- Возможно, Мартын. Но божество его выглядит мрачноватым. Мало
радости поклоняться такой требовательной науке. Наверно, поэтому Сабуров
сам выглядит хмурым и недовольным. Его товарищ Эдик гораздо приятней. Ты
не знаешь, где он обретается?
- Могу специально для тебя разузнать. Кондрат с ним общается.
- Не надо. А теперь уходи. Честное слово, много работы.
Я ушел. Потом была экзаменационная сессия. Адель сдала все экзамены с
блеском, я - посредственно. Что выходило за межи специализации, то меня не
захватывало, я готовил себя в узкие профессионалы и утешался этим, когда
получал тройки. А после экзаменов был праздничный вечер, и на нем
сверкнула Адель. Студенты показывали свои артистические умения. Адель пела
арии из оперетт. Небольшой голос не очаровывал, но она привлекала
внешностью, движениями, просто тем, что красиво стояла на сцене. Ни одной
студентке так много не хлопали, как ей. У меня и на другой день болели
ладони.
Ко мне пришли Кондрат с Эдуардом. Я не видел Эдика со дня лекции
Прохазки, он еще больше пополнел. Эдуард радостно сказал:
- Совершил важное открытие на экзаменах. Духовная пища по
эффективности обратно пропорциональна телесной. Чем больше я вгоняю в
мозги духовных яств, тем более пустым ощущает себя мой желудок. Вот почему
все ученые мужи выглядят истощенными.
- По тебе не скажешь, что истощен. - Мы с Эдиком сразу перешли на
"ты". С Кондратом эта операция так быстро не совершалась.
- Ты не уловил сути моего открытия, - важно сказал Эдуард. - Раз
наполнение мозгов опустошает желудок, значит, надо нейтрализовать
опустошение усиленной порцией оды. Вот почему я полнею от интенсивного
интеллектуального труда.
- Пойдемте к Адели, - нетерпеливо сказал Кондрат. - Экзамены
кончились, пора приступать к делу.
Адель повстречалась нам около общежития. Она была одета по-дорожному,
держала в руках чемоданчик.
- Сегодня начинаем работу, - объявил Кондрат.
- Сегодня я улетаю к родным в Ольштын, - сказала Адель. - И вернусь к
осенним лекциям. На меня не рассчитывайте.
У Кондрата стал такой обалделый вид, что я не удержался от смеха. От
неожиданности он терялся. Эдуард был человеком иного сорта. Он мигом
показал, как преодолевать любые затруднения.
- Отлично! - бодро сказал он. - Сейчас вы докажете нам, Адель, что в
вас таится научная знаменитость. Давайте чемоданчик, я понесу его обратно.
Она отвела руку Эдуарда и сухо сказала:
- Разве вы не слышали? Ровно через час я улетаю в Польшу.
- Наука требует жертв, Адель. И масштабы жертв соразмерны величию
успеха. В этом году ваши родные обойдутся без вас. А спустя десять лет
сами приедут сюда, на лужайку, где мы стоим и будут любоваться тем, что
вознесется тогда на этом местечке.
Говоря все это, он широким жестом обводил кругом, а мы поворачивали
головы, куда он показывал. Местечко было из захудалых: десяток кустиков
сирени, налезавших один на другой, скамейки и чуть подальше - два могучих
вяза. Сама лужайка была как лужайка - заросшая травой площадка. В общем,
любимый студенческий уголок, днем здесь на травке штудировали записи и
прослушивали магнитофонные лекции, а вечерами назначали свидания.
Кондрат опять показал, что соображает туго.
- Эдуард, что может здесь вознестись? Здания не построить, а если
насадят деревья, так ведь через десять лет они будут еще маленькие.
Эдуард наслаждался нашим недоумением.
- Друзья мои, наука требует не только жертв, но и воображения. Что до
жертв, то все мы готовы их приносить. Адель сегодня покажет нам
великолепный пример в этом смысле. Но с воображением у вас слабовато,
констатирую это с душевной скорбью. Памятник вознесется на этом месте, вот
что произойдет через десять лет.
- Умрет какая-нибудь знаменитость? - поинтересовался я. - Не
расшифруешь, кого собираешься умертвить?
- Познай самого себя - так говорили греки. Худо, худо у нас с
самопознанием! Памятник воздвигнут нам четверым - живым, а не мертвым. И,
естественно, всемирно знаменитым, - без этого мрамора не дадут. Впереди на
постаменте шагает Адель Войцехович, прекрасная, как Афродита, и мудрая,
как Афина, - в камне она получится еще красивей и умней, чем в жизни. А за
ней компактно мы трое. И надпись - золотые буквы, завитушки и все прочее,
- что именно на этом месте, именно в сегодняшний день, именно сразу после
экзаменов четверо студентов начали совместное исследование, которое
ошеломительно двинуло вперед человечество. Как вы думаете, Адель,
понравится ли вашим родителям групповой памятник с вами в заглавной роли?
Что до мраморных волос, линий фигуры и складок одежды - все будет по
классу "люкс", это гарантирую.
Мы хохотали. Меня потом долго удивляло, что веселая шутка Эдуарда
могла так подействовать на Адель.
- Неси назад, Эдик! - Она протянула ему чемоданчик. Я отметил про
себя, что Адель без полагающихся в таком деле церемоний сама сказала ему
"ты". - Поездка отменяется. Вычислять будем у меня.
Так началась наша совместная работа. И началась с неудачи.
Первый блин вышел комом. Идея Кондрата была слишком туманна, чтобы
послужить практическим фундаментом. Это была именно идея, а не теория,
даже не гипотеза. Она увлекла нас многими достоинствами - широтой,
глубиной, интеллектуальным изяществом, философской гармонией, можно еще
подобрать таких красот, - но превратить ее в математический расчет не
удавалось. Это стало очевидно, когда Адель застучала длинными, как у
пианистки, пальцами по своему калькулятору. Мы знали уравнения Прохазки,
по которым не вещественные объекты разбегаются в неподвижном беспредельном
пространстве, а само динамическое пространство, непрерывно нарождаясь, еще
более разбрасывает эти самые объекты, но из уравнений Прохазки не сумели
вывести своих. Ибо он описывал уже существующий пейзаж Вселенной, а мы
хотели менять его. Принципиально разные подходы. Один древний мыслитель
великолепно выразился: "Философы до сих пор только объясняли мир, а задача
заключается в том, чтобы мир изменить". Прохазка тоже лишь объяснял
реальный мир, а мы пожелали его переконструировать. И не хватило пороха.
Собирались мы всегда у Адели. Кондрат жаловался, что в ее комнатушке
нельзя ходить, а без непрерывного хождения у него и мысли плохо двигаются,
лучше бы трудиться в пустом лекционном зале или - при хорошей погоде - в
парке. Мы не поддавались на упрашивания. Адель любила работать за столом,
пухлый Эдуард чувствовал себя уютно на диванчике, а для меня комнатка
Адели была родным местом - столько в ней выпало отрадных минут!
Я закрываю глаза и снова вижу ту узкую комнату: две боковые стены в
сиреневых - в полутон - обоях, входная дверь, задернутая портьерой, и окно
шире двери. А в окне, в оранжевой брусчатке, как в броне, главная
университетская площадь, отделяющая общежитие от учебных корпусов. И в
комнатке четверо: Адель за столом, Эдуард на диване, я на стуле возле
стола, а Кондрат на любом свободном месте и всегда стоит - это, он
объяснял, дает некоторое впечатление ходьбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38