– Гм! Где вы раздобыли эту занятную штуку, Адамс?
– О, – ответил я со смехом, – разумеется, там же, где всегда. В Каире я купил его у погонщика осла за тридцать шиллингов.
– Ну да! – ответил он подозрительно. – Я думаю, что камень в кольце стоит несколько дороже, хотя он, может быть, поддельный. И надпись тоже поддельная… Адамс, – добавил он сурово, – вы хотите посмеяться над нами, но позвольте мне сказать вам то, что вам следовало бы знать давным-давно – вам не удастся провести Птолэми Хиггса. Это кольцо – бессовестная подделка, но кто сделал еврейскую надпись? Он здорово знает древнееврейский язык.
– Не знаю, – ответил я, – никто мне не говорил до сих пор, что надпись еврейская. Сказать правду, я думал, что надпись египетская. Я знаю только, что мне дала его, или, вернее сказать, одолжила женщина, носящая титул Вальда Нагаста и кого считают происходящей по прямой линии от Соломона и царицы Савской.
Хиггс снова поднял кольцо и внимательно стал разглядывать его; потом, как бы в припадке рассеянности, он опустил его в свой карман.
– Я не хочу быть жестоким и не стану спорить с вами, – ответил он со вздохом, – и скажу только, что если бы мне рассказал все это кто-нибудь другой, я просто обозвал бы его лжецом. Но ведь любому школьнику должно быть известно, что «Вальда Нагаста» означает «Дочь царей Эфиопии» и есть то же, что «Бат-Мелохим», – «Дочь царей» по-древнееврейски.
Здесь капитан Орм рассмеялся и заметил:
– Нетрудно понять, отчего вы не слишком популярны в мире археологов, Хиггс. Ваши способы спорить совпадают с приемами первобытного дикаря, вооруженного каменным топором.
– Если вы открываете рот только для того, чтобы обнаружить ваше невежество, Оливер, лучше вам не открывать его. Люди с каменными топорами уже давно вышли из первобытного состояния. Вы бы лучше дали доктору Адамсу досказать его историю, а потом можете критиковать.
– Быть может, капитан Орм вовсе не желает слушать ее, – сказал я.
Но он немедленно ответил:
– Напротив, мне очень хочется услышать ее – если только вам угодно будет доверять мне так же, как Хиггсу.
Я задумался на мгновение, сказать ли правду, оттого что первоначально я собирался довериться только одному профессору, которого я знал за человека настолько же верного, насколько он внешне груб. Но какое-то инстинктивное чувство побудило меня сделать исключение в пользу капитана Орма. Он нравился мне: в его карих глазах было что-то такое, что привлекало меня. Кроме того, я был уверен, что не случайно он оказался здесь: я всегда был фаталистом.
– Разумеется, расскажу, – отвечал я, – ваше лицо и ваша дружба с профессором Хиггсом – достаточно веские доводы в вашу пользу. Но только я должен попросить вас дать мне честное слово, что, пока я жив, вы никому не скажете ни слова из всего того, что я сейчас поведаю вам.
– Конечно, – ответил он, но Хиггс перебил его:
– Понимаю! Вы хотите, чтобы мы оба поцеловали библию, не так ли? Говорите, где вы достали это кольцо, где вы пробыли последние десять лет и откуда вы вернулись теперь?
– В течение пяти лет я был пленником племени Халайфа. Следы этого удовольствия вы могли бы увидеть на моей спине, если бы я разделся. Полагаю, что я единственный человек, который никогда не верил в ислам и которого они оставили в живых, и случилось это потому лишь, что я врач, а значит – полезный человек. Остальное время я провел в странствиях по североафриканским пустыням, разыскивая моего сына Родрика. Вы помните моего мальчика? Вы должны бы помнить его, оттого что вы его крестный отец и я обычно присылал вам его фотографии.
– Да, да, – сказал профессор совсем другим тоном, – я как раз на днях нашел письмо от него с поздравлением к рождеству. Но что же случилось, дорогой Адамс? Я ничего не слыхал об этом.
– Несмотря на мое запрещение, он пошел вверх по течению реки, чтобы пострелять крокодилов, – ему было в то время двенадцать лет, и дело происходило вскоре после смерти его матери. Его похитили люди из племени Махди и продали его в рабство. С тех пор я не переставал искать его, но бедного мальчика продавали из племени в племя, и только его музыкальное дарование и слава о нем помогали мне находить его следы. За его голос арабы зовут его Певцом Египта, и он по-видимому, научился хорошо играть на местных музыкальных инструментах.
– А где он теперь? – спросил Хиггс тоном человека, который боится услышать ответ.
– Он – любимый раб, или был им, у варварского полунегритянского племени по прозвищу Фэнг, которое обитает далеко в северной части Центральной Африки. Освободившись от плена, я последовал за ним; на это понадобилось несколько лет. Экспедиция бедуинов собралась, чтобы вступить в торговлю с этими Фэнгами; я переоделся бедуином и отправился с нею.
Однажды вечером мы остановились у подножия холма, неподалеку от стен святилища, в котором находится их величайший идол. Я подъехал верхом к этой стене и сквозь открытые ворота услышал красивый тенор, певший по-английски. Он пел гимн, которому я научил моего сына.
Я узнал голос. Сойдя с коня, я скользнул в ворота и вскоре очутился на открытой площадке, где на возвышении, освещенном двумя светильниками, сидел и пел юноша. Его окружала большая толпа народа и молча слушала его. Я увидел его лицо и, несмотря на тюрбан, украшавший его голову, и на восточную одежду, – да, несмотря на то, что прошло столько лет, – я узнал в нем моего сына. Какое-то безумие овладело мной, и я громко закричал: «Родрик, Родрик!» Он вскочил с места и с ужасом стал смотреть по сторонам. Все окружающие тоже стали оглядываться, и один из присутствующих заметил меня, хотя я скрывался в тени.
С яростным воплем они бросились на меня, потому что я осквернил их святыню. Чтобы спасти свою жизнь, я трусливо – да, трусливо – бежал за ворота. После всех этих лет безуспешных поисков теперь я предпочел бежать, чем умереть, и, будучи ранен копьем и несколькими камнями, я все же добрался до моего коня и вскочил на него. Потом я поскакал прочь от нашего лагеря, чтобы только спасти свою несчастную жизнь от этих дикарей. Оглянувшись назад, я понял по вспыхнувшим внезапно огням, что Фэнги напали на арабов, с которыми я прибыл, и жгут их палатки. Они, верно, считали их причастными к святотатству. Позднее я узнал, что они истребили всех моих спутников и что спасся только я один – невольная причина их гибели.
Я продолжал скакать по крутой дороге. Помню, что вокруг меня во тьме рычали львы. Помню, как один из них бросился на моего коня. Бедное животное погибло. Больше я ничего не помню, оттого что очнулся лишь с неделю позднее и увидел, что лежу на террасе хорошенького домика и что за мной ухаживает добродушная женщина, по-видимому, принадлежащая к какому-то абиссинскому племени.
– Вернее сказать, к какому-либо из неизвестных иудейских племен, – насмешливо поправил Хиггс, попыхивая своей пенковой трубкой.
– Да, что-то в этом роде. Подробности я расскажу вам потом. Существенно то, что подобравшее меня у ворот своего города племя называет себя Абати, живет в городе Мур и причисляет себя к племени абиссинских евреев, переселившихся в эти места лет шестьсот тому назад. Короче, внешним видом они несколько напоминают евреев, религия их есть выродившаяся и сильно упрощенная религия евреев;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
– О, – ответил я со смехом, – разумеется, там же, где всегда. В Каире я купил его у погонщика осла за тридцать шиллингов.
– Ну да! – ответил он подозрительно. – Я думаю, что камень в кольце стоит несколько дороже, хотя он, может быть, поддельный. И надпись тоже поддельная… Адамс, – добавил он сурово, – вы хотите посмеяться над нами, но позвольте мне сказать вам то, что вам следовало бы знать давным-давно – вам не удастся провести Птолэми Хиггса. Это кольцо – бессовестная подделка, но кто сделал еврейскую надпись? Он здорово знает древнееврейский язык.
– Не знаю, – ответил я, – никто мне не говорил до сих пор, что надпись еврейская. Сказать правду, я думал, что надпись египетская. Я знаю только, что мне дала его, или, вернее сказать, одолжила женщина, носящая титул Вальда Нагаста и кого считают происходящей по прямой линии от Соломона и царицы Савской.
Хиггс снова поднял кольцо и внимательно стал разглядывать его; потом, как бы в припадке рассеянности, он опустил его в свой карман.
– Я не хочу быть жестоким и не стану спорить с вами, – ответил он со вздохом, – и скажу только, что если бы мне рассказал все это кто-нибудь другой, я просто обозвал бы его лжецом. Но ведь любому школьнику должно быть известно, что «Вальда Нагаста» означает «Дочь царей Эфиопии» и есть то же, что «Бат-Мелохим», – «Дочь царей» по-древнееврейски.
Здесь капитан Орм рассмеялся и заметил:
– Нетрудно понять, отчего вы не слишком популярны в мире археологов, Хиггс. Ваши способы спорить совпадают с приемами первобытного дикаря, вооруженного каменным топором.
– Если вы открываете рот только для того, чтобы обнаружить ваше невежество, Оливер, лучше вам не открывать его. Люди с каменными топорами уже давно вышли из первобытного состояния. Вы бы лучше дали доктору Адамсу досказать его историю, а потом можете критиковать.
– Быть может, капитан Орм вовсе не желает слушать ее, – сказал я.
Но он немедленно ответил:
– Напротив, мне очень хочется услышать ее – если только вам угодно будет доверять мне так же, как Хиггсу.
Я задумался на мгновение, сказать ли правду, оттого что первоначально я собирался довериться только одному профессору, которого я знал за человека настолько же верного, насколько он внешне груб. Но какое-то инстинктивное чувство побудило меня сделать исключение в пользу капитана Орма. Он нравился мне: в его карих глазах было что-то такое, что привлекало меня. Кроме того, я был уверен, что не случайно он оказался здесь: я всегда был фаталистом.
– Разумеется, расскажу, – отвечал я, – ваше лицо и ваша дружба с профессором Хиггсом – достаточно веские доводы в вашу пользу. Но только я должен попросить вас дать мне честное слово, что, пока я жив, вы никому не скажете ни слова из всего того, что я сейчас поведаю вам.
– Конечно, – ответил он, но Хиггс перебил его:
– Понимаю! Вы хотите, чтобы мы оба поцеловали библию, не так ли? Говорите, где вы достали это кольцо, где вы пробыли последние десять лет и откуда вы вернулись теперь?
– В течение пяти лет я был пленником племени Халайфа. Следы этого удовольствия вы могли бы увидеть на моей спине, если бы я разделся. Полагаю, что я единственный человек, который никогда не верил в ислам и которого они оставили в живых, и случилось это потому лишь, что я врач, а значит – полезный человек. Остальное время я провел в странствиях по североафриканским пустыням, разыскивая моего сына Родрика. Вы помните моего мальчика? Вы должны бы помнить его, оттого что вы его крестный отец и я обычно присылал вам его фотографии.
– Да, да, – сказал профессор совсем другим тоном, – я как раз на днях нашел письмо от него с поздравлением к рождеству. Но что же случилось, дорогой Адамс? Я ничего не слыхал об этом.
– Несмотря на мое запрещение, он пошел вверх по течению реки, чтобы пострелять крокодилов, – ему было в то время двенадцать лет, и дело происходило вскоре после смерти его матери. Его похитили люди из племени Махди и продали его в рабство. С тех пор я не переставал искать его, но бедного мальчика продавали из племени в племя, и только его музыкальное дарование и слава о нем помогали мне находить его следы. За его голос арабы зовут его Певцом Египта, и он по-видимому, научился хорошо играть на местных музыкальных инструментах.
– А где он теперь? – спросил Хиггс тоном человека, который боится услышать ответ.
– Он – любимый раб, или был им, у варварского полунегритянского племени по прозвищу Фэнг, которое обитает далеко в северной части Центральной Африки. Освободившись от плена, я последовал за ним; на это понадобилось несколько лет. Экспедиция бедуинов собралась, чтобы вступить в торговлю с этими Фэнгами; я переоделся бедуином и отправился с нею.
Однажды вечером мы остановились у подножия холма, неподалеку от стен святилища, в котором находится их величайший идол. Я подъехал верхом к этой стене и сквозь открытые ворота услышал красивый тенор, певший по-английски. Он пел гимн, которому я научил моего сына.
Я узнал голос. Сойдя с коня, я скользнул в ворота и вскоре очутился на открытой площадке, где на возвышении, освещенном двумя светильниками, сидел и пел юноша. Его окружала большая толпа народа и молча слушала его. Я увидел его лицо и, несмотря на тюрбан, украшавший его голову, и на восточную одежду, – да, несмотря на то, что прошло столько лет, – я узнал в нем моего сына. Какое-то безумие овладело мной, и я громко закричал: «Родрик, Родрик!» Он вскочил с места и с ужасом стал смотреть по сторонам. Все окружающие тоже стали оглядываться, и один из присутствующих заметил меня, хотя я скрывался в тени.
С яростным воплем они бросились на меня, потому что я осквернил их святыню. Чтобы спасти свою жизнь, я трусливо – да, трусливо – бежал за ворота. После всех этих лет безуспешных поисков теперь я предпочел бежать, чем умереть, и, будучи ранен копьем и несколькими камнями, я все же добрался до моего коня и вскочил на него. Потом я поскакал прочь от нашего лагеря, чтобы только спасти свою несчастную жизнь от этих дикарей. Оглянувшись назад, я понял по вспыхнувшим внезапно огням, что Фэнги напали на арабов, с которыми я прибыл, и жгут их палатки. Они, верно, считали их причастными к святотатству. Позднее я узнал, что они истребили всех моих спутников и что спасся только я один – невольная причина их гибели.
Я продолжал скакать по крутой дороге. Помню, что вокруг меня во тьме рычали львы. Помню, как один из них бросился на моего коня. Бедное животное погибло. Больше я ничего не помню, оттого что очнулся лишь с неделю позднее и увидел, что лежу на террасе хорошенького домика и что за мной ухаживает добродушная женщина, по-видимому, принадлежащая к какому-то абиссинскому племени.
– Вернее сказать, к какому-либо из неизвестных иудейских племен, – насмешливо поправил Хиггс, попыхивая своей пенковой трубкой.
– Да, что-то в этом роде. Подробности я расскажу вам потом. Существенно то, что подобравшее меня у ворот своего города племя называет себя Абати, живет в городе Мур и причисляет себя к племени абиссинских евреев, переселившихся в эти места лет шестьсот тому назад. Короче, внешним видом они несколько напоминают евреев, религия их есть выродившаяся и сильно упрощенная религия евреев;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55