сантехника в чехове магазины 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


- Ха-ха-ха! Апостольские дела! Евангелие служит монашку шкатулкой, в которой она переправляет любовные письма. Берегитесь!
Пока Феодора раздумывала, как обольстить Истока или, по крайней мере, разъединить и погубить влюбленных, единственных во всем дворце искренне любящих друг друга людей, евнух Спиридион перебирал и в третий раз пересчитывал монеты Эпафродита. Он был жаден, и десять раз на день мог продать душу и честь за золото. Верность его покупалась за деньги и перекупалась за еще большую мзду. Он перебирал, ощупывал монеты и по одной опускал в потайное, выдолбленное в стене хранилище, услаждая слух звоном металла. Когда исчезла последняя монета, уродливое лицо евнуха исказила сладострастная гримаса, он сел и быстро написал новое письмо Эпафродиту, в котором подробно сообщал о своем разговоре с императрицей. И лукаво добавил: пусть Эпафродит призадумается над тем, что каждая написанная им строчка может стоить ему, Спиридиону, головы и что во всем мире не найдется таких денег, которые бы ему возместили ее. Он делает это из безмерного уважения к Эпафродиту, зная его извечную преданность императорской чете.
Когда Эпафродит, читая письмо, дошел до последних строк, на его лице появилась хитрая ухмылка, он полез в кассу и послал евнуху мешочек потяжелее.
Потом он перечитал первое письмо, перечитал второе, встал и принялся расхаживать по драгоценным коврам. Глубоко задумался Эпафродит. Он ломал свою мудрую голову, прикидывал и так и сяк, обдумывал, с чего начать, комбинировал. Однако, несмотря на богатый опыт и врожденное лукавство, грек не мог распутать узел, который завязывался вокруг его питомца Истока. Не придумав никакого выхода, он хладнокровно лег на персидский диван и рассмеялся.
- Дело принимает серьезный оборот. Ясно, что началась увлекательная комедия, которая может кончиться еще более увлекательной трагедией. Речь идет лишь о том, стоит ли мне играть в ней, привязать котурны, надеть маску и выйти на сцену или остаться среди зрителей и наслаждаться веселой забавой? Впрочем, если лицедействует Феодора, императрица, почему бы не лицедействовать и Эпафродиту? Голову я не потеряю, ибо я принадлежу племени, давшему миру Аристотеля и Фемистокла. Других детей, кроме парусников в море и золота в кассе, у меня нет - так пусть чужие дети украсят мои старческие годы!
Он призвал раба и спросил его об Истоке. Тот еще не возвращался. Тогда грек велел ждать его; когда бы Исток ни пришел, пусть незамедлительно идет к нему. Даже ночью.
Вечер давно уже остудил горячий весенний день. Ожили форумы, в садах зазвучали цимбалы и бубны, на море колыхалось множество огоньков. Все спешили под звездное небо насладиться вечерней прохладой.
Эпафродит тоже гулял по террасе. Весь день он напрасно поджидал Истока. Его охватила тревога. Юмор, с которым он утром отнесся к разыгрываемой Феодорой комедии, пропал. Он быстро ходил меж цветами. Голова склонилась на грудь, лоб покрыли морщины, косматые брови хмурились. Неотвязные думы одолевали его.
"Зачем мне это? Я много сделал для варвара, спасшего мне жизнь, и с радостью помог бы ему еще. Но если он, безумец, сам катится в пропасть, сам идет навстречу беде, что я могу поделать? Справедливо сказано: любовь лишает разума! Отверзнись перед ним ад и скажи ему: скройся, или ты умрешь! - и он не скроется. За один поцелуй он готов сесть в лодку Харона!"
С досадой ударил Эпафродит тростью по головке цветущего мака, и багровые лепестки посыпались на песок.
"Феодора ревнует, это ясно. Асбад ревнует, это тоже ясно. Тяжко тому, на кого ощерились гиена и волк. Исток может быть, уже в тюрьме, может быть, он уже шагает бог весть куда к варварской границе, а может быть, корабль везет его в Африку. В Константинополе, где властвует император единственный творец законов, - все возможно. Он закрыл эллинские школы, лучше бы ему закрыть дворец и вымести мусор за порог. Лицемеры!"
Грек снова стукнул по маку, и еще три лепестка, кружась, упали на землю.
Тут он услышал три громких удара в ворота. Эпафродит стремительно повернулся и пошел ко входу. По брусчатке двора стучали подковы.
- Наконец-то!
Старик быстро прошел из сада в дом. У дверей его уже ожидал Исток. Сверкающие доспехи юноши были покрыты пылью. По лицу катились капли пота.
- Светлый, могущественный, я явился прямо к тебе, ты звал меня. Прости, я весь в пыли и поту.
- Ничего. Иди за мной, центурион!
По узкому, освещенному мягким фиолетовым светом коридора они прошли в перистиль. Прекрасные снежно-белые коринфинские колонны поддерживали его аркаду, посередине шелестел фонтан, окропляя трех играющих наяд.
- Ты устал, центурион. Садись.
Он указал на каменную скамью, придвинул себе шелковый стульчик и сел напротив Истока.
- Асбад сегодня будто взбесился. Он так далеко загнал моих воинов и так их нагрузил, что человек десять упали посреди дороги. Должно быть, черти его самого оседлали и не давали покоя!
- Что, он тоже узнал о твоей встрече с Ириной?
- Моей встрече?
- Не лукавь, Исток! Вспомни о своем обете, подумай о том, что я теперь твой отец, и не таи от меня ни единого слова.
- Господи, тебе известно, что я разговаривал с Ириной?
- В Константинополе шпионов что иголок на пиниях.
- А как ты узнал?
- Пусть тебя это не беспокоит! Этого я тебе не скажу! Рассказывай, о чем вы говорили с Ириной?
- Мы говорили о богах, она вдохновенно, словно была жрицей святовита, рассказывала мне о своем боге!
- И больше ничего? Говори скорее!
- Она обещала прислать мне Евангелие своего Христа.
- Ты будешь читать Евангелие?
- То, что пришлет она, я буду читать, буду целовать каждую букву, ибо их видели ее глаза, в которых живет чудесная родина славинов.
- Хорошо, читай, и если чего-нибудь не поймешь, тебе растолкует Касандр. В Евангелии заключена истина!
- Мне не нужен Касандр, она сама придет, сама...
- Ирина?
- Ирина, господин!
- Это невозможно! Придворная дама не может посещать варвара. Ты не знаешь Константинополя и его строгих обычаев!
- Светлейший, зачем боги создали ночь? Зачем они проложили глубокую дорогу от садов Эпафродита к императорским рощам, дорогу, по которой не гремят телеги и не стучал подковы, пробуждая лишние глаза и уши?
Эпафродит молчал, едва слышно бормоча сухими губами справедливое изречение Еврипида: "Любовь лишает разума".
- Значит, ночью, по морю... Следовательно, вы решили вместе идти навстречу гибели.
- Навстречу гибели? Она будет толковать мне Евангелие, разве это ведет к гибели? Странные люди в Константинополе! Если она, чистая, как солнечный день ранней весной, снисходит говорить со мной о своем боге, разве это гибель? Честный варвар не понимает вас!
Эпафродит насмешливо усмехнулся. Его маленькие глазки вонзились в Истока.
- Сынок, если ты ночью встречаешься с красивой женщиной, кто в Константинополе поверит тебе, что вы говорили о боге?
- Взгляни Ирине в глаза, и в них ты прочтешь правду, столь же ясную, как ясны звезды на небе.
Исток восторженно посмотрел на луч света, проникавший сквозь имплювий - отверстие в крыше - в перистиль.
- Неужели тебе не приходит в голову, что об этом может узнать завистливая императрица? И, вероятно, уже узнала. Ведь у нее шпионы за каждым углом.
- Ну и что, если она узнает, если уже узнала?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
 https://sdvk.ru/Vanni/150x70/ 

 плитка под натуральный камень