- Да, трудно будет объяснить, - тихо укорил он самого себя.
Ангел воткнул зонтик в дерн и подошел понюхать душистый шиповник. На ярком солнечном свете его каштановые волосы походили сейчас на нимб. Он уколол палец.
- Странно! - сказал он. - Опять боль.
- Да, - сказал Викарий, размышляя вслух. - Он очень красив, и он интересней такой, как есть. Таким он мне нравится куда больше. Но боюсь, без этого нельзя!
Нервно кашлянув, он подступил к Ангелу.
- Это, - сказал Викарий, - были дамы.
- Какая нелепость! - отозвался Ангел, улыбаясь и нюхая шиповник. - И какие причудливые формы.
- Пожалуй, - сказал Викарий. - Вы заметили… гм!.. как они себя повели?
- Они ушли. Мне даже показалось - убежали. Испугались? Я-то, понятно, испугался бескрылых созданий. Надеюсь… их не крылья мои испугали?
- Весь ваш вид в целом, - сказал Викарий и невольно покосился на розовые ноги.
- Вот как. Мне и в голову не приходило. Разумеется, я им показался так же странен, как вы мне. - Он глянул вниз. - И мои ступни. У вас-то копыта, как у гиппогрифа.
- Башмаки, - поправил Викарий.
- У вас это зовется «башмаки»? Все равно, мне жаль, что я их спугнул…
- Видите ли, - начал Викарий, поглаживая подбородок, - у наших дам, гм, особые… не совсем артистические взгляды относительно, гм, одежды. В вашем туалете вы, я опасаюсь, серьезно опасаюсь, что… как он ни красив, ваш костюм, вы… окажетесь в обществе, гм, несколько обособленным. У нас есть поговорка: «Пришел в Рим, так веди себя, гм, римлянином». Поверьте мне, если вы намерены… гм, общаться с нами во время… вашего невольного пребывания…
Ангел отступил на шаг и на другой, между тем как Викарий надвигался на него ближе и ближе в своем старании показать себя хорошим дипломатом и принять доверительный тон. На красивом лице гостя отразилась растерянность.
- Я не совсем понимаю, почему вы все время производите горлом эти шумы? Это связано с «умереть» или «есть» или с чем-то еще из этих ваших?..
- Как ваш хозяин, я… - перебил Викарий и запнулся.
- Как мой хозяин… - повторил за ним Ангел.
- Вы не откажетесь временно, пока мы не приспособим для вас что-нибудь более постоянное, надеть, гм, костюм - совсем новый, уверяю вас… такой, как на мне?
- О! - воскликнул Ангел. Он отступил подальше, чтобы оглядеть Викария с ног до головы. - Носить одежды такие, как на вас! - сказал он. Это и озадачило его и позабавило. Глаза его стали круглыми и яркими, в уголках рта заиграла морщинка.
- Чудесно! - сказал он и захлопал в ладоши. - Какой, однако, странный, сумасшедший сон! Где они, эти одежды? - Он схватился за вырез своей шафрановой ризы.
- Дома! - остановил его Викарий. - Пожалуйте за мной. Переоденемся… дома.
Так Ангел был облачен в панталоны своего хозяина, рубашку, разрезанную вдоль спины (чтобы удобней устроить крылья), носки и туфли - парадные туфли Викария, воротник с галстуком и летний долгополый сюртук. Но когда надевали сюртук, снова дала себя знать боль, и это напомнило Викарию, что повязка наложена временная.
- Я позвоню, чтобы чай подали сейчас же, и пошлю Груммета за Крумпом, - сказал Викарий. - А обедать будем пораньше.
Пока Викарий выкрикивал в пролет лестницы свои распоряжения, Ангел в полном восторге разглядывал себя в трюмо. Если боль была ему чужда, то, видно, не чуждым (из-за снов, быть может) оказалось ему наслаждение несообразным.
Чай они пили в гостиной. Ангел сидел на рояльном табурете (на рояльном - из-за крыльев). Сначала он захотел лечь на коврик перед камином. В платье Викария он выглядел далеко не таким лучезарным, как там, на пустоши, одетый в шафрановую ризу. Его лицо все еще сияло, цвет волос и румянец на щеках были необычайно ярки, и в глазах его горел сверхчеловеческий свет, но крылья под сюртуком создавали впечатление горба. Смена одежды делала его вполне земным существом, штаны на нем морщились поперечными складками, туфли были ему сильно велики.
Он был очаровательно любезен и совершенно несведущ в самых элементарных вещах, связанных с цивилизацией. Как едят, он усвоил без особого труда, но Викарий немало повеселился, обучая гостя пить чай.
- Сплошная нелепость, - сказал Ангел. - В каком вы живете милом, забавно-уродливом мире. Подумать только - набивать всякой всячиной рот! Мы пользуемся ртом, только чтобы говорить и петь. Наш мир, знаете, неизлечимо красив. У нас так мало уродства, что мне все это кажется… восхитительным.
Миссис Хайниджер, экономка Викария, подавая чай, неодобрительно покосилась на Ангела. Она его зачислила в разряд «подозрительных просителей». Трудно сказать, кем бы она его посчитала, если бы увидела в шафрановом одеянии.
Ангел, шаркая ногами, прохаживался по комнате - чашка чая в одной руке, бутерброд в другой - и рассматривал мебель. За стеклянными дверьми, окаймляя лужайку, пламенели в жарком свете солнца подсолнух и георгины, а среди них огненным треугольником торчал зонтик миссис Джехорем. Очень смешным показался Ангелу портрет Викария над камином: непонятно было, зачем его туда повесили.
- Вы округлый, - заметил Ангел, кивнув на портрет. - Зачем вам нужен второй, плоский «вы»? - И его чрезвычайно позабавил зеркальный экран перед топкой камина. Дубовые стулья он нашел нелепыми.
- Вы же не прямоугольный, - сказал он, когда Викарий объяснил их назначение. - Мы никогда не складываемся пополам: мы, когда хотим отдохнуть, раскидываемся на асфоделях.
- Сказать по правде, - отвечал Викарий, - стулья всегда вызывали у меня недоумение. Их завели, мне думается, в те давние времена, когда полы были холодные и очень грязные. Я думаю, мы сохраняем их по привычке. У нас это стало как бы инстинктом - сидеть на стуле. Во всяком случае, если бы я зашел навестить одну из своих прихожанок и вдруг разлегся бы на полу, - казалось бы, самое естественное дело, - уж не знаю, как бы она поступила! Во всяком случае, это мигом разнеслось бы по всему приходу. А между тем полулежачая поза представляется мне наиболее естественной для отдыха. Греки и римляне…
- Что это такое? - перебил Ангел.
- Чучело зимородка. Я его убил.
- Убили!
- Подстрелил, - сказал Викарий. - Из ружья.
- Подстрелили! Как меня?
- Вас я, как видите, не убил. К счастью.
- Убивать - значит делать вот такое?
- Да, отчасти…
- Боже! И вы хотели сделать такое со мной, - хотели вставить мне стеклянные глаза и повесить меня в стеклянном ящике, заполненном чем-то очень некрасивым - зеленым и коричневым?
- Видите ли, - начал Викарий, - я ведь не сразу понял…
- Это и есть «умереть»? - вдруг спросил Ангел.
- Это мертвая птица. Она умерла.
- Бедненькая. Я должен побольше есть. Но вы сказали, что вы ее убили. Почему?
- Видите ли, - начал Викарий, - я увлекаюсь птицами, и я их… гм… коллекционирую. У меня недоставало этой разновидности.
Ангел остановил на нем недоуменный взгляд.
- Такую красивую птицу, - сказал он, содрогнувшись. - Потому что вам так вздумалось! У вас недоставало разновидности!
Минуту он размышлял.
- Вы часто убиваете? - спросил он Викария.
Муж науки
Пришел доктор Крумп. Груммет повстречал его в каких-нибудь ста ярдах от ворот. Это был крупный, грузный человек, чисто выбритый и с двойным подбородком. На нем была серая визитка (он всегда отдавал предпочтение серому) и клетчатый черно-белый галстук.
- Ну-с, что у нас болит? - спросил он еще в дверях и без тени удивления посмотрел в лучезарное лицо Ангела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Ангел воткнул зонтик в дерн и подошел понюхать душистый шиповник. На ярком солнечном свете его каштановые волосы походили сейчас на нимб. Он уколол палец.
- Странно! - сказал он. - Опять боль.
- Да, - сказал Викарий, размышляя вслух. - Он очень красив, и он интересней такой, как есть. Таким он мне нравится куда больше. Но боюсь, без этого нельзя!
Нервно кашлянув, он подступил к Ангелу.
- Это, - сказал Викарий, - были дамы.
- Какая нелепость! - отозвался Ангел, улыбаясь и нюхая шиповник. - И какие причудливые формы.
- Пожалуй, - сказал Викарий. - Вы заметили… гм!.. как они себя повели?
- Они ушли. Мне даже показалось - убежали. Испугались? Я-то, понятно, испугался бескрылых созданий. Надеюсь… их не крылья мои испугали?
- Весь ваш вид в целом, - сказал Викарий и невольно покосился на розовые ноги.
- Вот как. Мне и в голову не приходило. Разумеется, я им показался так же странен, как вы мне. - Он глянул вниз. - И мои ступни. У вас-то копыта, как у гиппогрифа.
- Башмаки, - поправил Викарий.
- У вас это зовется «башмаки»? Все равно, мне жаль, что я их спугнул…
- Видите ли, - начал Викарий, поглаживая подбородок, - у наших дам, гм, особые… не совсем артистические взгляды относительно, гм, одежды. В вашем туалете вы, я опасаюсь, серьезно опасаюсь, что… как он ни красив, ваш костюм, вы… окажетесь в обществе, гм, несколько обособленным. У нас есть поговорка: «Пришел в Рим, так веди себя, гм, римлянином». Поверьте мне, если вы намерены… гм, общаться с нами во время… вашего невольного пребывания…
Ангел отступил на шаг и на другой, между тем как Викарий надвигался на него ближе и ближе в своем старании показать себя хорошим дипломатом и принять доверительный тон. На красивом лице гостя отразилась растерянность.
- Я не совсем понимаю, почему вы все время производите горлом эти шумы? Это связано с «умереть» или «есть» или с чем-то еще из этих ваших?..
- Как ваш хозяин, я… - перебил Викарий и запнулся.
- Как мой хозяин… - повторил за ним Ангел.
- Вы не откажетесь временно, пока мы не приспособим для вас что-нибудь более постоянное, надеть, гм, костюм - совсем новый, уверяю вас… такой, как на мне?
- О! - воскликнул Ангел. Он отступил подальше, чтобы оглядеть Викария с ног до головы. - Носить одежды такие, как на вас! - сказал он. Это и озадачило его и позабавило. Глаза его стали круглыми и яркими, в уголках рта заиграла морщинка.
- Чудесно! - сказал он и захлопал в ладоши. - Какой, однако, странный, сумасшедший сон! Где они, эти одежды? - Он схватился за вырез своей шафрановой ризы.
- Дома! - остановил его Викарий. - Пожалуйте за мной. Переоденемся… дома.
Так Ангел был облачен в панталоны своего хозяина, рубашку, разрезанную вдоль спины (чтобы удобней устроить крылья), носки и туфли - парадные туфли Викария, воротник с галстуком и летний долгополый сюртук. Но когда надевали сюртук, снова дала себя знать боль, и это напомнило Викарию, что повязка наложена временная.
- Я позвоню, чтобы чай подали сейчас же, и пошлю Груммета за Крумпом, - сказал Викарий. - А обедать будем пораньше.
Пока Викарий выкрикивал в пролет лестницы свои распоряжения, Ангел в полном восторге разглядывал себя в трюмо. Если боль была ему чужда, то, видно, не чуждым (из-за снов, быть может) оказалось ему наслаждение несообразным.
Чай они пили в гостиной. Ангел сидел на рояльном табурете (на рояльном - из-за крыльев). Сначала он захотел лечь на коврик перед камином. В платье Викария он выглядел далеко не таким лучезарным, как там, на пустоши, одетый в шафрановую ризу. Его лицо все еще сияло, цвет волос и румянец на щеках были необычайно ярки, и в глазах его горел сверхчеловеческий свет, но крылья под сюртуком создавали впечатление горба. Смена одежды делала его вполне земным существом, штаны на нем морщились поперечными складками, туфли были ему сильно велики.
Он был очаровательно любезен и совершенно несведущ в самых элементарных вещах, связанных с цивилизацией. Как едят, он усвоил без особого труда, но Викарий немало повеселился, обучая гостя пить чай.
- Сплошная нелепость, - сказал Ангел. - В каком вы живете милом, забавно-уродливом мире. Подумать только - набивать всякой всячиной рот! Мы пользуемся ртом, только чтобы говорить и петь. Наш мир, знаете, неизлечимо красив. У нас так мало уродства, что мне все это кажется… восхитительным.
Миссис Хайниджер, экономка Викария, подавая чай, неодобрительно покосилась на Ангела. Она его зачислила в разряд «подозрительных просителей». Трудно сказать, кем бы она его посчитала, если бы увидела в шафрановом одеянии.
Ангел, шаркая ногами, прохаживался по комнате - чашка чая в одной руке, бутерброд в другой - и рассматривал мебель. За стеклянными дверьми, окаймляя лужайку, пламенели в жарком свете солнца подсолнух и георгины, а среди них огненным треугольником торчал зонтик миссис Джехорем. Очень смешным показался Ангелу портрет Викария над камином: непонятно было, зачем его туда повесили.
- Вы округлый, - заметил Ангел, кивнув на портрет. - Зачем вам нужен второй, плоский «вы»? - И его чрезвычайно позабавил зеркальный экран перед топкой камина. Дубовые стулья он нашел нелепыми.
- Вы же не прямоугольный, - сказал он, когда Викарий объяснил их назначение. - Мы никогда не складываемся пополам: мы, когда хотим отдохнуть, раскидываемся на асфоделях.
- Сказать по правде, - отвечал Викарий, - стулья всегда вызывали у меня недоумение. Их завели, мне думается, в те давние времена, когда полы были холодные и очень грязные. Я думаю, мы сохраняем их по привычке. У нас это стало как бы инстинктом - сидеть на стуле. Во всяком случае, если бы я зашел навестить одну из своих прихожанок и вдруг разлегся бы на полу, - казалось бы, самое естественное дело, - уж не знаю, как бы она поступила! Во всяком случае, это мигом разнеслось бы по всему приходу. А между тем полулежачая поза представляется мне наиболее естественной для отдыха. Греки и римляне…
- Что это такое? - перебил Ангел.
- Чучело зимородка. Я его убил.
- Убили!
- Подстрелил, - сказал Викарий. - Из ружья.
- Подстрелили! Как меня?
- Вас я, как видите, не убил. К счастью.
- Убивать - значит делать вот такое?
- Да, отчасти…
- Боже! И вы хотели сделать такое со мной, - хотели вставить мне стеклянные глаза и повесить меня в стеклянном ящике, заполненном чем-то очень некрасивым - зеленым и коричневым?
- Видите ли, - начал Викарий, - я ведь не сразу понял…
- Это и есть «умереть»? - вдруг спросил Ангел.
- Это мертвая птица. Она умерла.
- Бедненькая. Я должен побольше есть. Но вы сказали, что вы ее убили. Почему?
- Видите ли, - начал Викарий, - я увлекаюсь птицами, и я их… гм… коллекционирую. У меня недоставало этой разновидности.
Ангел остановил на нем недоуменный взгляд.
- Такую красивую птицу, - сказал он, содрогнувшись. - Потому что вам так вздумалось! У вас недоставало разновидности!
Минуту он размышлял.
- Вы часто убиваете? - спросил он Викария.
Муж науки
Пришел доктор Крумп. Груммет повстречал его в каких-нибудь ста ярдах от ворот. Это был крупный, грузный человек, чисто выбритый и с двойным подбородком. На нем была серая визитка (он всегда отдавал предпочтение серому) и клетчатый черно-белый галстук.
- Ну-с, что у нас болит? - спросил он еще в дверях и без тени удивления посмотрел в лучезарное лицо Ангела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31