страничку. Казалось, он перестал дышать. По-человечески все было понятно. Сколько раз лидер “Аквариума” с пиететом упоминал “Стоунз”? Не счесть. В особенности Гребенщиков любит гитариста Кейта Ричардса, ласково называя его не иначе, как “этот волчара”. Глядя на питерского “степного волка”, трепетно перелистывающего книгу Уаймана, я чувствовал, что это тот самый случай, когда награда нашла героя.
Я для приличия подождал некоторое время, а потом все-таки решился оторвать патриарха от научно-исследовательской деятельности. “Собственно говоря, эта книга – подарок тебе”, – опустив глаза в пол, негромко сказал я. Последовала неловкая пауза, после чего Гребенщиков извлек откуда-то из-под гланд: “Бля-я-ядь!”
Мне понравилось. Это было по-честному. Это было по-настоящему. Теперь можно переходить к делу.
Я предложил БГ сделать подобный фолиант про “Аквариум”. А чем мы, собственно говоря, хуже? Полиграфия в стране уверенно выходит на европейский уровень, а российские дизайнеры порой могут переплюнуть полеты фантазии самого Уорхола… Да кого угодно наши дизайнеры могут переплюнуть. Тем более, у них есть одна особенность, которая порой творит чудеса. В отличие от европейских мастеров, они, как правило, не имеют дурной привычки читать тексты. Другими словами, текст отдельно, дизайн отдельно. Хотя порой из этой абракадабры случаются настоящие прорывы.
Меня опять понесло. Дальше я начал рассуждать про фактуру. Книгу про “Аквариум” могут писать два автора. Один – москвич, а второй – питерец. Не секрет, что в этих двух городах “Аквариум” воспринимают по-разному. В Питере “Аквариум” более домашний, родной, кухонный. На местных концертах списки приглашенных “друзей группы” могут зашкаливать за пару сотен персон. В Москве “Аквариум” более социально значимый: презентации, пресс-конференции и Центральное телевидение. Лужники, Кремль, МХАТ и “Олимпийский”. В Питере лучше забаррикадироваться дома, курить траву и думать о красивой смерти. В Москве – встречаться с Сурковым и Грызловым, получать ордена-медали в области литературы и искусства.
Я знаю отношение Борис Борисовича к столице. “Родись я в Москве, будь у меня больше денег, больше влиятельных друзей – возможно, тогда „Аквариум“ повторил бы путь „Машины времени“, – исповедовался лет двадцать назад Гребенщиков. – Искушений там много. Телевидение – абсолютное искушение”.
Обо всем этом стоило писать. Короче, насчет “толстой книги”, а также питерского и московского авторов я БГ убедил. Презентация проекта уложилась минут в тридцать. Я примерно столько и планировал…
С питерской стороны я порекомендовал в качестве автора гребенщиковского приятеля Лешу Рыбина, легкий стиль которого мне нравился в книгах про историю раннего “Кино”. В основе московской части фолианта могли лежать мои главы, взятые из “100 магнитоальбомов” и антологии “золотых” дисков “Аквариума”. “Чтобы добро не пропадало”, – по-хозяйски добавил я.
Сказано – сделано. БГ нашел издателя, я переслал Рыбину электронные версии текстов и больше в работу не вмешивался. Мне казалось, что книжный период в моей жизни завершился выпуском энциклопедии “100 магнитоальбомов советского рока”. Это действительно был стресс длиной в пять лет. Поэтому я искренне считал, что все свои песенки уже спел. Пусть теперь поют другие.
…Книга с условным названием “Сны о чем-то большем” виделась издателям праздничным подарком к грядущему 50-летию Гребенщикова. Мне же было безумно интересно, во что превратит мой авторский беспредел тандем БГ—Рыбин. Фактически я отдавал материал в неизвестность, как ребенка – чужим людям. То ли на растерзание, то ли под талантливую переделку. Какими получатся питерские литературные ремиксы, не знал никто. Я немного волновался и суетился. Как выяснилось впоследствии, не зря.
Через пару месяцев в Москву по делам приехал Макс Ландэ. Сели попить чай, поболтать о разном. Макс сказал, что книга получается очень странная. Что личность директора “Аквариума” в ней вообще не упоминается, а из моих текстов там осталась в лучшем случае половина. Мол, БГ решил всё переписать по-своему. “И на хера он тогда утверждал и редактировал тексты антологии? – недоумевал я. – Похоже, очень дурная история…”
Потом я вспомнил, как недавно мне прислали подстрочник красноярской пресс-конференции “Аквариума”. На вопрос про достоверность антологии Борис Борисович ответил, что эти тексты – гибрид правды и выдумок Кушнира. Я настолько охуел от подобной версии изложения событий, что решил сделать в своем сознании срочный аборт этой информации. Говоря попроще, delete.
Второй аборт я сделал, прочитав в одном из музыкальных журналов интервью с БГ, из которого узнал, что лидер “Аквариума” редактирует книгу о собственной группе, которую “уже месяца полтора пишет Леша Рыбин, гитарист группы „Кино“”. “Клёво-то как, – подумалось мне. – Как пел другой автор, „долгая память хуже, чем сифилис, – особенно в узком кругу“”.
…Когда издатель ознакомил меня с макетом “Снов о чем-то большем”, я ощутил, что мои худшие прогнозы сбылись. Все “острые углы”, которыми я гордился в антологии (равно как и демократизмом заказчика), из текста оказались убраны. Времена, как пел Боб Дилан, и вправду меняются…
Теперь “Сны о чем-то большем” напоминали бронзовый памятник “Аквариуму”. Полиграфия книги была на уровне, но тексты оказались какими-то политкорректными. Самолюбие грел лишь копирайт на последней странице – “Автор идеи – Александр Кушнир”. Я прекрасно понимал, что от самой идеи там осталось немного. Поэтому не сильно удивился, не обнаружив в дешевом издании книги упоминания про “автора идеи”. Наверное, во время верстки одна строка случайно рухнула.
Потом меня не пригласили на презентацию “Снов о чем-то большем” в Дом книги на Новом Арбате. Хозяин – барин. А хозяин ставил на книгах автографы и готовился отмечать пятидесятилетие большим концертом в Кремле. Я подошел к имениннику и искренне поздравил с выходом книги. Мне показалось, что в тот момент Борис Борисович общался с окружающей флорой и фауной как-то по инерции. Возможно, я ошибаюсь…
Но светлые полосы в жизни все-таки преобладают. Весной 2006 года люди, приближенные к студийным делам “Аквариума”, начали рассказывать удивительные вещи. Мол, впервые за много лет Гребенщиков записал необыкновенный альбом. Всем альбомам альбом. Называется “Беспечный русский бродяга”. Очень хотелось верить, что это правда. Поскольку в последнее время БГ, как мне казалось, страдал синдромом графомана – записывал в студии абсолютно все, что крутилось у него в голове.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114