Если девушка заведет себе розового младенца, не дав мне сперва почитать над нею минут двадцать из той моей книги, то ни одна другая девушка в деревне не захочет с нею разговаривать и она будет отверженной среди людей. Это чтение, как вы увидите, необходимо. Как ни странно вам это покажется. А позже, когда они обратятся в развалины, я стараюсь внушить им веру в некий странный мир, в который я и сам не очень верю, - мир, где жизнь совершенно отлична от той, какая им выпала на долю или какой они желали себе. Под конец же я их хороню и читаю из моей книги для тех, кому тоже скоро настанет черед уйти в неведомый край. Я стою подле них на заре, и в полдень, и на закате их жизни. И каждый седьмой день я, который и сам - человек, я, который не вижу дальше, чем они, говорю им о Жизни Грядущей, о жизни, про которую мы ничего не знаем. Если только она вообще существует. И, ее предвещая, сам я медленно превращаюсь в развалину.
- Какая странная жизнь! - сказал Ангел.
- Да, - повторил Викарий. - Какая странная жизнь! Но то, что делает ее странной для меня, возникло лишь совсем недавно. Я принимал в ней все как должное, пока в мою жизнь не вступили вы.
- …В нашей жизни все так настоятельно, - продолжал Викарий. - Своими мелкими нуждами, преходящими усладами своими (Крак!) она опутывает наши души. Пока я проповедую этим моим людям о жизни иной, одни из них ублажают свое тело и жуют сласти, другие - те, что постарше, - дремлют, юноши поглядывают на девушек, солидные отцы семейств выставляют напоказ белые жилеты и золотые цепочки, тщеславие свое и чванство, воплощенное в реальную сущность; их жены кичатся друг перед дружкой кричащими шляпками. А я бубню и бубню о вещах незримых и нереальных. «Да не увидят глазами, - я читаю, - и не услышат ушами, и сердцем не уразумеют», - и я поднимаю взгляд и ловлю какого-нибудь бессмертного зрелого мужа на том, как он потихоньку любуется ловко сидящей на его руке перчаткой ценою в три с половиной шиллинга пара. Так за годом год все в тебе приглушается. В молодости я, когда болел, то чувствовал как нечто почти зримо достоверное, что под этим преходящим и призрачным миром есть другой, реальный мир - непреходящий мир Жизни Вечной. А теперь… - Он посмотрел на пальцы своей пухлой белой руки, играющие на ножке рюмки. - Я с того времени оброс жирком, - сказал он. (Пауза.)
Я сильно изменился и преобразился. Борьба Плоти и Духа меня не смущает, как бывало. Я с каждым днем все меньше верю в свою религию и больше верю в бога. Я живу, боюсь я, слишком успокоенной жизнью, честно отправляю требы, занимаюсь понемножку орнитологией, понемножку шахматами, балуюсь математическими пустячками… Дни мои в его руце…
Викарий вздохнул и задумался. Ангел глядел на него, и в глазах Ангела отразилось смятение перед загадкой Викария. «Буль-буль-буль», - шло из графина: Викарий снова наполнял свою рюмку.
Так Ангел обедал и беседовал с Викарием, и вот надвинулась ночь, и его стала одолевать зевота.
- Уаа-о! - произнес вдруг Ангел. - Что со мной? Какая-то высшая сила словно вдруг растянула мне рот, и большой глоток воздуха сам вошел мне в горло.
- Вы зевнули, - сказал Викарий. - У вас в ангельской стране никогда не зевают?
- Никогда, - сказал Ангел.
- Хоть вы и бессмертны!.. Я думаю, вам пора идти спать.
- Идти спать? - удивился Ангел. - А куда?
Пришлось объяснить ему про темноту и про искусство укладываться спать (ангелы, оказывается, спят только затем, чтобы видеть сны, и сны они смотрят, как первобытный человек, уткнув лоб в колени. Спят они днем, в жару, на лугах, усыпанных белыми маками). Спальные принадлежности показались Ангелу довольно нелепой затеей.
- Почему все приподнято на высоких деревянных ножках? - сказал он. - У вас же есть пол, а вы еще кладете все, что вам нужно, на деревянное четвероногое. Зачем?
Викарий объяснил философски туманно. Ангел обжег палец о пламя свечи и обнаружил полное незнание элементарных законов горения. Ему даже очень понравилось, когда язычок огня побежал вверх по занавесям. Погасив пожар. Викарий должен был тут же прочитать лекцию об огне. Пришлось дать еще целый ряд всевозможных разъяснений, их потребовало даже мыло. Прошло не меньше часа, пока Ангела удалось благополучно уложить в постель.
- Он очень красив, - сказал Викарий, когда, вконец измученный, сошел вниз. - И он, несомненно, настоящий Ангел. Но боюсь, с ним все-таки будет тьма хлопот, пока он освоится с нашим земным укладом жизни.
Он был, казалось, сильно обеспокоен. Даже угостился лишней рюмкой хереса, перед тем как убрать вино в шкафчик.
Помощник Викария стоял перед зеркалом и торжественно отстегивал свой воротник.
- Я в жизни не слышала более фантастической выдумки, - отозвалась миссис Мендхем из своего плетеного кресла. - Он, несомненно, сумасшедший. Ты уверен, что…
- Абсолютно, моя дорогая. Я передал тебе все, как было, - каждое слово, каждую мелочь.
- Превосходно! - сказала миссис Мендхем. - Тут же нет ни капли смысла.
- Вот именно, моя дорогая.
- Викарий, - сказала миссис Мендхем, - несомненно, сошел с ума.
- Этот горбун - положительно самый странный субъект из всех, кого я встречал на протяжении многих лет. С виду иностранец - круглое с ярким румянцем лицо и длинные каштановые волосы… Он не подстригал их, верно, несколько месяцев! - Мендхем аккуратно положил запонки на полочку туалетного стола. - Пялит на вас глаза и жеманно улыбается. Сразу видно, что глуп. И какой-то женственный.
- Но кем он может быть? - сказала миссис Мендхем.
- Не представляю себе, моя дорогая, ни кто он, ни откуда взялся. Бродячий певец, возможно, или что-нибудь в этом роде.
- Но как он мог очутиться возле тех кустов… в таком ужасном наряде?
- Не знаю. Викарий не дал мне никакого объяснения. Он просто сказал: «Мендхем, это ангел».
- А не стал ли он попивать?.. Они, допустим, могли купаться, где-нибудь около источника, - гадала миссис Мендхем. - Но я не заметила, чтобы он нес на руке остальную одежду.
Помощник Викария сел на кровать и принялся расшнуровывать свои башмаки.
- Для меня все это непроницаемая тайна, моя дорогая. (Шнурки - флип, флип.) Галлюцинация - вот единственное милосердное предполо…
- Ты уверен, Джордж, что это не была женщина?
- Абсолютно, - сказал Помощник Викария.
- Я, конечно, знаю, каковы мужчины.
- Это молодой человек лет девятнадцати, двадцати, - сказал Помощник Викария.
- Не понимаю, - сказала миссис Мендхем. - Ты говоришь, этот субъект гостит у Викария.
- Хильер просто сошел с ума, - провозгласил Помощник Викария. Он встал и прошлепал в носках через всю комнату к двери, чтобы выставить башмаки в коридор. - Судя по его тону, он как будто и в самом деле верит, что его калека - ангел. (Ты свои туфли выставила, дорогая?)
- (Они там, у гардероба.) Он был всегда немножко, знаешь, чудаковат. В нем есть что-то детское… Но - ангел!
Ее супруг вернулся и стоял у огня, завозившись с подтяжками. Миссис Мендхем любила, чтобы и летом топился камин.
- Он уклоняется от всех серьезных жизненных проблем и вечно носится с каким-нибудь новым сумасбродством, - сказал Помощник Викария. - Ведь это ж надо - ангел! - Он рассмеялся. - Нет, Хильер - несомненно сумасшедший! - сказал он.
Миссис Мендхем тоже рассмеялась.
- Но это все-таки не объясняет, откуда взялся горбун.
- Горбун, верно, тоже сумасшедший, - решил Мендхем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
- Какая странная жизнь! - сказал Ангел.
- Да, - повторил Викарий. - Какая странная жизнь! Но то, что делает ее странной для меня, возникло лишь совсем недавно. Я принимал в ней все как должное, пока в мою жизнь не вступили вы.
- …В нашей жизни все так настоятельно, - продолжал Викарий. - Своими мелкими нуждами, преходящими усладами своими (Крак!) она опутывает наши души. Пока я проповедую этим моим людям о жизни иной, одни из них ублажают свое тело и жуют сласти, другие - те, что постарше, - дремлют, юноши поглядывают на девушек, солидные отцы семейств выставляют напоказ белые жилеты и золотые цепочки, тщеславие свое и чванство, воплощенное в реальную сущность; их жены кичатся друг перед дружкой кричащими шляпками. А я бубню и бубню о вещах незримых и нереальных. «Да не увидят глазами, - я читаю, - и не услышат ушами, и сердцем не уразумеют», - и я поднимаю взгляд и ловлю какого-нибудь бессмертного зрелого мужа на том, как он потихоньку любуется ловко сидящей на его руке перчаткой ценою в три с половиной шиллинга пара. Так за годом год все в тебе приглушается. В молодости я, когда болел, то чувствовал как нечто почти зримо достоверное, что под этим преходящим и призрачным миром есть другой, реальный мир - непреходящий мир Жизни Вечной. А теперь… - Он посмотрел на пальцы своей пухлой белой руки, играющие на ножке рюмки. - Я с того времени оброс жирком, - сказал он. (Пауза.)
Я сильно изменился и преобразился. Борьба Плоти и Духа меня не смущает, как бывало. Я с каждым днем все меньше верю в свою религию и больше верю в бога. Я живу, боюсь я, слишком успокоенной жизнью, честно отправляю требы, занимаюсь понемножку орнитологией, понемножку шахматами, балуюсь математическими пустячками… Дни мои в его руце…
Викарий вздохнул и задумался. Ангел глядел на него, и в глазах Ангела отразилось смятение перед загадкой Викария. «Буль-буль-буль», - шло из графина: Викарий снова наполнял свою рюмку.
Так Ангел обедал и беседовал с Викарием, и вот надвинулась ночь, и его стала одолевать зевота.
- Уаа-о! - произнес вдруг Ангел. - Что со мной? Какая-то высшая сила словно вдруг растянула мне рот, и большой глоток воздуха сам вошел мне в горло.
- Вы зевнули, - сказал Викарий. - У вас в ангельской стране никогда не зевают?
- Никогда, - сказал Ангел.
- Хоть вы и бессмертны!.. Я думаю, вам пора идти спать.
- Идти спать? - удивился Ангел. - А куда?
Пришлось объяснить ему про темноту и про искусство укладываться спать (ангелы, оказывается, спят только затем, чтобы видеть сны, и сны они смотрят, как первобытный человек, уткнув лоб в колени. Спят они днем, в жару, на лугах, усыпанных белыми маками). Спальные принадлежности показались Ангелу довольно нелепой затеей.
- Почему все приподнято на высоких деревянных ножках? - сказал он. - У вас же есть пол, а вы еще кладете все, что вам нужно, на деревянное четвероногое. Зачем?
Викарий объяснил философски туманно. Ангел обжег палец о пламя свечи и обнаружил полное незнание элементарных законов горения. Ему даже очень понравилось, когда язычок огня побежал вверх по занавесям. Погасив пожар. Викарий должен был тут же прочитать лекцию об огне. Пришлось дать еще целый ряд всевозможных разъяснений, их потребовало даже мыло. Прошло не меньше часа, пока Ангела удалось благополучно уложить в постель.
- Он очень красив, - сказал Викарий, когда, вконец измученный, сошел вниз. - И он, несомненно, настоящий Ангел. Но боюсь, с ним все-таки будет тьма хлопот, пока он освоится с нашим земным укладом жизни.
Он был, казалось, сильно обеспокоен. Даже угостился лишней рюмкой хереса, перед тем как убрать вино в шкафчик.
Помощник Викария стоял перед зеркалом и торжественно отстегивал свой воротник.
- Я в жизни не слышала более фантастической выдумки, - отозвалась миссис Мендхем из своего плетеного кресла. - Он, несомненно, сумасшедший. Ты уверен, что…
- Абсолютно, моя дорогая. Я передал тебе все, как было, - каждое слово, каждую мелочь.
- Превосходно! - сказала миссис Мендхем. - Тут же нет ни капли смысла.
- Вот именно, моя дорогая.
- Викарий, - сказала миссис Мендхем, - несомненно, сошел с ума.
- Этот горбун - положительно самый странный субъект из всех, кого я встречал на протяжении многих лет. С виду иностранец - круглое с ярким румянцем лицо и длинные каштановые волосы… Он не подстригал их, верно, несколько месяцев! - Мендхем аккуратно положил запонки на полочку туалетного стола. - Пялит на вас глаза и жеманно улыбается. Сразу видно, что глуп. И какой-то женственный.
- Но кем он может быть? - сказала миссис Мендхем.
- Не представляю себе, моя дорогая, ни кто он, ни откуда взялся. Бродячий певец, возможно, или что-нибудь в этом роде.
- Но как он мог очутиться возле тех кустов… в таком ужасном наряде?
- Не знаю. Викарий не дал мне никакого объяснения. Он просто сказал: «Мендхем, это ангел».
- А не стал ли он попивать?.. Они, допустим, могли купаться, где-нибудь около источника, - гадала миссис Мендхем. - Но я не заметила, чтобы он нес на руке остальную одежду.
Помощник Викария сел на кровать и принялся расшнуровывать свои башмаки.
- Для меня все это непроницаемая тайна, моя дорогая. (Шнурки - флип, флип.) Галлюцинация - вот единственное милосердное предполо…
- Ты уверен, Джордж, что это не была женщина?
- Абсолютно, - сказал Помощник Викария.
- Я, конечно, знаю, каковы мужчины.
- Это молодой человек лет девятнадцати, двадцати, - сказал Помощник Викария.
- Не понимаю, - сказала миссис Мендхем. - Ты говоришь, этот субъект гостит у Викария.
- Хильер просто сошел с ума, - провозгласил Помощник Викария. Он встал и прошлепал в носках через всю комнату к двери, чтобы выставить башмаки в коридор. - Судя по его тону, он как будто и в самом деле верит, что его калека - ангел. (Ты свои туфли выставила, дорогая?)
- (Они там, у гардероба.) Он был всегда немножко, знаешь, чудаковат. В нем есть что-то детское… Но - ангел!
Ее супруг вернулся и стоял у огня, завозившись с подтяжками. Миссис Мендхем любила, чтобы и летом топился камин.
- Он уклоняется от всех серьезных жизненных проблем и вечно носится с каким-нибудь новым сумасбродством, - сказал Помощник Викария. - Ведь это ж надо - ангел! - Он рассмеялся. - Нет, Хильер - несомненно сумасшедший! - сказал он.
Миссис Мендхем тоже рассмеялась.
- Но это все-таки не объясняет, откуда взялся горбун.
- Горбун, верно, тоже сумасшедший, - решил Мендхем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31