Групп, которым он построил “Dekada Studio”, скоммуниздив со стройки кирпичи и разведя собственное мореходное училище на сумасшедшую сумму в 70000 советских рублей.
Это были сущие вопросы-наказания, на которые в голове у Бурлакова не существовало ответов. И вскоре, словно по мановению волшебной палочки, он неожиданно встретил своего школьного приятеля Илью Лагутенко. Когда-то у них была суперпопулярная на Дальнем Востоке группа “Мумий Тролль”. И хотя талантливый Илья жил в Лондоне, а сам Леня – в Москве, эмоциональная почва для грядущих подвигов была готова.
…Вся эта история больше похожа на легенду. Как-то раз, плавно дефилируя по Тверской, владивостокский коммерсант увидел в толпе знакомое лицо. Он не поверил собственным глазам – ему навстречу собственной персоной двигался Илья Игоревич Лагутенко, который уже несколько лет проживал в городе Лондоне. Если бы бронзовая кобыла под Юрием Долгоруким чихнула, Бурлаков, наверное, удивился бы меньше. Дело было зимой 96 года.
Лохматый и по-модному всклокоченный Лагутенко, одетый в приталенный китайский военный китель, выглядел на фоне всунутого в лыжный свитер Бурлакова настоящим лондонским денди. В столицу Илья прибыл не от хорошей жизни – одна из московских фирм задолжала ему деньги за брокерские услуги, и их необходимо было срочно экспроприировать.
Неожиданная встреча со школьным другом взорвала атомный мозг Бурлакова. Он вспомнил начало 80-х, когда они вместе с Ильей создали “Мумий Тролль”. Звонкий голос Лагутенко, поющий о том, что “ночь прекраснее дня”, звучал на торговых кораблях, в уссурийской тайге, на волнах японского и финского радиоэфиров. Красавицы-яхты бороздили Тихий океан, лихие скейтбордисты рассекали по притихшим микрорайонам, а в их привезенных из Японии плеерах звучали хиты “Мумий Тролля”. Затем Лагутенко уехал в Китай, а после в Англию, лишь изредка делая наброски новых песен. С владивостокскими друзьями он не виделся около пяти лет.
…На следующий день воодушевленный судьбоносной встречей Бурлаков устроил Илье специфическую экскурсию по Москве, показывая новые заводы компакт-дисков, оптовые склады пластинок, рынок на “Горбушке”. Леня блистал энциклопедическими знаниями и сыпал цифрами, рассказывая Илье, какими гигантскими тиражами продаются новые альбомы Пугачевой и Меладзе. Его глаза блестели, как паркет в Кремлевском дворце, а руки описывали концентрические окружности. Бурлакову надо было любой ценой убедить Лагутенко, в талант которого он свято верил, войти второй раз в ту же реку.
“Не пора ли нам подумать о новом „Мумий Тролле“?” – накачивал школьного друга Бурлаков, сидя на дне рождения у знакомого пирата в клубе “Табула Раса”. Лицо Лени выражало неподдельную страсть. Лицо Ильи недоверчиво внимало. И сомневалось...
На вопрос Бурлакова, делал ли Лагутенко что-нибудь в последние годы, хитмейкер “Троллей” ответил: “Ну делал… Только кому это все надо?” Тогда морально готовый на любые аферы Бурлаков запустил в ход последний аргумент: “У меня есть деньги, чтобы записать в Лондоне пять-шесть песен”. В беседе зависла пауза. “Давай сделаем по-другому, – ответил после некоторых раздумий вокалист “Троллей”. – Мы найдем еще деньги, одолжим, в конце концов, но запишем альбом целиком”.
Со стороны это уже напоминало торг. Прогресс в переговорах был налицо. Как бы там ни было, вскоре процесс пошел.
Почувствовав поддержку, Илья начал писать Лене эмоциональные письма, которые отсылал факсом в Москву. Интернета еще не было, разговаривать по межгороду было дорого. Зато в эпистолярном жанре будущие компаньоны добились заметных успехов. Одна из идей Лагутенко выглядела следующим образом: “Я хочу соединить вместе Lighting Seeds, Space, Sleeper, Dubstar, Cardigans, Edwyn Collins, Squeese, Garbage + Blur, ABBA, Amanda Lear, Sex Pistols… Я хочу добиться (а может, это и получится) неповторимого „Мумий Тролля“. Плагиатор из меня, ты знаешь, никудышный… Своих идей миллион, но я – человек нерешительный”.
Решительности можно было одолжить у Бурлакова. С запасом. Вспомнив о том, что у него в Москве есть знакомый журналист Кушнир, он приехал ко мне в гости и убедил помогать будущей владивостокской рок-сенсации. Леня ангажировал меня заниматься пресс-поддержкой еще не существующего альбома и параллельно не давал расслабиться Илье, чуть ли не ежедневно забрасывая его пожеланиями присылать новые песни.
Через несколько недель Илья прислал композицию “Вдруг ушли поезда”. Прослушав строчку “никогда не любим, не забыт, не открыт”, Бурлаков вдруг понял, что новый “Мумий Тролль” неизбежен.
Следующая присланная Лагутенко кассета содержала брит-поповскую композицию “Кот кота”, написанную еще в Китае “Девочку” (со словами “пьет своих девчонок сок”) и странноватую песенку “Утекай”, напоминавшую шлягер Пугачевой “Улетай, туча”. “Услышав „Утекай“, я просто выпал в осадок, – вспоминает Леня. – Попросту умер. Когда я рассказывал людям про новый „Мумий Тролль“, я начинал беседу с прослушивания „Утекай“. А Илье после этого я сказал: „Делай что хочешь! Я вообще не буду влезать ни в твою музыку, ни в твои тексты… Но если этот альбом провалится, мы с тобой встретимся через десять лет“”.
Надо хорошо знать Бурлакова, чтобы понимать, кто именно послужил прототипом пословицы “обещать – не значит жениться”. Как только Леня решил не редактировать тексты, он тут же заставил всех знакомых написать на присланные Ильей песни рецензии, которые моментально отправлял в Лондон.
Бурлакову грело душу, что вокалист “Троллей” начал прислушиваться к мнениям друзей. “Со мной Лагутенко советовался, поскольку считалось, что я – эксперт по компакт-дискам и как будто бы знаю, что именно надо продавать, – вспоминает Бурлаков. – К ребятам Илья прислушивался, потому что его, наверное, пообломала судьба, и он научился ценить чужое мнение. Раньше у него этого не было”.
Незадолго до начала сессии Лагутенко написал часть нового боевика “Владивосток 2000”. Послушать его мы толком не успели – со слов вокалиста “Троллей”, песня была о том, как Владивосток катится в … Мол, конец света оттуда и начнется. А еще за неделю он прислал в Москву письмо, которое порадовало меня творческой свободой и здоровой наглостью.
“На подпевках у нас будут английские девчонки, которые хором станут повторять куплеты на ужасном русском языке с акцентом, – писал Илья. – В первом клипе нам надо снять настоящих трансвеститов, целующихся парней, скучающих проституток. Такая мы, б… шокирующая группа. А вы чего хотели?”
Мы хотели, чтобы быстрее стартовала запись. Когда у Лагутенко набралось десять новых песен, Бурлаков засел за калькулятор. По скромным подсчетам, для записи альбома надо было найти порядка тридцати тысяч долларов. Поиски денег Леня начал с себя, как Горбачев – перестройку. Бурлаков вложил в процесс все свои заработки за последний год, легко разорив собственный пластиночный магазин (“если бы не предновогодние продажи, нам было бы трудно”) и заложив квартиру. В августе 1996 года он выехал к Илье для записи альбома “Морская”. Как сказал бы вождь Мао, портрет которого висел в лондонской квартире Лагутенко, “огонь по штабам начался”.
2. Слушая радио
Все говорили: “Радио, радио!” И вот – радио есть, а счастья нет…
Илья Ильф
Когда Бурлаков улетал в Лондон, он сказал на прощание:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
Это были сущие вопросы-наказания, на которые в голове у Бурлакова не существовало ответов. И вскоре, словно по мановению волшебной палочки, он неожиданно встретил своего школьного приятеля Илью Лагутенко. Когда-то у них была суперпопулярная на Дальнем Востоке группа “Мумий Тролль”. И хотя талантливый Илья жил в Лондоне, а сам Леня – в Москве, эмоциональная почва для грядущих подвигов была готова.
…Вся эта история больше похожа на легенду. Как-то раз, плавно дефилируя по Тверской, владивостокский коммерсант увидел в толпе знакомое лицо. Он не поверил собственным глазам – ему навстречу собственной персоной двигался Илья Игоревич Лагутенко, который уже несколько лет проживал в городе Лондоне. Если бы бронзовая кобыла под Юрием Долгоруким чихнула, Бурлаков, наверное, удивился бы меньше. Дело было зимой 96 года.
Лохматый и по-модному всклокоченный Лагутенко, одетый в приталенный китайский военный китель, выглядел на фоне всунутого в лыжный свитер Бурлакова настоящим лондонским денди. В столицу Илья прибыл не от хорошей жизни – одна из московских фирм задолжала ему деньги за брокерские услуги, и их необходимо было срочно экспроприировать.
Неожиданная встреча со школьным другом взорвала атомный мозг Бурлакова. Он вспомнил начало 80-х, когда они вместе с Ильей создали “Мумий Тролль”. Звонкий голос Лагутенко, поющий о том, что “ночь прекраснее дня”, звучал на торговых кораблях, в уссурийской тайге, на волнах японского и финского радиоэфиров. Красавицы-яхты бороздили Тихий океан, лихие скейтбордисты рассекали по притихшим микрорайонам, а в их привезенных из Японии плеерах звучали хиты “Мумий Тролля”. Затем Лагутенко уехал в Китай, а после в Англию, лишь изредка делая наброски новых песен. С владивостокскими друзьями он не виделся около пяти лет.
…На следующий день воодушевленный судьбоносной встречей Бурлаков устроил Илье специфическую экскурсию по Москве, показывая новые заводы компакт-дисков, оптовые склады пластинок, рынок на “Горбушке”. Леня блистал энциклопедическими знаниями и сыпал цифрами, рассказывая Илье, какими гигантскими тиражами продаются новые альбомы Пугачевой и Меладзе. Его глаза блестели, как паркет в Кремлевском дворце, а руки описывали концентрические окружности. Бурлакову надо было любой ценой убедить Лагутенко, в талант которого он свято верил, войти второй раз в ту же реку.
“Не пора ли нам подумать о новом „Мумий Тролле“?” – накачивал школьного друга Бурлаков, сидя на дне рождения у знакомого пирата в клубе “Табула Раса”. Лицо Лени выражало неподдельную страсть. Лицо Ильи недоверчиво внимало. И сомневалось...
На вопрос Бурлакова, делал ли Лагутенко что-нибудь в последние годы, хитмейкер “Троллей” ответил: “Ну делал… Только кому это все надо?” Тогда морально готовый на любые аферы Бурлаков запустил в ход последний аргумент: “У меня есть деньги, чтобы записать в Лондоне пять-шесть песен”. В беседе зависла пауза. “Давай сделаем по-другому, – ответил после некоторых раздумий вокалист “Троллей”. – Мы найдем еще деньги, одолжим, в конце концов, но запишем альбом целиком”.
Со стороны это уже напоминало торг. Прогресс в переговорах был налицо. Как бы там ни было, вскоре процесс пошел.
Почувствовав поддержку, Илья начал писать Лене эмоциональные письма, которые отсылал факсом в Москву. Интернета еще не было, разговаривать по межгороду было дорого. Зато в эпистолярном жанре будущие компаньоны добились заметных успехов. Одна из идей Лагутенко выглядела следующим образом: “Я хочу соединить вместе Lighting Seeds, Space, Sleeper, Dubstar, Cardigans, Edwyn Collins, Squeese, Garbage + Blur, ABBA, Amanda Lear, Sex Pistols… Я хочу добиться (а может, это и получится) неповторимого „Мумий Тролля“. Плагиатор из меня, ты знаешь, никудышный… Своих идей миллион, но я – человек нерешительный”.
Решительности можно было одолжить у Бурлакова. С запасом. Вспомнив о том, что у него в Москве есть знакомый журналист Кушнир, он приехал ко мне в гости и убедил помогать будущей владивостокской рок-сенсации. Леня ангажировал меня заниматься пресс-поддержкой еще не существующего альбома и параллельно не давал расслабиться Илье, чуть ли не ежедневно забрасывая его пожеланиями присылать новые песни.
Через несколько недель Илья прислал композицию “Вдруг ушли поезда”. Прослушав строчку “никогда не любим, не забыт, не открыт”, Бурлаков вдруг понял, что новый “Мумий Тролль” неизбежен.
Следующая присланная Лагутенко кассета содержала брит-поповскую композицию “Кот кота”, написанную еще в Китае “Девочку” (со словами “пьет своих девчонок сок”) и странноватую песенку “Утекай”, напоминавшую шлягер Пугачевой “Улетай, туча”. “Услышав „Утекай“, я просто выпал в осадок, – вспоминает Леня. – Попросту умер. Когда я рассказывал людям про новый „Мумий Тролль“, я начинал беседу с прослушивания „Утекай“. А Илье после этого я сказал: „Делай что хочешь! Я вообще не буду влезать ни в твою музыку, ни в твои тексты… Но если этот альбом провалится, мы с тобой встретимся через десять лет“”.
Надо хорошо знать Бурлакова, чтобы понимать, кто именно послужил прототипом пословицы “обещать – не значит жениться”. Как только Леня решил не редактировать тексты, он тут же заставил всех знакомых написать на присланные Ильей песни рецензии, которые моментально отправлял в Лондон.
Бурлакову грело душу, что вокалист “Троллей” начал прислушиваться к мнениям друзей. “Со мной Лагутенко советовался, поскольку считалось, что я – эксперт по компакт-дискам и как будто бы знаю, что именно надо продавать, – вспоминает Бурлаков. – К ребятам Илья прислушивался, потому что его, наверное, пообломала судьба, и он научился ценить чужое мнение. Раньше у него этого не было”.
Незадолго до начала сессии Лагутенко написал часть нового боевика “Владивосток 2000”. Послушать его мы толком не успели – со слов вокалиста “Троллей”, песня была о том, как Владивосток катится в … Мол, конец света оттуда и начнется. А еще за неделю он прислал в Москву письмо, которое порадовало меня творческой свободой и здоровой наглостью.
“На подпевках у нас будут английские девчонки, которые хором станут повторять куплеты на ужасном русском языке с акцентом, – писал Илья. – В первом клипе нам надо снять настоящих трансвеститов, целующихся парней, скучающих проституток. Такая мы, б… шокирующая группа. А вы чего хотели?”
Мы хотели, чтобы быстрее стартовала запись. Когда у Лагутенко набралось десять новых песен, Бурлаков засел за калькулятор. По скромным подсчетам, для записи альбома надо было найти порядка тридцати тысяч долларов. Поиски денег Леня начал с себя, как Горбачев – перестройку. Бурлаков вложил в процесс все свои заработки за последний год, легко разорив собственный пластиночный магазин (“если бы не предновогодние продажи, нам было бы трудно”) и заложив квартиру. В августе 1996 года он выехал к Илье для записи альбома “Морская”. Как сказал бы вождь Мао, портрет которого висел в лондонской квартире Лагутенко, “огонь по штабам начался”.
2. Слушая радио
Все говорили: “Радио, радио!” И вот – радио есть, а счастья нет…
Илья Ильф
Когда Бурлаков улетал в Лондон, он сказал на прощание:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114