Как много могла бы получить. Пробудешь с «Большой Семеркой», с нами до конца, до наступления двухтысячного года. Заберешь деньги - большие деньги. И мотаешь домой, а там выходишь замуж за студента-медика.
- Что?! - От неожиданности она разинула рот.
- Муж-врач - это большая удача, детка. Достойный итог карьеры поп-исполнительницы. Всю последующую жизнь ты будешь ослепительной звездой, занимающейся шоу-бизнесом для него одного. У тебя хватит денег, чтобы он мог выучиться на доктора. Замечательная возможность, которой глупо не воспользоваться. Ты сможешь выбрать себе самого умного и старательного студента. А уж он-то будет рад до беспамятства, это я почти гарантирую. Ты будешь жить припеваючи, детка!
- Мне предстоит превратиться в домохозяйку! Я звезда!
- Забудь ты всю эту чушь, Мелани! Лучше нарожай детей. Ты сейчас очень далека от реальности, но дети вернут тебя с небес на землю. Когда ты женщина с детьми, ты всегда знаешь, кто ты такая и что от тебя требуется. Это именно то, что нужно для посредственности. Два-три малыша, милый домик, муж, который благодарен тебе по гроб жизни и без ума от тебя. У тебя появятся корни, ты будешь полноценным человеком, важным для людей, которые важны тебе. Это и есть счастье.
- Ты меня пугаешь, - сказала Мелани.
- Теперь ты знаешь свой наилучший сценарий. Прямой бросок. А наихудший сценарий тебе лучше не знать.
Она смело уставилась ему в лицо.
- Знаю я, что ты затеял! Другие не догадываются, а я знаю. Мне сердце подсказывает, что ты меня обкрадываешь. Не знаю, что именно ты у меня воруешь, но уже чувствую себя обворованной. Ты нас подобрал, собрал вместе, разрекламировал и продал, но мы все равно ненастоящие. Мы - пустое место. Ты не позволяешь нам себя проявить.
- Тебя это не устраивает?
- Не устраивает, потому что все это подделка. Ненастоящее! Пустота! Мне наплевать, сколько у меня будет денег. К чертям деньги, я не могу больше этого выносить!
- Как хочешь, - проговорил Старлиц с усталым вздохом. - Позволь, я переведу тебе то, что слышу от тебя. Ты твердишь, что тебе подавай честность.
- Вот именно! - просияла она. - Именно это я и говорю.
- Ты хочешь быть искренней с самой собой и отбросить всю эту пустую, бессмысленную, корыстную суету.
- Да!
- Что ж, в моем проекте это недостижимо. Я этого с самого начала совершенно не скрывал. Так что ты уволена.
- Ты не можешь меня уволить, я сама ухожу.
- Чудесно, так даже лучше. - Старлиц полез в задний карман. - Со счета «Большой Семерки» я не смогу снять для тебя ни гроша, потому что бухгалтер Ник этого не допустит. Но я не зверь, я окажу тебе личную услугу. Держи сто долларов. Этого тебе хватит, чтобы добраться до Стамбула. Оттуда самолеты летают во все концы света. Позвонишь родителям и купишь билет, куда захочешь.
Она смотрела на смятую стодолларовую бумажку, не веря своим глазам.
- Минуточку! Ты не можешь просто так дать мне пинка и бросить в чужой стране.
- Еще как могу! Только этим и занимаюсь.
- Не путай меня с Японкой, понял? Я американка. Я тебя засужу.
- Ты будешь не первой, кто попытается это сделать. Но я бы тебе не советовал тратить мамины и папины денежки на панамскую юридическую систему. Хочешь быть честной с собой - умей нести ответственность за свои поступки. Ты внесла хаос в мои дела, подкинула мне массу лишней работенки и беготни, но я это переживу. Я не помню зла. Всего хорошего.
Старлиц был вне себя. Он разыскал Тургута Алтимбасака и попросил поменять замки в номерах Американки и ее личного персонала. Владелец казино был воплощением любезности и готовности услужить.
- Я понимаю ваши трудности, мистер Старлиц. Мы все сделаем так, как вы говорите.
- Миссис Динсмор и ее помощники вышвырнут сегодня на улицу много вещей. Пусть привратники не обращают на это внимания.
Алтимбасак бесстрастно перебирал четки.
- Как настроение у мистера Озбея?
- Почему вы меня спрашиваете?
- Вы могли бы поговорить с ним обо мне... Вы его деловой партнер, я знаю, что он к вам прислушивается.
Старлиц нахмурился.
- Вы предоставили Озбею ваш лучший пентхаус, соседние комнаты для его охраны, личный будуар для любовницы? Лимузины под рукой, факсы гудят, выпивки хоть залейся?
- Разумеется, все именно так и сделано, как же иначе!
- Ну, если его даже это не смягчило, значит, его уже ничем не проймешь.
- У мистера Озбея очень могущественные друзья. - Алтимбасак понизил голос до шепота. - У него много друзей в MHP, в ANAP. Не хочу, чтобы он считал, что я состою в DHKC, тем более в PKK!
- Конечно, - с готовностью покивал Старлиц. - Вполне оправданное беспокойство. Я сегодня же переговорю с Мехметом и попытаюсь все уладить.
- Огромное спасибо. - В нетрезвых глазках Алтимбасака забрезжила смутная надежда. - Это было бы так чудесно...
Старлиц поспешил возвратиться в атмосферу праздника. Гонка Уц заканчивала выступление. Она получила записанный аккомпанемент, микрофон и белое атласное платье и ни о чем больше не мечтала. Исполнив наконец свою давнюю мечту - оказавшись в свете рампы, - она, полуприкрыв веками сверкающие глаза, открывала людям глубины своего естества. Ее проникновение в таинство песни напоминало просовывание пальцев в тесную лайковую перчатку: от издаваемых ею томных звуков у людей во всем здании вставали дыбом волосы. У Старлица и без того бегали по коже табунки мурашек.
Озбей стоял в окружении вооруженной охраны, в задумчивости сложив на груди руки.
- Старинная песня, - молвил он.
- Черт! - выдавил Стариц.
- У нее настоящий талант, - продолжил Озбей с торжествующей улыбкой. - Разве не блестящая идея - отыскать по-настоящему талантливую турчанку? Теперь я ее отыскал - и что же мне с ней делать? Понимаешь, она - глас народа.
Старлиц заставил себя согласно кивнуть.
- Турки - великий народ. Надеюсь, теперь ты это видишь. Душа народа - вот что я в ней раскопал.
- Разумеется, - прохрипел Старлиц и закашлялся от лицемерия. - Я все понимаю. Как не понять!
- Я рад, что ты со мной согласен. А ты со мной согласен, как может быть иначе! Ты понимающий человек. Гонка Уц - истинная турецкая звезда. Она - новая Сафие Айла. Или вторая Хамиет Юкисес.
- Да, ты столкнулся с нешуточной проблемой.
Лицо Озбея затуманилось.
- Напрасно я взял ее себе в любовницы. Я совершил ошибку. Теперь это и мое дело.
- Да, ты здорово влип.
- Да. - Влажный взор Озбея выражал откровенность и доверчивость. - Предзнаменования самые дурные. Великое искусство, великая судьба, великая трагедия. Турки - трагический народ. Великую певицу ждет несчастье. Деньги, бизнес мало значат в жизни. Существует честь. Существует гордость. Кто я такой, чтобы перечеркнуть судьбу народной артистки? Ты только прислушайся к ее пению!
Напоследок Гонка разразилась высокой трелью. Аудитория была покорена: ее энтузиазм не знал пределов. Казалось, теперь вся жизнь слушателей пойдет совсем по-другому. Юные поклонники «рейва» недоверчиво таращились на сцену, бессильно уронив руки: происшедшее было выше их понимания. Финские бойцы миротворческих сил ООН даже отвернулись от бара: удивление помешало им пить. Турецкие политики средних лет не стеснялись слез.
Гонка с мечтательной улыбкой уплыла со сцены. Она оставляла слушателей голодными: им хотелось еще. Гонка могла бы петь ночи напролет, месяцы, годы. Ее голос запечатлелся бы на пыльном виниле, и многие годы после ее кончины люди при звуках ее голоса удивленно приподнимались бы с кресел, судорожно цепляясь за подлокотники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
- Что?! - От неожиданности она разинула рот.
- Муж-врач - это большая удача, детка. Достойный итог карьеры поп-исполнительницы. Всю последующую жизнь ты будешь ослепительной звездой, занимающейся шоу-бизнесом для него одного. У тебя хватит денег, чтобы он мог выучиться на доктора. Замечательная возможность, которой глупо не воспользоваться. Ты сможешь выбрать себе самого умного и старательного студента. А уж он-то будет рад до беспамятства, это я почти гарантирую. Ты будешь жить припеваючи, детка!
- Мне предстоит превратиться в домохозяйку! Я звезда!
- Забудь ты всю эту чушь, Мелани! Лучше нарожай детей. Ты сейчас очень далека от реальности, но дети вернут тебя с небес на землю. Когда ты женщина с детьми, ты всегда знаешь, кто ты такая и что от тебя требуется. Это именно то, что нужно для посредственности. Два-три малыша, милый домик, муж, который благодарен тебе по гроб жизни и без ума от тебя. У тебя появятся корни, ты будешь полноценным человеком, важным для людей, которые важны тебе. Это и есть счастье.
- Ты меня пугаешь, - сказала Мелани.
- Теперь ты знаешь свой наилучший сценарий. Прямой бросок. А наихудший сценарий тебе лучше не знать.
Она смело уставилась ему в лицо.
- Знаю я, что ты затеял! Другие не догадываются, а я знаю. Мне сердце подсказывает, что ты меня обкрадываешь. Не знаю, что именно ты у меня воруешь, но уже чувствую себя обворованной. Ты нас подобрал, собрал вместе, разрекламировал и продал, но мы все равно ненастоящие. Мы - пустое место. Ты не позволяешь нам себя проявить.
- Тебя это не устраивает?
- Не устраивает, потому что все это подделка. Ненастоящее! Пустота! Мне наплевать, сколько у меня будет денег. К чертям деньги, я не могу больше этого выносить!
- Как хочешь, - проговорил Старлиц с усталым вздохом. - Позволь, я переведу тебе то, что слышу от тебя. Ты твердишь, что тебе подавай честность.
- Вот именно! - просияла она. - Именно это я и говорю.
- Ты хочешь быть искренней с самой собой и отбросить всю эту пустую, бессмысленную, корыстную суету.
- Да!
- Что ж, в моем проекте это недостижимо. Я этого с самого начала совершенно не скрывал. Так что ты уволена.
- Ты не можешь меня уволить, я сама ухожу.
- Чудесно, так даже лучше. - Старлиц полез в задний карман. - Со счета «Большой Семерки» я не смогу снять для тебя ни гроша, потому что бухгалтер Ник этого не допустит. Но я не зверь, я окажу тебе личную услугу. Держи сто долларов. Этого тебе хватит, чтобы добраться до Стамбула. Оттуда самолеты летают во все концы света. Позвонишь родителям и купишь билет, куда захочешь.
Она смотрела на смятую стодолларовую бумажку, не веря своим глазам.
- Минуточку! Ты не можешь просто так дать мне пинка и бросить в чужой стране.
- Еще как могу! Только этим и занимаюсь.
- Не путай меня с Японкой, понял? Я американка. Я тебя засужу.
- Ты будешь не первой, кто попытается это сделать. Но я бы тебе не советовал тратить мамины и папины денежки на панамскую юридическую систему. Хочешь быть честной с собой - умей нести ответственность за свои поступки. Ты внесла хаос в мои дела, подкинула мне массу лишней работенки и беготни, но я это переживу. Я не помню зла. Всего хорошего.
Старлиц был вне себя. Он разыскал Тургута Алтимбасака и попросил поменять замки в номерах Американки и ее личного персонала. Владелец казино был воплощением любезности и готовности услужить.
- Я понимаю ваши трудности, мистер Старлиц. Мы все сделаем так, как вы говорите.
- Миссис Динсмор и ее помощники вышвырнут сегодня на улицу много вещей. Пусть привратники не обращают на это внимания.
Алтимбасак бесстрастно перебирал четки.
- Как настроение у мистера Озбея?
- Почему вы меня спрашиваете?
- Вы могли бы поговорить с ним обо мне... Вы его деловой партнер, я знаю, что он к вам прислушивается.
Старлиц нахмурился.
- Вы предоставили Озбею ваш лучший пентхаус, соседние комнаты для его охраны, личный будуар для любовницы? Лимузины под рукой, факсы гудят, выпивки хоть залейся?
- Разумеется, все именно так и сделано, как же иначе!
- Ну, если его даже это не смягчило, значит, его уже ничем не проймешь.
- У мистера Озбея очень могущественные друзья. - Алтимбасак понизил голос до шепота. - У него много друзей в MHP, в ANAP. Не хочу, чтобы он считал, что я состою в DHKC, тем более в PKK!
- Конечно, - с готовностью покивал Старлиц. - Вполне оправданное беспокойство. Я сегодня же переговорю с Мехметом и попытаюсь все уладить.
- Огромное спасибо. - В нетрезвых глазках Алтимбасака забрезжила смутная надежда. - Это было бы так чудесно...
Старлиц поспешил возвратиться в атмосферу праздника. Гонка Уц заканчивала выступление. Она получила записанный аккомпанемент, микрофон и белое атласное платье и ни о чем больше не мечтала. Исполнив наконец свою давнюю мечту - оказавшись в свете рампы, - она, полуприкрыв веками сверкающие глаза, открывала людям глубины своего естества. Ее проникновение в таинство песни напоминало просовывание пальцев в тесную лайковую перчатку: от издаваемых ею томных звуков у людей во всем здании вставали дыбом волосы. У Старлица и без того бегали по коже табунки мурашек.
Озбей стоял в окружении вооруженной охраны, в задумчивости сложив на груди руки.
- Старинная песня, - молвил он.
- Черт! - выдавил Стариц.
- У нее настоящий талант, - продолжил Озбей с торжествующей улыбкой. - Разве не блестящая идея - отыскать по-настоящему талантливую турчанку? Теперь я ее отыскал - и что же мне с ней делать? Понимаешь, она - глас народа.
Старлиц заставил себя согласно кивнуть.
- Турки - великий народ. Надеюсь, теперь ты это видишь. Душа народа - вот что я в ней раскопал.
- Разумеется, - прохрипел Старлиц и закашлялся от лицемерия. - Я все понимаю. Как не понять!
- Я рад, что ты со мной согласен. А ты со мной согласен, как может быть иначе! Ты понимающий человек. Гонка Уц - истинная турецкая звезда. Она - новая Сафие Айла. Или вторая Хамиет Юкисес.
- Да, ты столкнулся с нешуточной проблемой.
Лицо Озбея затуманилось.
- Напрасно я взял ее себе в любовницы. Я совершил ошибку. Теперь это и мое дело.
- Да, ты здорово влип.
- Да. - Влажный взор Озбея выражал откровенность и доверчивость. - Предзнаменования самые дурные. Великое искусство, великая судьба, великая трагедия. Турки - трагический народ. Великую певицу ждет несчастье. Деньги, бизнес мало значат в жизни. Существует честь. Существует гордость. Кто я такой, чтобы перечеркнуть судьбу народной артистки? Ты только прислушайся к ее пению!
Напоследок Гонка разразилась высокой трелью. Аудитория была покорена: ее энтузиазм не знал пределов. Казалось, теперь вся жизнь слушателей пойдет совсем по-другому. Юные поклонники «рейва» недоверчиво таращились на сцену, бессильно уронив руки: происшедшее было выше их понимания. Финские бойцы миротворческих сил ООН даже отвернулись от бара: удивление помешало им пить. Турецкие политики средних лет не стеснялись слез.
Гонка с мечтательной улыбкой уплыла со сцены. Она оставляла слушателей голодными: им хотелось еще. Гонка могла бы петь ночи напролет, месяцы, годы. Ее голос запечатлелся бы на пыльном виниле, и многие годы после ее кончины люди при звуках ее голоса удивленно приподнимались бы с кресел, судорожно цепляясь за подлокотники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67