Себе чести они искали, а князю славу. Перед началом сечи, как положено, Игорь короткое слово сказал: «Братья и дружина, лучше зарубленными в битве быть, чем в бесславии пребывать в домах наших. Хочу сам копьё преломить на краю Поля половецкого, с вами, сыны Руси, хочу или голову сложить, или испить шеломом из Дона». Бились полки, как нам с тобой не случалось, день целый до вечера. Многие полегли в степную траву. Игорь копьём был ранен в левую руку. Сечу не покинул, на коня пересел. Бились весь вечер, бились ночь до зари. Тьму вражьей конницы не одолели. Многих побил Кончак, многих уволок в плен. Самого Игоря с сыном Владимиром половцам удалось захватить. Плач о ту пору стоял на Руси повсеместный.
Князь замолчал.
– В Грузии издавна переводили книги, написанные на чужих языках, – сказал Шота. – Если государь удостоит меня чести и расскажет поэму, я запишу с его слов строку за строкой.
– До стихов ли мне было? Жизнь провёл в походах.
– Но рассказ государя повторяет слова поэта?
– Про стихотворца не знаю, а что в поход отправились двадцать третьего апреля тысяча сто восемьдесят пятого года, об этом доподлинно мне известно. Я толкую, как в жизни случилось, не как в стихах. Будешь слушать, как Игорь из плена бежал?
– Со всем вниманием, государь.
– Меж половцев нашёлся один, по имени Лавр, мать у него была нашей веры. Вспала тому Лавру на ум добрая мысль: «Отправлюсь с тобой, князь Игорь Святославович, в русские земли». Игорь доверился. Когда наступило время меж днём и ночью и стража напилась хмельного кумыса, он выбрался тайком из шатра, туда пробрался, где Лавр ждал с конями добрыми. И вот уже беглецы за рекой, и летят по вольной степи быстрее соколов. Пали кони – пешими побежали, за одиннадцать дней достигли русской земли. Колокольным звоном вызванивал русский народ славу Игорю Новгород-Северскому.
Воодушевление Юрия Андреевича улеглось. Голосом сникшим и скучным он сказал:
– Я о ту пору не жил уже в русских землях.
– Но о походе государь знает со всеми подробностями?
– Князь Игорь родичем мне доводится, потому и знаю. Первая его супруга была взята из Новгорода, от неё сыновья взрослые. А за год до похода князь Игорь по второму разу женился, высватал дочь Ярослава Галицкого – Ярославну. Женат князь Ярослав на моей родной тётке, княгине Ольге Юрьевне. Вот и выходит, что Ярославна моя двоюродная сестра, а Игорь Новгород-Северский мой двоюродный брат.
Вошёл вчерашний монашек с новым подносом, уставленным кувшинами и блюдами. С поклоном поставил. Ушёл.
– Помнишь царевича Алексия Комнина, что допрежь меня засылал сватов к Тамар? – спросил неожиданно князь.
– Об искании руки царицы цариц византийским царевичем разговоры ходили.
– Отец его, византийский император Андроник Комнин, гостевал в Галиче у моей тётки. Он велел потом своим живописцам на стене изобразить, как охотился на зубров с князем Ярославом в галицких лесах. Я эту охоту видел в византийском дворце.
– В единый узел сплетены судьбы людей, – сказал Шота.
– Не в одиночку, в горсти на земле живём, оттого и сплетены. Однако прощай. Об Игоревой судьбе поговорили вдоволь, теперь о своей надо помыслить.
– Не могу ли я сделать что-либо для государя?
– Спасибо на добром хотении. Пока удержусь помощь просить.
– Взялся я передать государю вот это, – Шота достал из-за подкладки разрезного рукава плоский свёрток, замотанный в кусок красного шёлка.
– Брось на постель, – сказал князь, не проявив ни малейшего любопытства. – Здоров будь, прощай.
– Твой удел свобода. Дождись её, князь Гиорги.
Шота поклонился и вышел. Едва опустилась за ним плита, Юрий Андреевич торопливо размотал свёрток. Что за диковину принёс спасалар? Для какой цели? Плоский кусок бронзы, оказавшийся у него в руках, ни оружием послужить не был способен, ни орудием, чтобы стену долбить. Никакого сообщения также не содержалось. Летела выбитая коряво птица, несла меж крыльев оседлавшего её человека. Юрий Андреевич отбросил бесполезную бронзу, принял прежнее положение, досадуя на себя, что из гордости не расспросил спасалара, кто прислал, с какой целью-надобностью. Он просидел так недолго. О чём-то подумав, взял красный лоскут, расправил. Взвился дракон на коротких, как у ящерки, ножках, изрыгнул из оскаленной пасти пламя. Вон оно что! Выходит, не погиб его княжий плащ, затканный по алому полю драконами. В сердцах он сорвал его с плеч, после бесславной битвы с Сагиром из Хорнабуджи. Евся Михейке плащ перекинул, Михейка, выходит, припрятал и, коли жив, посылает лоскут в знак того, что доподлинно знает о заточении. Юрий Андреевич взял пластину, вышел под светлый круг. Пока разговаривал со спасаларом, стихли работные крики и гул. Завечерело. В пещеру принялась наползать темнота. В Грузии сумерки короткие, скоро опустится ночь. Юрий Андреевич оглядел пластину с обеих сторон. Кроме человека на птице, ничего другого бронза не содержала – ни буквы, ни знака. Но если верна догадка, что пластина получена от Михейки, то взлетающий человек больше всяких написанных слов означает.
Юрий Андреевич лёг на своё тюремное ложе, завёл под голову руки и принялся ждать…
– Главное, взобраться наверх неприметно. Вдруг выставили ночную охрану?
– Если выставили, придётся малость обеспокоить, до времени с постов убрать.
– Тише баси. Голосище у тебя, как у лешего, или, лучше сказать, у здешнего дэва.
– Голос – он от природы. Коня подобрал ты под стать, вот это ладно. Царственный зверь. Царём назову – Василевсом. А попросту стану кликать Васятой.
– Купил в обмен на перстень с рубином, Юрий Андреевич сдёрнул с руки, когда скрывались в яме от слуг амирспасалара. «Возьми, – говорит, – в случае чего пригодится».
– Обо всём государь позаботился. Теперь наш черёд.

Два всадника ехали по берегу Мтквари, ведя на поводу чёрного, словно ночь, коня с белым подтёком на лбу и с белой левой задней ногой. Ехали неторопливо. Волны плескались и рокотали в лад с перебором копыт. Серп месяца не набрал ещё яркость и едва освещал петлявшую между камней дорогу.
– Липарит за тобой и Нино поехал, а я сюда на Яшме махнул. Много потрудиться пришлось сегодня лошадке, да ничего, выносливая. Взобрался я на скалу, стал работных людей расспрашивать, тех, что камни наверх выносят: «Сделайте милость, скажите, где мне сыскать Отара Мерчуле?»
– Кто такой будет?
– Тише. Молчи. Я нарочно Отара придумал. Будто приехал я из далёких мест и родича или знакомца разыскиваю. «Такого не знаем». – «Мне сказывали, что он в пещерах камень долбит». – «Нет среди нас такого». Я всё спрашиваю, а сам вперёд продвигаюсь, прикидываю, как бы внутрь скалы проскочить. Вдруг один мне как крикнет: «Эй, мальчонка, осторожней ходи. Одним разом к узнику свалишься». – «К какому-такому узнику?» – «Кто его знает. Только птица, должно быть, важная, не из простых». – «Если птица, то улетит». – «Ишь, как подметил. Остёр». – «Дозволь поглядеть, батоно чемо. Или стража приставлена?» – «Гляди, коли есть интерес. Отверстие без заглушки и стражи никакой нет. К чему сторожить, когда до верха двадцать локтей». – «Спасибо за дозволение, батоно чемо». Я отверстие отыскал, вниз заглянул и от радости себя не вспомнил. Юрий Андреевич – вот он, рядом сидит. Знака подать не пришлось – господин Шота находился в пещере.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38