Она, видимо, считала, что лучшего тайника не сыскать.
- Вот, только осторожно. - Она протянула мне конверт с воззванием "Слава Вооруженным Силам СССР", изготовленный на Ряжской фабрике Гознака в 1988 году. На стандартном листе хорошей писчей бумаги жирной шариковой ручкой синего цвета было написано:
"Евдокия! Я решил полностью изменить свой образ жизни. Спасибо тем людям, что увезли меня от мирской суеты. Меня не ищите. Будет нужно - найду сам. Хочу наладить гончарное дело. Жалко, нет специалиста. Без него трудно. Учиться не у кого. Письмо сожги, никому не показывай.
Целую, твой Федор".
- Прямо как из "Двенадцати стульев", - невесело усмехнулся я. - Ты не нашла ничего странного в этом письме?
- Нет.
- Это его почерк?
- Конечно. Никаких сомнений тут быть не может.
- Федор попал в беду, и его необходимо выручать!
- Почему ты так решил?
- Евдокия, сколько лет ты прожила с Федором?
- Он старше меня на девять лет. Мне было шесть, когда он убежал из дому в ваши края, к двоюродной тетке. Значит, его я знаю два года в детстве и последние пять - сейчас.
- Ты можешь объяснить, откуда у него вдруг появилась этакая тяга к глине?
- Нет, сколько я помню, ему всегда было начихать, из какой посуды он ест и пьет.
- Да, элегантный Федя - и вдруг глина, грязь... Почему вдруг в сорок четыре года в нем проснулся ваятель?
- Не знаю.
- А мое фамилие тебе известно?
- Нет.
- Ты что, не смотрела мои документы?
- Нет, это некрасиво. Мне было достаточно твоего имени.
- А фамилие мое - Гончаров. Улавливаешь связь фамилии с письмом?
В сумрачной комнате было видно, как побелела Евдокия.
- Господи, он же просит помощи!
- Мне тоже кажется. Теперь будь добра, ответь мне на несколько вопросов, только не ври.
- Я еще никогда не врала, - глаза ее гневно и осуждающе, в упор уставились на меня, - я могу смолчать, могу ответить, что ничего не скажу, но врать никогда не врала.
- Извини! Почему Федор в шестнадцать лет убежал из дому?
- Он осквернил иконы, наклеил на них срамных женщин. Отец сильно избил его. Он ушел в тайгу. Мать с трудом нашла его, привела в дом, но отец не пустил. Тогда мама дала ему денег и отправила к сестре. Она тоже была геологом, часто залетала в наши места и Федю любила. Это был лучший выход. Отец его не простил даже перед смертью. А мать все время плакала, хотела его повидать, но отец не позволял даже этого. Так и умерла, не повидав его.
- Евдокия, что сказал Дмитрий по поводу письма?
- Ничего. Он не знает о нем.
- То есть ты хочешь сказать, что скрыла от него письмо отца?
- Да, но откуда ты узнал, что Федор его отец?
- Догадался сам, он очень похож на семнадцатилетнего отца.
- Я тоже догадалась сама. Так-то мне никто ничего не говорил.
- Когда я смогу увидеть его?
- Он навещал тебя каждый день, думаю, не пропустит и сегодня. Полежи десять минут, я тебе бульон разогрею, с курой.
- Буду весьма обязан, леди! Да не красней, хороша девочка! Иди, а то сейчас завалю.
Наконец-то после двухнедельного тумана я начал что-то понимать. Как я не допер до этого раньше! Нет, наверное, смутные подозрения были, но понадобилось десять дней пролежать в горячке, испражняясь под себя, видя всякие мерзопакостные бредовые сны... А потом получить от Федора письмо-сигнал. Боже мой, тупеешь ты, Гончаров, не по дням, а по часам. Вроде бы и бьют тебя перманентно и качественно, один черт, не помогает. Но теперь-то я кое-что знаю, и это дает мне право сузить круг опроса.
- Вот, Костя, выпей, - протянула миску Евдокия, - я туда белого мяса нащипала. Так мне мать Феодосия велела.
- О-о-о, а она что, гастроэнтеролог?
- Нет, она акушер, и тоже с образованием.
- Все, я молчу, задавленный монастырским интеллектом. Евдокия, у тебя есть какой-нибудь надежный мент, из старослуживых? Который лишнего не болтает?
- Есть, сосед дядя Саша, но он уже на пенсии.
- Еще лучше. Позови-ка его, да устрой нам штоф самогонки.
- У меня нет, но я попрошу у соседей. А может, просто водки купить? Мне неудобно к соседям...
- Господи, какая разница! Водка даже лучше.
- Но тебе, наверное, нельзя.
- Пусть так, для видимости стоит, может, твой сосед пожелает.
- Дядя Саша? Не сомневаюсь.
Она ушла, я же, доев бульон с нащипанным мясом, задумался, вновь и вновь прокручивая свою новую версию, пытаясь сам отыскать ее слабые места. Кажется, их не было, все складывалось четко и точно. Теоретически версия выглядела безукоризненно, не хватало только сущего пустяка, реальных фактов, но я интуитивно чувствовал: они появятся. Интересно, что нашел Дмитрий в той железной коробке?
Стук в дверь отвлек меня от моих гипотетических схем.
- Войдите! - крикнул я, запоздало подумав, что в случае чего защититься мне нечем.
- Уже вошел.
На пороге появился толстяк в мятой милицейской форме без погон. Мне показалось, что ожил герой бессмертного произведения Ярослава Гашека, Швейк.
- Кому это я понадобился? - строго спросил он, подозрительно принюхиваясь и присматриваясь. - Вы кто такой? Ваши документы, пожалуйста.
- Не знаю, где они, - едва сдерживая улыбку, ответил я. - Вернется Евдокия - и вы непременно ознакомитесь с ними. Присаживайтесь, будьте любезны. Вас зовут дядя Саша?
- Никак нет, младший лейтенант Сурок Александр Петрович.
- Очень приятно, Александр Петрович, это, наверное, вам Людвиг Бетховен посвятил целую пьесу.
- Так точно, и еще "Аппассионату" и оперу "Фиделио".
- Да, старик знал, кому что посвящать. Меня зовут Костя.
- У меня был один знакомый, его тоже звали Костя, так он приспособился к этой жизни тем, что ловил бродячих собак и...
- ...И продавал их за породистых. Отлично!
Мы оба захохотали, и я понял, что общий язык найден. Тут очень кстати вернулась Евдокия. К моей кровати она подтащила журнальный столик. Незаметно я ущипнул ее за ляжку. Одного ее взгляда хватило, чтобы мне стало по-пионерски стыдно.
- Дядя Саша, присаживайтесь к столу, сейчас накрою. Гость вот у меня, Димин знакомый, заболел немного.
- Евдокия, принеси, пожалуйста, мои документы, товарищ лейтенант хотел бы удостовериться.
- Хорошо, Костя.
Тугие жесткие ягодицы под плотной черной юбкой задвигались в такт движению, и мне захотелось забыть о своей дистрофичной немощи.
- Ладно, Евдокия, отставить, в твой дом плохой не зайдет. Если ты его приняла, значит, все в порядке. Слушаю тебя, Константин.
- Не знаю, с чего начать... Александр Петрович, вы давно работаете в милиции?
- Работал, уже два года как на пенсию турнули. Коренным жителям места освобождают. Но я ведь тоже коренной, родился здесь, в РОВД с семидесятого года, сразу после армии. Обидно.
- В вашей практике бывали случаи пропажи людей?
- А как же, с десяток наберется.
- Кто пропадал: дети, взрослые, мужчины, женщины?
- Я понял, куда ты гнешь. Дай-ка все же ксиву, гляну одним глазком, вопрос-то серьезный. Думаю, ты хочешь увязать все это с Федей. Я прав?
- Абсолютно!
И снова очень к месту в комнату вплыла моя русская красавица, с полным подносом сибирских угощений.
- О, извиняюсь, коллега. - Выпятив толстую нижнюю губу, Сурок изучал мою лицензию. - Вопросов нет. На чем мы остановились? На пропажах, да. Кто исчезал. Да все подряд! И дети, и женщины, и мужчины. Но дети, как правило, находились, а вот взрослые пропадали навсегда. Иногда родные получали от них весточку о том, что они живы и здоровы, но на этом дело и кончалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25