Ибо своим предательством он принес верившим в него и любившим его тягчайшие муки и космическую тоску. И выбил из-под ног их веру в преданность, выбил навсегда, как табурет из-под ног осужденного на повешение. И тот остался висеть, не дотягиваясь до земли, но и не в небе, навсегда.
В реальной жизни только сверхчеловек имеет мужество для выполнения этой Заповеди. Беда с людьми не в том, что они плохи, — лишь часть людей негативны от рождения, но в том, что люди ужасающе слабы. Предают они от слабости.
* * *
Один из ее друзей в шутку называет Л. "наша Ева Браун". У нее те же инициалы, что у девушки Гитлера. Она походит на Еву и по характеру. Вот что известно о Еве вкратце. "Все свидетельства отмечают (и так же показывает анализ почерка), что в ней мало напористости и никакой оригинальности . Но зато большая стабильность. Лицо овальное, удлиненное, с мягкими изгибами. Нос длинный, волосы тонкие и негустые, кожа нежная, бледная, почти прозрачная. Взгляд нединамичный. Тело длинное, немускулистое, руки тонкие, очень видны вены. Она любит жить в узком кругу. Очень быстро создает привычки. Она скрытна и малообщительна. Она создана для задач исполнения и малоинтеллектуальных задач. Она щепетильна в вопросах чести, принципов до упрямства. Секс и стол ее мало интересуют. Она знает периоды меланхолии и плохого настроения. Ее главные достоинства: послушность, дискретность, честность, экономия, чувство эстетичности .
Ева нашла в Гитлере силу, напряжение, напористость, живость, энергию".
Подчеркнутые в тексте качества имеет и моя Е. Б. Она прекрасно справляется с компьютером и если работает, то крайне упрямо. Однако она не может последовать моему совету, что "работать надо только на себя", так как она малоинтеллектуальна и даже антиинтеллектуальна, и потому исполняет проекты других — работает в журналах. Она любит жить в узком кругу. Ежедневно перезванивается с родителями и двумя сестрами, видится с ними едва не каждый день, т. е. она в постоянном живом контакте с пятью родственниками. Общается с бывшими любовниками, с экс-"мужем" и даже близко с его сестрой. Я: "Не надоели сестры? За столько лет?" Обижается: "Как? Ну это мои сестры…"
Запах табака и перегара из маленьких вздутых губок, пушок волосиков на верхней губе, серые сияющие глаза, коричневые круги под глазами, легкое воспаление вокруг крыльев носа, частые лихорадки и на носу и на губах, тонкая, раздражительная кожа (все, как некогда у моего одноклассника Яшки Славуцкого) — это Л. Узенькие длинные ножки, родимое пятно, как пролитое вино, на правом колене (коленки узкие, с выдающимися костяшками), узкий игрушечный таз, вены на бедрах, набухшие вены на тонких руках. Истинно Ева Браун (последняя, по некоторым свидетельствам, имела 1/6 еврейской крови).
Что ждет нас, меня и девушку вождя? Мы с самого знакомства обречены на трагедию. Я старше ее на тридцать лет. И если это не мешает нашей постели, у нас трагически мало времени, у нас не будет никогда детей, семьи, мы не можем планировать жизнь вперед, у нас нет дальнего будущего. Но все разумные доводы исчезают, блекнут, когда вижу: натягивает штанишки, тоненькая, нежная, сиськи трогательно выскакивают из лифчика.
* * *
Через два с половиной года после разрыва с Н. я освободился от нее, полностью. Но какой ценой! Мрачного отвращения к ней, ценой женоненавистничества, ценой влюбленности в Л., но и эта влюбленность обернулась предательством, звериной тоской и еще большим одиночеством. Девочки следуют с нами лишь часть пути, их куда более мрачное, чем наше, существование много короче нашего, их жизнь- максимум от 15 до 35 лет. От этого они такие невротические, неверные и бессмысленные. Самое разумное — ловить от них мгновенную радость и не возлагать на них надежд. Какие же надежды на бабочки и цветы…
Вождь идет своим суровым путем. Один. Одиночество — непременная участь героя.
* * *
СОБАЧЬЯ ЖИЗНЬ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ НБП
Мой день начинается в 8 или в 8.30 с разборки тучи бумаг: накладные, доверенности, договоры, статьи в газету, платежки, письма в Партию из регионов, письма в Москомимущество, в ДЭЗ. Я напоминаю себе завхоза. Я печатаю на дряхлой пишущей машине, ставлю печати, делаю копии на ксероксе, вывезенном из Парижа, подаренном — о, ирония! — юным человеком из семьи Шломберже — французских богачей. По понедельникам и средам вторую половину дня я провожу в штабе, куда меня привозит телохранитель (на метро). Там я принимаю посетителей и по понедельникам провожу собрания. Мне никогда не хватает времени, так как председатель непарламентской партии одновременно пашет и как завхоз, и как кадровик, и как кассир. Слава Богу, сейчас, когда партия многочисленная, я хотя бы не грузчик. В 1995-м я был и грузчиком. Главная причина, по которой у меня так много обязанностей, — я твердо запомнил первую заповедь председателя партии: "финансы и связи с регионами не доверяй никому". В этом сила вождя.
Одет я крайне просто: потертая куртка американского полицейского, унаследованная от некогда жившего в квартире, которую я снимаю, художника Роберта, отечественные высокие ботинки на шнурках, подаренные на день рождения "большим белым человеком", юношей Данилой Дубшиным, черные линялые джинсы, подаренные питерским нацболом, бывшим афганцем, Сашей Мальцевым, кожаный пиджак, его мне никто не подарил, я купил его в Париже на барахолке за 40 франков. На голове у меня лыжная черная вязаная шапочка. Прическа у меня, как у полковника на обложке книги Хэмингуэя "За рекой, в тени деревьев" издания «Пингвин».
Есть у меня отличный черный шелковый пиджак, подарок художника Игоря Андреева (живет в Париже). Есть еще недавно отличные туфли с двумя пряжками на каждой. Есть с полтонны бумаг — газетные и партийные архивы, рукописи и письма читателей.
Живу я в квартирах, которые снимаю. Достаются они мне случайно, знакомые оповещают, что некто съезжает. Я тогда занимаю квартиру. До сих пор без крыши не оставался. Потому не понимаю рабскую привязанность русских к своим квартирам — как правило, как тяжелые якоря, удерживают они русских от свободного плавания. Сейчас я живу в двухкомнатной квартире между метро «Кропоткинская» и метро «Смоленская». Я ненавижу мебель, но квартира набита шкафами. У меня, помимо книг и бумаг, ничего нет. Я оставил в Париже, а до того в Нью-Йорке все книги и вещи и рукописи. И несколько жизней оставил и несколько полных наборов персонажей. Мой самый старый друг здесь в России — Тарас Рабко, я знаю его с мая 1993 года.
В марте 1994 я окончательно сделал свой выбор — понял, что, если будешь мотаться по чужим войнам, то у тебя никогда не будет своей войны. Потому я в последний раз приехал из Парижа с решимостью победить или умереть здесь, на моей морозной земле. И с тех пор пашу здесь без устали…
Спускаясь в лифте, я сегодня ждал выстрелов, зная, что в этот раз их еще не будет. Однако примеряю мысленно «свой» подъезд как площадку покушения на меня, и это вовсе не весело. Думал ли я, что буду когда-нибудь так жить? Мечтал даже, но что будет так неудобно и несвободно — не предполагал.
Мне приходится заниматься всем. Производством и отправкой газеты «Лимонка». Сейчас у нас ушел верстальщик в богатое издание, а у Л. (она верстает сейчас "Лимонку") нет принтера и сканера. Новая же девушка делает нам набор газеты, она живет за городом, у нее нет телефона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
В реальной жизни только сверхчеловек имеет мужество для выполнения этой Заповеди. Беда с людьми не в том, что они плохи, — лишь часть людей негативны от рождения, но в том, что люди ужасающе слабы. Предают они от слабости.
* * *
Один из ее друзей в шутку называет Л. "наша Ева Браун". У нее те же инициалы, что у девушки Гитлера. Она походит на Еву и по характеру. Вот что известно о Еве вкратце. "Все свидетельства отмечают (и так же показывает анализ почерка), что в ней мало напористости и никакой оригинальности . Но зато большая стабильность. Лицо овальное, удлиненное, с мягкими изгибами. Нос длинный, волосы тонкие и негустые, кожа нежная, бледная, почти прозрачная. Взгляд нединамичный. Тело длинное, немускулистое, руки тонкие, очень видны вены. Она любит жить в узком кругу. Очень быстро создает привычки. Она скрытна и малообщительна. Она создана для задач исполнения и малоинтеллектуальных задач. Она щепетильна в вопросах чести, принципов до упрямства. Секс и стол ее мало интересуют. Она знает периоды меланхолии и плохого настроения. Ее главные достоинства: послушность, дискретность, честность, экономия, чувство эстетичности .
Ева нашла в Гитлере силу, напряжение, напористость, живость, энергию".
Подчеркнутые в тексте качества имеет и моя Е. Б. Она прекрасно справляется с компьютером и если работает, то крайне упрямо. Однако она не может последовать моему совету, что "работать надо только на себя", так как она малоинтеллектуальна и даже антиинтеллектуальна, и потому исполняет проекты других — работает в журналах. Она любит жить в узком кругу. Ежедневно перезванивается с родителями и двумя сестрами, видится с ними едва не каждый день, т. е. она в постоянном живом контакте с пятью родственниками. Общается с бывшими любовниками, с экс-"мужем" и даже близко с его сестрой. Я: "Не надоели сестры? За столько лет?" Обижается: "Как? Ну это мои сестры…"
Запах табака и перегара из маленьких вздутых губок, пушок волосиков на верхней губе, серые сияющие глаза, коричневые круги под глазами, легкое воспаление вокруг крыльев носа, частые лихорадки и на носу и на губах, тонкая, раздражительная кожа (все, как некогда у моего одноклассника Яшки Славуцкого) — это Л. Узенькие длинные ножки, родимое пятно, как пролитое вино, на правом колене (коленки узкие, с выдающимися костяшками), узкий игрушечный таз, вены на бедрах, набухшие вены на тонких руках. Истинно Ева Браун (последняя, по некоторым свидетельствам, имела 1/6 еврейской крови).
Что ждет нас, меня и девушку вождя? Мы с самого знакомства обречены на трагедию. Я старше ее на тридцать лет. И если это не мешает нашей постели, у нас трагически мало времени, у нас не будет никогда детей, семьи, мы не можем планировать жизнь вперед, у нас нет дальнего будущего. Но все разумные доводы исчезают, блекнут, когда вижу: натягивает штанишки, тоненькая, нежная, сиськи трогательно выскакивают из лифчика.
* * *
Через два с половиной года после разрыва с Н. я освободился от нее, полностью. Но какой ценой! Мрачного отвращения к ней, ценой женоненавистничества, ценой влюбленности в Л., но и эта влюбленность обернулась предательством, звериной тоской и еще большим одиночеством. Девочки следуют с нами лишь часть пути, их куда более мрачное, чем наше, существование много короче нашего, их жизнь- максимум от 15 до 35 лет. От этого они такие невротические, неверные и бессмысленные. Самое разумное — ловить от них мгновенную радость и не возлагать на них надежд. Какие же надежды на бабочки и цветы…
Вождь идет своим суровым путем. Один. Одиночество — непременная участь героя.
* * *
СОБАЧЬЯ ЖИЗНЬ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ НБП
Мой день начинается в 8 или в 8.30 с разборки тучи бумаг: накладные, доверенности, договоры, статьи в газету, платежки, письма в Партию из регионов, письма в Москомимущество, в ДЭЗ. Я напоминаю себе завхоза. Я печатаю на дряхлой пишущей машине, ставлю печати, делаю копии на ксероксе, вывезенном из Парижа, подаренном — о, ирония! — юным человеком из семьи Шломберже — французских богачей. По понедельникам и средам вторую половину дня я провожу в штабе, куда меня привозит телохранитель (на метро). Там я принимаю посетителей и по понедельникам провожу собрания. Мне никогда не хватает времени, так как председатель непарламентской партии одновременно пашет и как завхоз, и как кадровик, и как кассир. Слава Богу, сейчас, когда партия многочисленная, я хотя бы не грузчик. В 1995-м я был и грузчиком. Главная причина, по которой у меня так много обязанностей, — я твердо запомнил первую заповедь председателя партии: "финансы и связи с регионами не доверяй никому". В этом сила вождя.
Одет я крайне просто: потертая куртка американского полицейского, унаследованная от некогда жившего в квартире, которую я снимаю, художника Роберта, отечественные высокие ботинки на шнурках, подаренные на день рождения "большим белым человеком", юношей Данилой Дубшиным, черные линялые джинсы, подаренные питерским нацболом, бывшим афганцем, Сашей Мальцевым, кожаный пиджак, его мне никто не подарил, я купил его в Париже на барахолке за 40 франков. На голове у меня лыжная черная вязаная шапочка. Прическа у меня, как у полковника на обложке книги Хэмингуэя "За рекой, в тени деревьев" издания «Пингвин».
Есть у меня отличный черный шелковый пиджак, подарок художника Игоря Андреева (живет в Париже). Есть еще недавно отличные туфли с двумя пряжками на каждой. Есть с полтонны бумаг — газетные и партийные архивы, рукописи и письма читателей.
Живу я в квартирах, которые снимаю. Достаются они мне случайно, знакомые оповещают, что некто съезжает. Я тогда занимаю квартиру. До сих пор без крыши не оставался. Потому не понимаю рабскую привязанность русских к своим квартирам — как правило, как тяжелые якоря, удерживают они русских от свободного плавания. Сейчас я живу в двухкомнатной квартире между метро «Кропоткинская» и метро «Смоленская». Я ненавижу мебель, но квартира набита шкафами. У меня, помимо книг и бумаг, ничего нет. Я оставил в Париже, а до того в Нью-Йорке все книги и вещи и рукописи. И несколько жизней оставил и несколько полных наборов персонажей. Мой самый старый друг здесь в России — Тарас Рабко, я знаю его с мая 1993 года.
В марте 1994 я окончательно сделал свой выбор — понял, что, если будешь мотаться по чужим войнам, то у тебя никогда не будет своей войны. Потому я в последний раз приехал из Парижа с решимостью победить или умереть здесь, на моей морозной земле. И с тех пор пашу здесь без устали…
Спускаясь в лифте, я сегодня ждал выстрелов, зная, что в этот раз их еще не будет. Однако примеряю мысленно «свой» подъезд как площадку покушения на меня, и это вовсе не весело. Думал ли я, что буду когда-нибудь так жить? Мечтал даже, но что будет так неудобно и несвободно — не предполагал.
Мне приходится заниматься всем. Производством и отправкой газеты «Лимонка». Сейчас у нас ушел верстальщик в богатое издание, а у Л. (она верстает сейчас "Лимонку") нет принтера и сканера. Новая же девушка делает нам набор газеты, она живет за городом, у нее нет телефона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105