- Единственное разумное объяснение, - оказала миссис Мендхем. (Пауза.)
- Ангел или не ангел, - сказала миссис Мендхем, - я знаю, чего я вправе требовать. Предположим даже, человек искренне думал, что находится в обществе ангела, - это еще не причина, чтобы он не вел себя, как джентльмен.
- Совершенно верно.
- Ты, конечно, напишешь епископу?
Супруг кашлянул.
- Нет, епископу я писать не стану, - сказал супруг. - Это, мне кажется, будет выглядеть не совсем лояльно… К тому же он, ты знаешь, оставил без внимания мое последнее письмо.
- Но разве…
- Я напишу Остину. Под секретом. А он, ты знаешь, непременно передаст епископу. И ты не должна забывать, моя дорогая…
- …что Хильер может дать тебе расчет? Мой дорогой, для этого он слишком безволен! Я тогда поговорю с ним сама! А кроме того, ты же исполняешь за него всю его работу. Фактически весь приход целиком у нас на руках. Не знаю, до чего бы дошли наши бедняки, если бы не я! Да он их завтра же всех поселил бы бесплатно у себя в доме! Взять хоть эту медоточивую Ансель…
- Я знаю, моя дорогая, - перебил Помощник Викария, отвернувшись и продолжая разоблачаться. - Ты мне рассказывала про нее не далее, как сегодня перед обедом.

Поднявшись в тесную спаленку на чердаке, мы добрались в нашей повести до места, где можно наконец отдохнуть. И так как мы изрядно поусердствовали, развертывая перед вами события, будет, пожалуй, неплохо остановиться и подвести итог.
Оглянувшись, вы увидите, что сделано немало: мы начали с сияния - «не сплошного и ровного, а повсюду прорезаемого зигзагами огненных вспышек, подобных взмахам сабель», - и могучего пения арф, и пришествия Ангела на многоцветных крыльях.
Быстро и ловко, как не может не признать читатель, крылья были подрезаны, нимб сорван, блистательная красота запрятана под сюртук и панталоны, и Ангел практически превратился в человека, состоящего под подозрением, что он то ли помешанный, то ли шарлатан. Вы слышали также, или, во всяком случае, получили представление, как судили о странном госте Викарий, и Доктор, и Жена Помощника Викария. Далее вы узнаете еще немало примечательных суждений.
Отблески летнего заката на северо-западе угасли в ночи, и Ангел спит, и снится ему, что он снова в чудесном мире, где всегда светло и каждый счастлив, где огонь не жжет и лед не студен; где звездный свет струится ручейками среди неувядаемых пурпуровых цветов к морям Безмятежного Покоя. Он спит и видит во сне, что вновь его крылья пылают тысячью красок и несут его по кристальному воздуху мира, откуда он пришел.
Он спит и видит сны. Но Викарий, слишком встревоженный, лежит и не может уснуть. Больше всего его смущают великие возможности миссис Мендхем; однако вечерний разговор открыл перед его разумом странные горизонты, и он взволнован ощущением, будто он смутно, полузрячим взором увидел кое-что от незримого доселе мира чудес, лежащего вокруг нашего мира. Двадцать лет - с тех пор, как получил этот приход, - он тут жил в деревне повседневной жизнью, защищенный своей привычной верой и шумом житейских мелочей от всяких мистических снов. Но теперь, переплетаясь с привычной досадой на докучное вмешательство ближнего, возникло до сих пор совершенно ему незнакомое чувство соприкосновения с какими-то странно новыми явлениями.
Было в этом чувстве что-то зловещее. Даже была минута, когда оно взяло верх над всеми прочими соображениями, и Викарий в ужасе вскочил с кровати, весьма убедительно ушиб коленку, нашарил наконец коробок со спичками и зажег свечу, чтобы вернуть себе веру и реальность своего обыденного мира. Но в общем наиболее ощутимо давила мысль о миссис Мендхем, об этой неотвратимой лавине! Ее язык, казалось, навис над ним дамокловым мечом. Чего только она не наговорит по этому поводу, покуда не иссякнет ее негодующая фантазия!
А пока счастливый пленитель Странной Птицы напрасно старался уснуть, Галли из Сиддертона осторожно разряжал свою двустволку после утомительного и бесплодного дня, а Сэнди Брайт, преклонив колени, молился, не преминув тщательно запереть окно. Энни Дерган крепко спала с раскрытым настежь ртом, а мать непутевой Эмори стирала во сне чужое белье, и обе они еще задолго до сна полностью исчерпали тему о Струнах арфы и о Сиянии. Дерган Недоумок сидел в постели, то мурлыча обрывки мелодии, то напряженно прислушиваясь, не зазвучат ли звуки, которые он слышал раз и жаждал услышать вновь. Ну, а конторщик нотариуса из Айпинг-Хенгера - тот бился над стихами в честь продавщицы из портбердокской кондитерской и начисто забыл о Странной Птице. А вот батрак, который видел ее у ограды Сиддермортон-парка, приобрел фонарь под глазом. Это явилось наиболее вещественным следствием небольшого спора в «Корабле» о птичьих ногах. Происшествие заслуживает (хотя бы и такого беглого) упоминания, поскольку оно, по-видимому, представляет собою единственный достоверный случай, когда ангел оказался виновником чего-либо подобного.
Наутро
Зайдя разбудить Ангела, Викарий увидел, что тот уже одет и стоит, глядя в окно. Было дивное утро, роса еще не сошла, из-за угла дома косые лучи восходящего солнца били, желтые и горячие, в склон холма. Птицы уже всполошились в живой изгороди и в зарослях кустов. Вверх по склону - как-никак был уже август месяц - медленно полз плуг. Ангел подпер подбородок обеими руками и не обернулся, когда Викарий подошел к нему.
- Как крыло? - спросил Викарий.
- Я о нем забыл, - ответил Ангел. - Этот там - человек?
Викарий посмотрел.
- Это пахарь.
- Почему он ходит так взад и вперед? Ему это нравится?
- Он пашет. В этом его работа.
- Работа! А зачем он ее делает? Она так однообразна - разве это не скучно?
- Скучно, - согласился Викарий. - Но ему надо ее делать, чтобы… понимаете… заработать на жизнь. Получить еду и всякое такое.
- Как странно! - удивился Ангел. - Люди все должны это делать? И вы?
- О нет. Он работает за меня. Исполняет мою долю работы.
- А почему? - спросил Ангел.
- О! В уплату за все то, что я, знаете ли, делаю для него. Мы в нашем мире полагаем справедливым разделение труда. Обмен не грабеж.
- Понимаю, - молвил Ангел, все еще следуя взглядом за тяжелыми движениями пахаря.
- А вы что делаете для него?
- Вам кажется, это легкий вопрос, - сказал Викарий, - а на деле он… куда как труден! Наше общественное устройство очень сложно. Невозможно так вот на ходу, перед завтраком, объяснить все эти вещи. Вы разве не голодны?
- Да, как будто, - медленно проговорил Ангел, не отходя от окна, и резко вдруг добавил: - Все же не могу я не думать о том, что пахать, наверно, совсем не весело.
- Возможно, - сказал Викарий, - очень возможно. Но завтрак подан. Вы не сойдете вниз?
Ангел нехотя отошел от окна.
- Наше общество, - объяснил Викарий на лестнице, - сложный организм.
- Да?
- И в нем так установлено, что одни делают одно, другие - другое.
- И пока мы с вами будем есть, тот худой, сутулый, старый человек так и будет плестись за тем тяжелым железным резаком, который волочит пара лошадей?
- Да. Вы скоро убедитесь, что это совершенно правильно. А, грибочки и яйцо-пашот! Такова социальная система! Садитесь, прошу! Может быть, вам она представляется несправедливой?
- Мне все это непонятно, - молвил Ангел.
- Напиток, который я вам предлагаю, называется кофе, - сказал Викарий. - Это естественно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31