Скорей на коней и за ним!
Солдаты, пылая жаждой боя, затягивали ремни.
- Поздно, говорю я вам. У вола только одна шкура, запомните это. Если б вы послушались меня, может быть, вчера вы содрали бы две: и Тунюша бы взяли, и крепость.
Лицо Истока стало серьезным. Тоном начальника, не терпящим возражений, он потребовал от старика:
- Не теряй времени! Отвечай, о чем я тебя спрашиваю!
Радован раскрыл было рот, чтоб засмеяться, но выражение лица Истока испугало его, и он поперхнулся.
- Ехал я вчера перед заходом солнца вон туда, - показал он рукой. Конь щипал траву по пути, а я кивал головой в седле и сочинял хорошую песню. И в конце концов я, видимо, заснул. Не могу похвастаться, что я люблю ездить верхом; но уж если я оказался в седле, то мы с конем - словно одно тело. Вдруг мой вороной заржал; открываю глаза, смотрю, и желчь разлилась у меня по жилам - враз все вокруг зеленым стало. Потому что посмотрел я прямо в лицо... Тунюшу. Он сидел у костра, и с ним было пять-шесть гуннов. Кони их паслись рядом, потому мой-то и заржал. Меня злоба охватила, так бы и прыгнул с седла на Тунюша. Но опять же ни ножа, ни меча, ни кинжала за поясом. Только злоба да мужество спасли меня. Гунны вскочили, взлетели на коней и в погоню за моей лошадкой, которая понесла, - должно быть морды Тунюша испугалась. Было так темно, что они, видно, не различили, на коне был кто или нет. И загремело-загудело по степи, а я на пузе по папоротнику, да в кусты. До зари просидел в кустах - ни жив ни мертв, а гунны все не возвращались. Может быть, до сих пор меня ловят. Но я-то перехитрил их, и конь мой их перехитрил; потому что мудрость его осенила с тех пор, как я стал на нем ездить.
- В путь! - коротко приказал Исток.
Никто уже не слушал старика, который сердито жаловался на голод и жажду. Ему самому пришлось заботиться о еде и питье.
Прошло два часа.
Из крепости на низкорослых фракийских лошадках выехали славины. За ними следовала длинная вереница нагруженных лошадей. Исток велел опустошить весь лагерь. На коней навьючили оружие, а его оказалось в избытке: доспехи, шлемы, копья, дротики, мечи, стрелы и луки, пращи и свинцовые желуди. Около пятидесяти лошадей нагрузили так, что они изнемогали под тяжестью вьюков. Захватили с собой и нескольких волов, их нагрузили зерном, чтоб не отягощать лошадей. Когда последний вьюк прошел ворота, Исток швырнул головню в охапку сена и умчался. Вскоре повалил густой дым - взметнулись к небу языки пламени, крепость полыхала.
Двух старых воинов и трех раненых Исток отрядил охранять обоз, считая, что погоня им уже не угрожает. А сам с остальными солдатами решил идти на поиски Тунюша.
- Радован, оставайся с добычей! Смотри, на волах полные мехи висят.
- Не скажу, что вино сейчас повредило бы мне. Но раз ты идешь на Тунюша, я пойду с тобой. Не оставаться же без доли при гибели коровьего хвоста!
- Слава, слава! - воплями приветствовали воины решение Радована.
- Но ты без оружия, отец!
- Хитрость стоит десяти мечей!
- Тогда вперед!
Исток дал шпоры коню, пыль взвилась над дорогой, обоз остался позади.
Мягкая трава горела в свете заходящего солнца. Славины прочесали обширные пространства справа и слева от дороги, следуя за копытами гуннских коней. Но следы смешивались, уходя то на север, то на юг.
- Ушел, пес! - бормотал Радован, усталый и потный. Исток послал пятерых воинов навстречу обозу, а сам стал выбирать место для ночлега. Привлекла его густая дубовая роща. Он направился к опушке. Всадники уже опустили поводья на шеи усталых коней. Все молчали; усталость и сон сморили людей. Лишь один Радован что-то напевал, покачивая головой. Четыре баклажки подвесил он к седлу, когда они выступали из крепости. Теперь они болтались пустыми - потому-то старик и позабыл об усталости.
- Здесь, - произнес Исток. - Солнце тут не сожгло траву, коням найдется что пощипать. Дрова есть, можно зажарить вола.
Воины уже вынимали ноги из стремян, кое-кто даже соскочил на землю. И в этот момент раздался такой страшный крик Радована, что у людей кровь застыла в жилах:
- Бей, Исток, бей Тунюша!
За стволами деревьев мелькнул багряный плащ.
Словно мех с вином, Радован плюхнулся с седла в траву, в руке Истока сверкнул меч, зазвенели ножны.
Конь Тунюша застыл как вкопанный. Конь Истока встал на дыбы и захрапел.
Два взгляда скрестились.
- Умри! - крикнул Исток, направляя своего коня на гунна. Но конь гунна отскочил, как кошка, меч полоснул воздух; прежде чем Исток повернул коня, Тунюш уже сидел в седле лицом к хвосту и уходил с воплем:
- Луки, луки, луки!
Из зарослей выглянули четыре лошадиных морды, и кони помчались за Тунюшем. Всадники, на полном скаку повернувшись в седлах, натянули луки и пустили в лицо преследующих их славинов отравленные стрелы. Исток сразу же убедился, что погоня напрасна. Невысоким и усталым лошадям не догнать гуннов. Отравленные стрелы могли нанести смертельную рану, малейшая царапина означала смерть. Он придержал коня и небольшим щитом отбивал стрелы.
- Ночевать здесь не будем, - сказал он, возвращаясь.
- И от тебя он ушел, - отозвался перепуганный Радован.
- Зачем ты назвал меня по имени? Он подумал бы, что мы византийцы, и спокойно пошел бы под мой меч. Вперед, навстречу обозу!
Всю ночь скакал Исток. Он разрешил лишь небольшую передышку, чтоб накормить и напоить коней. Он прекрасно понимал, что, если гуннский лагерь близко, Тунюш вернется со всей своей конницей и разобьет его. Поэтому, хотя кони и падали от усталости, надо было во что бы то ни стало этой же ночью добраться до Дуная. Если бы гунны их догнали, они бы услышали конский топот, увидели во тьме длинную вереницу лошадей, услышали бы звон нагруженного на них оружия и не осмелились бы напасть, полагая, что воинов столько же, сколько коней.
На рассвете впереди что-то забелело.
- Дунай, - пробормотал Радован.
- Мост еще стоит?
- Нет! Но есть большие плоты и несколько лодок, на которых обычно переправляются гунны.
- Тогда на плоты!
- Кони валятся с ног!
- Вперед! Кто отстанет, погибнет!
Прежде чем они добрались до берега, пало десять лошадей. Люди погрузились на плоты, сели в лодки и неуклюжими веслами оттолкнулись от берега.
Не успели они достичь левого берега, как в степи появились стремительно бегущие черные точки.
- Гунны, гунны! - переходило из уст в уста.
Изо всех сил налегли славины. Длинные весла сгибались в мускулистых руках.
Лодки и плоты вошли в высокий тростник как раз в ту минуту, когда гунны высыпали на правый берег.
Хмуро наблюдал Исток за ордой гуннов. Он знал, что они дерзкие воины, а их кони выносливы, они могут переплыть руку. И предчувствие не обмануло его. Человек пятнадцать всадников крикнули что-то в уши лошадям, и в одно мгновение белая пена покрыла крупы и спины коней.
- Стрелы! - крикнул Исток и бросился к лошадям, навьюченным луками и стрелами. Схватив самый большой лук, он забросил себе на спину тяжелый колчан.
- Коней на берег! - коротко приказал он.
Лошадей согнали в воду, и, оступаясь, ломая тростник, они стали выбираться на берег. Раненые с перевязанными руками гнали усталых животных от реки, громко крича и подхлестывая бичами.
В это время самый храбрый из гуннов подошел настолько близко, что Исток смог прицелиться.
Просвистела стрела, всадник взмахнул руками и исчез в волнах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
Солдаты, пылая жаждой боя, затягивали ремни.
- Поздно, говорю я вам. У вола только одна шкура, запомните это. Если б вы послушались меня, может быть, вчера вы содрали бы две: и Тунюша бы взяли, и крепость.
Лицо Истока стало серьезным. Тоном начальника, не терпящим возражений, он потребовал от старика:
- Не теряй времени! Отвечай, о чем я тебя спрашиваю!
Радован раскрыл было рот, чтоб засмеяться, но выражение лица Истока испугало его, и он поперхнулся.
- Ехал я вчера перед заходом солнца вон туда, - показал он рукой. Конь щипал траву по пути, а я кивал головой в седле и сочинял хорошую песню. И в конце концов я, видимо, заснул. Не могу похвастаться, что я люблю ездить верхом; но уж если я оказался в седле, то мы с конем - словно одно тело. Вдруг мой вороной заржал; открываю глаза, смотрю, и желчь разлилась у меня по жилам - враз все вокруг зеленым стало. Потому что посмотрел я прямо в лицо... Тунюшу. Он сидел у костра, и с ним было пять-шесть гуннов. Кони их паслись рядом, потому мой-то и заржал. Меня злоба охватила, так бы и прыгнул с седла на Тунюша. Но опять же ни ножа, ни меча, ни кинжала за поясом. Только злоба да мужество спасли меня. Гунны вскочили, взлетели на коней и в погоню за моей лошадкой, которая понесла, - должно быть морды Тунюша испугалась. Было так темно, что они, видно, не различили, на коне был кто или нет. И загремело-загудело по степи, а я на пузе по папоротнику, да в кусты. До зари просидел в кустах - ни жив ни мертв, а гунны все не возвращались. Может быть, до сих пор меня ловят. Но я-то перехитрил их, и конь мой их перехитрил; потому что мудрость его осенила с тех пор, как я стал на нем ездить.
- В путь! - коротко приказал Исток.
Никто уже не слушал старика, который сердито жаловался на голод и жажду. Ему самому пришлось заботиться о еде и питье.
Прошло два часа.
Из крепости на низкорослых фракийских лошадках выехали славины. За ними следовала длинная вереница нагруженных лошадей. Исток велел опустошить весь лагерь. На коней навьючили оружие, а его оказалось в избытке: доспехи, шлемы, копья, дротики, мечи, стрелы и луки, пращи и свинцовые желуди. Около пятидесяти лошадей нагрузили так, что они изнемогали под тяжестью вьюков. Захватили с собой и нескольких волов, их нагрузили зерном, чтоб не отягощать лошадей. Когда последний вьюк прошел ворота, Исток швырнул головню в охапку сена и умчался. Вскоре повалил густой дым - взметнулись к небу языки пламени, крепость полыхала.
Двух старых воинов и трех раненых Исток отрядил охранять обоз, считая, что погоня им уже не угрожает. А сам с остальными солдатами решил идти на поиски Тунюша.
- Радован, оставайся с добычей! Смотри, на волах полные мехи висят.
- Не скажу, что вино сейчас повредило бы мне. Но раз ты идешь на Тунюша, я пойду с тобой. Не оставаться же без доли при гибели коровьего хвоста!
- Слава, слава! - воплями приветствовали воины решение Радована.
- Но ты без оружия, отец!
- Хитрость стоит десяти мечей!
- Тогда вперед!
Исток дал шпоры коню, пыль взвилась над дорогой, обоз остался позади.
Мягкая трава горела в свете заходящего солнца. Славины прочесали обширные пространства справа и слева от дороги, следуя за копытами гуннских коней. Но следы смешивались, уходя то на север, то на юг.
- Ушел, пес! - бормотал Радован, усталый и потный. Исток послал пятерых воинов навстречу обозу, а сам стал выбирать место для ночлега. Привлекла его густая дубовая роща. Он направился к опушке. Всадники уже опустили поводья на шеи усталых коней. Все молчали; усталость и сон сморили людей. Лишь один Радован что-то напевал, покачивая головой. Четыре баклажки подвесил он к седлу, когда они выступали из крепости. Теперь они болтались пустыми - потому-то старик и позабыл об усталости.
- Здесь, - произнес Исток. - Солнце тут не сожгло траву, коням найдется что пощипать. Дрова есть, можно зажарить вола.
Воины уже вынимали ноги из стремян, кое-кто даже соскочил на землю. И в этот момент раздался такой страшный крик Радована, что у людей кровь застыла в жилах:
- Бей, Исток, бей Тунюша!
За стволами деревьев мелькнул багряный плащ.
Словно мех с вином, Радован плюхнулся с седла в траву, в руке Истока сверкнул меч, зазвенели ножны.
Конь Тунюша застыл как вкопанный. Конь Истока встал на дыбы и захрапел.
Два взгляда скрестились.
- Умри! - крикнул Исток, направляя своего коня на гунна. Но конь гунна отскочил, как кошка, меч полоснул воздух; прежде чем Исток повернул коня, Тунюш уже сидел в седле лицом к хвосту и уходил с воплем:
- Луки, луки, луки!
Из зарослей выглянули четыре лошадиных морды, и кони помчались за Тунюшем. Всадники, на полном скаку повернувшись в седлах, натянули луки и пустили в лицо преследующих их славинов отравленные стрелы. Исток сразу же убедился, что погоня напрасна. Невысоким и усталым лошадям не догнать гуннов. Отравленные стрелы могли нанести смертельную рану, малейшая царапина означала смерть. Он придержал коня и небольшим щитом отбивал стрелы.
- Ночевать здесь не будем, - сказал он, возвращаясь.
- И от тебя он ушел, - отозвался перепуганный Радован.
- Зачем ты назвал меня по имени? Он подумал бы, что мы византийцы, и спокойно пошел бы под мой меч. Вперед, навстречу обозу!
Всю ночь скакал Исток. Он разрешил лишь небольшую передышку, чтоб накормить и напоить коней. Он прекрасно понимал, что, если гуннский лагерь близко, Тунюш вернется со всей своей конницей и разобьет его. Поэтому, хотя кони и падали от усталости, надо было во что бы то ни стало этой же ночью добраться до Дуная. Если бы гунны их догнали, они бы услышали конский топот, увидели во тьме длинную вереницу лошадей, услышали бы звон нагруженного на них оружия и не осмелились бы напасть, полагая, что воинов столько же, сколько коней.
На рассвете впереди что-то забелело.
- Дунай, - пробормотал Радован.
- Мост еще стоит?
- Нет! Но есть большие плоты и несколько лодок, на которых обычно переправляются гунны.
- Тогда на плоты!
- Кони валятся с ног!
- Вперед! Кто отстанет, погибнет!
Прежде чем они добрались до берега, пало десять лошадей. Люди погрузились на плоты, сели в лодки и неуклюжими веслами оттолкнулись от берега.
Не успели они достичь левого берега, как в степи появились стремительно бегущие черные точки.
- Гунны, гунны! - переходило из уст в уста.
Изо всех сил налегли славины. Длинные весла сгибались в мускулистых руках.
Лодки и плоты вошли в высокий тростник как раз в ту минуту, когда гунны высыпали на правый берег.
Хмуро наблюдал Исток за ордой гуннов. Он знал, что они дерзкие воины, а их кони выносливы, они могут переплыть руку. И предчувствие не обмануло его. Человек пятнадцать всадников крикнули что-то в уши лошадям, и в одно мгновение белая пена покрыла крупы и спины коней.
- Стрелы! - крикнул Исток и бросился к лошадям, навьюченным луками и стрелами. Схватив самый большой лук, он забросил себе на спину тяжелый колчан.
- Коней на берег! - коротко приказал он.
Лошадей согнали в воду, и, оступаясь, ломая тростник, они стали выбираться на берег. Раненые с перевязанными руками гнали усталых животных от реки, громко крича и подхлестывая бичами.
В это время самый храбрый из гуннов подошел настолько близко, что Исток смог прицелиться.
Просвистела стрела, всадник взмахнул руками и исчез в волнах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112