- Конечно, - сказал Викарий. - Очень жаль, что не так. Но, во всяком случае, вы меня весьма обяжете, если не будете выставлять на вид вашу ангельскую природу. Обяжете всех - не меня одного: установилось мнение, что вещей такого рода ангелы не делают. А ничто не доставляет худшей боли, могу вас заверить, чем отказ от привычного мнения. Установившиеся мнения можно назвать - и во многих смыслах - нашими духовными зубами. Я со своей стороны (Викарий провел рукой перед глазами), я верю, не могу не верить, что вы ангел… Как мне не верить собственным своим глазам?
- Мы нашим верим всегда, - сказал Ангел.
- Мы тоже - в известных пределах.
Часы на камине прозвонили семь, и почти одновременно миссис Хайниджер объявила, что обед подан.
После обеда
Ангел с Викарием сидели за столом. Викарий, заправляя салфетку за воротник, наблюдал, как Ангел бьется над супом.
- Вы скоро сладите с этим делом, - сказал Викарий.
С ножом и вилкой гость уже кое-как управлялся - неуклюже, но успешно. Ангел украдкой поглядывал на Делию, маленькую служанку. Потом, когда они сидели и щелкали орехи (что Ангелу пришлось вполне по нраву) и девушка ушла, Ангел спросил:
- Это была тоже дама?
- Как вам сказать, - ответил Викарий (Крак!) - Нет… не дама. Она служанка.
- Это видно, - сказал Ангел, - у нее и сложение более приятное.
- Не вздумайте сказать это при миссис Мендхем! - предупредил Викарий, втайне обрадованный.
- У нее не выпирает так сильно под ключицами и на бедрах, а в промежутке ее больше. И цвета ее одежд не такие несогласованные - они просто безразличные. А лицо…
- Миссис Мендхем и ее дочери играли перед тем в теннис, - сказал Викарий, сознавая, что не должен слушать дурное даже о своем смертельном враге. - Вам эти штучки нравятся, эти орехи?
- Очень! - ответил Ангел. (Крак!).
- Видите ли, - продолжал Викарий (ням-ням-ням). - Сам я нимало не сомневаюсь, что вы ангел.
- Да! - сказал Ангел.
- Я вас подстрелил, я видел, как вы взлетели. Тут все бесспорно. В моем сознании. Я допускаю, что это необычно и идет вразрез с моими установившимися понятиями, но - в практическом плане - я убежден, совершенно убежден, что виденное мною я действительно видел. Но, судя по поведению моих посетителей… (Крак!) Я просто не вижу, как нам убедить людей. Люди в наш век очень уж придирчивы по части доказательств. Так что я полагаю, многое можно сказать в пользу избранной вами линии поведения. Временно хотя бы, мне думается, вам самому будет лучше действовать, как вы наметили, - по возможности держаться так, как будто вы человек. Впрочем, неизвестно, когда и как вы получите возможность вернуться. После всего приключившегося (буль, буль, буль, - Викарий наполняет свою рюмку), - после всего приключившегося я бы не удивился, когда бы у меня на глазах распались стены комнаты и воинство небесное явилось забрать вас отсюда или даже забрать нас обоих. Благодаря вам мое воображение так расширилось! Я долгие годы забывал Страну Чудес. И все-таки… Несомненно, будет умнее подготовить их постепенно.
- Ваша жизнь, - сказал Ангел, - …Она еще темна для меня. Как вы здесь начинаетесь?
- Ах, подумать только! - вздохнул Викарий. - Еще и это объяснять! Мы свое существование начинаем, знаете, младенцами, беспомощным розовым комочком, завернутым в белое, пучеглазым, жалобно пищащим в купели. Потом младенцы подрастают, становятся даже красивыми, если их умыть. Они продолжают расти до известного размера. Они становятся детьми - мальчиками и девочками, юношами и девушками (Крак!)… молодыми мужчинами и молодыми женщинами. Это лучшая пора жизни, по мнению большинства, во всяком случае, самая красивая. Она полна великих надежд и мечтаний, смутных волнений и неожиданных опасностей.
- Это была девушка? - спросил Ангел, указав на дверь, в которую вышла Делия.
- Да, - сказал Викарий, - девушка. - И задумался.
- А потом?
- Потом, - продолжал Викарий, - очарование блекнет, и жизнь начинается всерьез. Молодые мужчины и молодые женщины разбиваются на пары - в своем большинстве. Они приходят ко мне, робкие, застенчивые, в праздничной уродливой одежде, и я венчаю их. А потом у них появляются розовенькие младенцы, и многие из прежних юношей и девушек делаются толстыми и грубыми; а другие - худыми и сварливыми; их милый румянец пропадает, они внушают себе ложную и нелепую мысль о своем превосходстве над более молодыми, и вся красота и радость уходит из их жизни. Вот они и начинают называть красоту и радость в жизни младших Иллюзией. А потом они превращаются понемногу в старые развалины.
- Превращаются в развалины? - сказал Ангел. - Как нелепо!
- Волосы у них лезут, приобретают тусклую окраску или пепельно-серую, - продолжал Викарий. - Взять, к примеру, меня. - Он нагнул голову вперед, показывая круглую сияющую лысинку величиной в флорин. - И зубы у них выпадают. Лица дряблеют, становятся сухими и морщинистыми, как печеное яблоко. Вы сказали про мое: «помятое». Они все больше думают о том, чего бы им поесть и попить, и все меньше - о прочих радостях жизни. Суставы рук и ног становятся у них вихлявыми, сердца слабеют; а бывает и так, что легкие у них выкашливаются по кусочкам. Боль…
- Ах! - простонал Ангел.
- …Боль все верней завладевает их жизнью. И тогда они уходят. Они не хотят, но должны уходить… из мира. Уходят они очень неохотно, цепляясь под конец за самую боль его, лишь бы остаться в нем подольше…
- Куда они уходят?
- Когда-то я думал, что знаю. Но теперь я постарел и знаю, что этого я не знаю. Есть у нас легенда… а может, она и не легенда. Можно быть священнослужителем и не верить в нее. Стоке утверждает, что ничего в ней нет… - Викарий покачал головой, печально глядя на бананы.
- А вы? - спросил Ангел. - Вы тоже были маленьким розовым младенцем?
- Не так давно и я был маленьким розовым младенцем.
- Вы были тогда одеты так же, как теперь?
- О нет! Что за дикая мысль? На мне, надо думать, как на них на всех, были длинные белые одежды.
- И потом вы стали маленьким мальчиком?
- Да. Маленьким мальчиком.
- А потом юношей в блеске красоты?
- Боюсь, я не блистал красотой. Я был хилым, был слишком беден и сердцем был робок. Я упорно учился и корпел над умирающими мыслями давно умерших людей. Так я упустил свою золотую пору, и ни одна девушка не пришла ко мне, и до времени настала скука жизни.
- А есть у вас свои маленькие розовые младенцы?
- Ни одного, - сказал Викарий после еле уловимой заминки. - Но все равно я тоже, как видите, понемногу превращаюсь в развалину. Уже и спина у меня начала клониться, точно стебель вянущего цветка. А там пройдет еще две-три тысячи дней, и я совсем одряхлею, и тогда я уйду из этого мира… Куда, я не знаю.
- И вы должны есть вот так каждый день?
- Есть, и добывать одежду, и сохранять крышу над головой. В нашем мире есть очень неприятные вещи, по названию Холод и Дождь. Прочие люди - слишком долго объяснять, как и почему, - сделали меня чем-то вроде припева в песне их жизни. Они приносят ко мне своих розовых младенцев, и я должен наречь младенцу имя и произнести известные слова над каждым новым розовым младенцем. Когда мальчики и девочки вырастают в юношей и девушек, они опять приходят, и я совершаю над ними обряд конфирмации. Со временем вы все это поймете лучше. Далее, перед тем, как они соединятся в пары и у них появятся их собственные розовые младенцы, они должны прийти ко мне вновь и прослушать то, что я прочту им из некой книги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31