Под его торчащими ребрами обнаружился широкий марлевый пояс. Запустив в него один палец, Хохлов извлек наружу картонный пропуск.
- Держи, парень.
Виктор тупо посмотрел на пропуск. Под действием «экстази» он пришел в состояние, когда великолепное самочувствие сочетается с полной утратой инициативы.
- Смотри не вырони! - прикрикнул на него Хохлов. - И пакет не потеряй! Дуй туда. Осторожно мне!
Виктор послушно побежал к морю.
- Лучше, когда он под кайфом, - сказал Хохлов с нескрываемым отчаянием. - Так он хотя бы счастливый. А когда у него депрессия... В общем, лучше тебе не видеть Виктора в депрессии. Тогда он превращается в поэта.
- Дети... - отозвался Старлиц, горестно накрывший ладонями голову.
Представители синдиката контрабандистов уже вскрыли пузырь и тащили вынутый из него груз в яркий квадрат света, посылаемого множеством ручных фонарей. Старлиц чувствовал, как тяжел зловещий порошок в мешке: каждая его крупица обладала собственной дьявольской гравитацией. То был самый лакомый товар на свете, бездымный порох, способный взорвать весь мир, материализовавшееся зло максимальной концентрации и плотности. Реальность внезапно покрылась новым слоем лака - холодным синим мерцанием наркотической тошноты. Мешок был подобен ковчегу, обиталищу божества боли и страха, покорившего мир потребления при помощи нагретой докрасна ложечки - проклятья века, всех его правительств и советов. Это божество вырывалось наружу в виде миллиона грязных доз, впрыскиваемых в туалетах и превращающих людей в насекомых, в безмозглые растения, в отребье, стоящее на карачках на стартовом рубеже нового века...
Хохлов покосился на Старлица со смешанным выражением удивления и сочувствия.
- Тебе тоже небезразличны дети, Леха? Верно, у тебя ведь есть дочь. - Хохлов пытался установить с партнером хоть какой-то душевный контакт. - Как она? Расскажи мне о ней.
- Понятия не имею, - пробормотал Старлиц, с трудом поднимая раскалывающуюся голову. - В последнее время я почти не имею вестей от Мамаши Номер Один и Мамаши Номер Два. Черт их разберет, что творится на их лесбийском континенте нового века.
- Сочувствую. - Хохлов тяжело вздохнул. - Представляю, каково тебе. Неприятная штука - жизнь.
- Все равно от неприятностей никуда не денешься, ас. От них избавлены только люди, живущие вне времени. Но жизнь можно сделать легче. - Старлиц собрался с силами и выпрямился. - Я уже обеспечил поступление дохода и заручился поддержкой на самых верхних этажах турецкого правительства! У меня ушло на это три года, но дело того стоило: такой отлаженной схемы у меня еще не бывало. Теперь, дружище, я зажил на широкую ногу. Я так богат, что почти готов легализоваться.
- Ты говоришь, что разбогател, Леха? - удивленно переспросил Хохлов.
- Представь себе! На меня вкалывает штатный бухгалтер и еще три десятка служащих.
Поредевшие брови Хохлова взлетели на обожженный лоб.
- До чего интересные новости! Этого я от тебя не ожидал.
- Я тебе все растолкую. Наконец-то я смекнул, что к чему. Раньше мы все делали неправильно. Занимаясь подпольной интригой и сильно рискуя, большого коммерческого успеха не достигнешь.
- Неужели?
- Уж поверь мне. А в шпионские дела лучше вообще не соваться. Это все для молокососов и неудачников. Ни к чему поражать умы, казаться загадочным или героем с первых страниц газет. Вместо этого надо сделать так, чтобы люди чего-то захотели, и дать им то, что они хотят. Вот и весь секрет, дружище. Секрет успеха.
- Что ты несешь?
- Все крайне просто, ас. Создавай спрос и удовлетворяй его. Люди сами станут возить тебе деньги самосвалами, гордые и счастливые. За это они тебя крепко полюбят. Им захочется, чтобы у тебя была машина, дом, женщина, чтобы ты вошел в городской совет, был избран конгрессменом. Они станут пудрить тебе задницу и без стеснения ее целовать. Все поразительно просто!
- И ты добился большого коммерческого успеха?
- Именно так, ас. Я делаю хиты.
- Я не доверяю туркам, - задумчиво проговорил Хохлов. - Не люблю мусульман, никогда не любил и никогда не полюблю.
Старлиц согласно покивал.
- Я тоже никому не доверяю. Потому и хочу предложить тебе, Пулат Романович, работенку. Недоверие - твой конек, ас истребительной авиации.
- В охране, что ли? - поморщился Хохлов. - Что ты, Леха, физический труд уже не по мне. У меня же одно легкое!
- У дока Холидея тоже было одно. Тут главное не мышцы, а нервы.
- Кто этот доктор Холидей? Известный онколог?
Старлиц покачал головой.
- Слушай, я знаю, что ты уже не тот летчик, который летал из Кабула с грузом гашиша для номенклатуры. Но речь больше не идет о полетах на сверхзвуковой скорости. Все просто до смешного. Есть семь девчонок - певичек и танцовщиц. Мне нужен сообразительный сотрудник, который прикрывал бы меня, когда я буду раскручивать турок на наличные. С них причитается, и немало. Я хочу, чтобы они платили и не злились.
Хохлов обдумал услышанное.
- Большие бабки, говоришь?
- Немалые. И не облагаемые налогом. У тебя будет двоякая задача, ас. Первая - полагаться на свой инстинкт, вторая - иметь такой вид, словно ты готов всех вокруг поубивать. В твоем инстинкте я уверен. И убить кое-кого ты не прочь, так что все в ажуре.
Возвратился Виктор с большой коробкой из белого картона, плотно упакованной в непромокаемый целлофан. На коробке красовался штрих-код и почтовый адрес на кириллице, по-турецки и по-арабски.
- Есть карманный нож? - спросил Старлиц Хохлова.
Виктор достал из своих безразмерных штанов восьмидюймовый тесак с обмотанной проволокой рукоятью и стал с неловким рвением кромсать водонепроницаемую упаковку коробки, потом сам картон.
Внутри оказался металлический снарядный ящик советского производства, щедро набитый измельченными русскими газетами. Виктор запустил руку в бумажную труху и выгреб несколько пригоршней, а затем толстую стеклянную колбу.
- Ты знаком с электронными лампами? - спросил его Старлиц.
- А как же! - ответил Виктор. - Недаром я работал на дискотеке «Рыбозавод» в Петербурге. Я специалист по усилителям, микрофонам и лампам.
- Молодец! Это что же, синий неон, реликты шестидесятых годов - SV-581 ?
Виктор пожал плечами.
- Тут темно, не прочесть, что написано.
- Успокойся, это военные электронные лампы, - заверил Старлица Хохлов. - Выковыряны из компьютеров слежения в Магнитогорске. Они там распродают пусковые установки со всеми потрохами: микросхемами, разъемами, всем, что могут спереть. Шахты баллистических ракет превратились в выгребные ямы. - Хохлов закашлялся. - Если будет желание подорвать Нью-Йорк, можно просто нанять грузовики и напихать в них боеголовки.
- Я насчитал девять штук, - сообщил Виктор, поднимая голову. - Мы просили десять. Ладно, пусть будет девять. Где наши деньги?
- Не торопись, Вик. Я должен убедиться, что все эти хрупкие диоды с триодами не пострадали при перевозке. Где вы остановились?
Русские переглянулись.
- Назовем это пляжным домиком, - прохрипел Хохлов.
- Поступишь к нам в «Большую Семерку» - поселишься в номере казино «Меридиен» в Гирне.
- Пожалуй, пятизвездочное казино будет нам в самый раз, - сказал Хохлов.
Виктор пожал плечами и захлопнул снарядный ящик.
- Считайте, что вы приняты, - сказал Старлиц русским. - А теперь мотайте на ус главное правило «Большой Семерки».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
- Держи, парень.
Виктор тупо посмотрел на пропуск. Под действием «экстази» он пришел в состояние, когда великолепное самочувствие сочетается с полной утратой инициативы.
- Смотри не вырони! - прикрикнул на него Хохлов. - И пакет не потеряй! Дуй туда. Осторожно мне!
Виктор послушно побежал к морю.
- Лучше, когда он под кайфом, - сказал Хохлов с нескрываемым отчаянием. - Так он хотя бы счастливый. А когда у него депрессия... В общем, лучше тебе не видеть Виктора в депрессии. Тогда он превращается в поэта.
- Дети... - отозвался Старлиц, горестно накрывший ладонями голову.
Представители синдиката контрабандистов уже вскрыли пузырь и тащили вынутый из него груз в яркий квадрат света, посылаемого множеством ручных фонарей. Старлиц чувствовал, как тяжел зловещий порошок в мешке: каждая его крупица обладала собственной дьявольской гравитацией. То был самый лакомый товар на свете, бездымный порох, способный взорвать весь мир, материализовавшееся зло максимальной концентрации и плотности. Реальность внезапно покрылась новым слоем лака - холодным синим мерцанием наркотической тошноты. Мешок был подобен ковчегу, обиталищу божества боли и страха, покорившего мир потребления при помощи нагретой докрасна ложечки - проклятья века, всех его правительств и советов. Это божество вырывалось наружу в виде миллиона грязных доз, впрыскиваемых в туалетах и превращающих людей в насекомых, в безмозглые растения, в отребье, стоящее на карачках на стартовом рубеже нового века...
Хохлов покосился на Старлица со смешанным выражением удивления и сочувствия.
- Тебе тоже небезразличны дети, Леха? Верно, у тебя ведь есть дочь. - Хохлов пытался установить с партнером хоть какой-то душевный контакт. - Как она? Расскажи мне о ней.
- Понятия не имею, - пробормотал Старлиц, с трудом поднимая раскалывающуюся голову. - В последнее время я почти не имею вестей от Мамаши Номер Один и Мамаши Номер Два. Черт их разберет, что творится на их лесбийском континенте нового века.
- Сочувствую. - Хохлов тяжело вздохнул. - Представляю, каково тебе. Неприятная штука - жизнь.
- Все равно от неприятностей никуда не денешься, ас. От них избавлены только люди, живущие вне времени. Но жизнь можно сделать легче. - Старлиц собрался с силами и выпрямился. - Я уже обеспечил поступление дохода и заручился поддержкой на самых верхних этажах турецкого правительства! У меня ушло на это три года, но дело того стоило: такой отлаженной схемы у меня еще не бывало. Теперь, дружище, я зажил на широкую ногу. Я так богат, что почти готов легализоваться.
- Ты говоришь, что разбогател, Леха? - удивленно переспросил Хохлов.
- Представь себе! На меня вкалывает штатный бухгалтер и еще три десятка служащих.
Поредевшие брови Хохлова взлетели на обожженный лоб.
- До чего интересные новости! Этого я от тебя не ожидал.
- Я тебе все растолкую. Наконец-то я смекнул, что к чему. Раньше мы все делали неправильно. Занимаясь подпольной интригой и сильно рискуя, большого коммерческого успеха не достигнешь.
- Неужели?
- Уж поверь мне. А в шпионские дела лучше вообще не соваться. Это все для молокососов и неудачников. Ни к чему поражать умы, казаться загадочным или героем с первых страниц газет. Вместо этого надо сделать так, чтобы люди чего-то захотели, и дать им то, что они хотят. Вот и весь секрет, дружище. Секрет успеха.
- Что ты несешь?
- Все крайне просто, ас. Создавай спрос и удовлетворяй его. Люди сами станут возить тебе деньги самосвалами, гордые и счастливые. За это они тебя крепко полюбят. Им захочется, чтобы у тебя была машина, дом, женщина, чтобы ты вошел в городской совет, был избран конгрессменом. Они станут пудрить тебе задницу и без стеснения ее целовать. Все поразительно просто!
- И ты добился большого коммерческого успеха?
- Именно так, ас. Я делаю хиты.
- Я не доверяю туркам, - задумчиво проговорил Хохлов. - Не люблю мусульман, никогда не любил и никогда не полюблю.
Старлиц согласно покивал.
- Я тоже никому не доверяю. Потому и хочу предложить тебе, Пулат Романович, работенку. Недоверие - твой конек, ас истребительной авиации.
- В охране, что ли? - поморщился Хохлов. - Что ты, Леха, физический труд уже не по мне. У меня же одно легкое!
- У дока Холидея тоже было одно. Тут главное не мышцы, а нервы.
- Кто этот доктор Холидей? Известный онколог?
Старлиц покачал головой.
- Слушай, я знаю, что ты уже не тот летчик, который летал из Кабула с грузом гашиша для номенклатуры. Но речь больше не идет о полетах на сверхзвуковой скорости. Все просто до смешного. Есть семь девчонок - певичек и танцовщиц. Мне нужен сообразительный сотрудник, который прикрывал бы меня, когда я буду раскручивать турок на наличные. С них причитается, и немало. Я хочу, чтобы они платили и не злились.
Хохлов обдумал услышанное.
- Большие бабки, говоришь?
- Немалые. И не облагаемые налогом. У тебя будет двоякая задача, ас. Первая - полагаться на свой инстинкт, вторая - иметь такой вид, словно ты готов всех вокруг поубивать. В твоем инстинкте я уверен. И убить кое-кого ты не прочь, так что все в ажуре.
Возвратился Виктор с большой коробкой из белого картона, плотно упакованной в непромокаемый целлофан. На коробке красовался штрих-код и почтовый адрес на кириллице, по-турецки и по-арабски.
- Есть карманный нож? - спросил Старлиц Хохлова.
Виктор достал из своих безразмерных штанов восьмидюймовый тесак с обмотанной проволокой рукоятью и стал с неловким рвением кромсать водонепроницаемую упаковку коробки, потом сам картон.
Внутри оказался металлический снарядный ящик советского производства, щедро набитый измельченными русскими газетами. Виктор запустил руку в бумажную труху и выгреб несколько пригоршней, а затем толстую стеклянную колбу.
- Ты знаком с электронными лампами? - спросил его Старлиц.
- А как же! - ответил Виктор. - Недаром я работал на дискотеке «Рыбозавод» в Петербурге. Я специалист по усилителям, микрофонам и лампам.
- Молодец! Это что же, синий неон, реликты шестидесятых годов - SV-581 ?
Виктор пожал плечами.
- Тут темно, не прочесть, что написано.
- Успокойся, это военные электронные лампы, - заверил Старлица Хохлов. - Выковыряны из компьютеров слежения в Магнитогорске. Они там распродают пусковые установки со всеми потрохами: микросхемами, разъемами, всем, что могут спереть. Шахты баллистических ракет превратились в выгребные ямы. - Хохлов закашлялся. - Если будет желание подорвать Нью-Йорк, можно просто нанять грузовики и напихать в них боеголовки.
- Я насчитал девять штук, - сообщил Виктор, поднимая голову. - Мы просили десять. Ладно, пусть будет девять. Где наши деньги?
- Не торопись, Вик. Я должен убедиться, что все эти хрупкие диоды с триодами не пострадали при перевозке. Где вы остановились?
Русские переглянулись.
- Назовем это пляжным домиком, - прохрипел Хохлов.
- Поступишь к нам в «Большую Семерку» - поселишься в номере казино «Меридиен» в Гирне.
- Пожалуй, пятизвездочное казино будет нам в самый раз, - сказал Хохлов.
Виктор пожал плечами и захлопнул снарядный ящик.
- Считайте, что вы приняты, - сказал Старлиц русским. - А теперь мотайте на ус главное правило «Большой Семерки».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67