Может быть, китаянка та услаждает постели хитрых узкоглазых и жирных коммунистических правителей Китая, и они даже и не знают, какое чудо они имеют в своих постелях… А может быть, молодая жена бретонского крестьянина была бы Оскару куда более по нраву, чем Наташка. Но ни китаянку, ни бретонку Оскар не встретил. Он встретил Наташку. Повздыхав, Оскар понял, что не сможет отказаться от Наташкиного тела, и потому ему придется проглотить и Чарли, если это он, и другие — будущие — приключения Наташки в ее собственной стране чудес. Оскар даже улыбнулся. «Вот упрямая блядь. Что хочет, то и делает…»
Он встал и прошелся по квартире. Остановился у секретера, потянул на себя один ящик. В ящике были письма. Взял наугад один из конвертов, вынул серый, плохой бумаги листок. Развернул.
«Дорогая доченька! Поздравляем тебя с Новым годом!» — начиналось письмо. Оскар свободно читал в свое время по-русски, изучал русский язык и в школе, и в университете, потом очень забыл язык лет на десять. Теперь же, общаясь с Наташкой, Оскар опять оживил свое знание русского.
«Мы очень рады с отцом, что у тебя есть новая интересная работа, да еще такая, за которую платят в Америке много денег, — читал Оскар. — Быть актрисой ты хотела, даже когда тебе было только пять лет. Мы очень счастливы, что теперь твоя мечта осуществилась».
«Врет Наташка родителям», — понял Оскар с удивлением. Но тотчас решил, что ничего другого Наташке и не остается. Не может же она написать папе — полковнику Советской Армии и маме (мама — член коммунистической партии), что их дочь Наташку содержит некрасивый шестидесятилетний женатый Джоэл, а для удовольствия она ебется с Оскаром, или с Чарли, или с кем захочет…
Оскар задвинул ящик и выдвинул следующий, рядом. На него взглянуло нагло его собственное лицо. Оскар в токсидо, самоуверенный и смотрящий прямо в объектив, с повисшими на нем Сюзен и Кати Стюарт… Наташка вырезала Оскара из журнала «Интервью». Оскар с удовольствием отметил обостренное внимание Наташки к его успехам в мире богатых и сильных. «Только начало, — пробормотал Оскар. — То ли еще будет, Наташенька! Никаким твоим штучкам не остановить Оскара на его всесокрушающем пути наверх!» Оскар решительно задвинул ящик и закрыл секретер.
7
Когда в половине двенадцатого утра Наташка зашуршала ключом в двери квартиры, Оскар уже был вдребезги пьян. Напился же он от ужаса перед реакцией Наташки на изрезанные, столь любимые ею тряпочки. От испуга Оскар почему-то вспомнил о маске Алиена и успел натянуть ее на голову к моменту, когда Наташка вошла в свою спальню…
— Оскар! — вскрикнула Наташка. Маска Алиена, высоколобо-морщинисто бугрившаяся на его голове, не обманула ее. — Как ты попал сюда?
— Я влез в окно. — Оскар снял маску. — Ты была с Чарли, я знаю!
Оскар вырвал из рук Наташки большой черный пакет и заглянул в него. В пакете лежал белый Наташкин пеньюар и ее кружевная белая ночная рубашка.
— Какая же ты сука! — прошипел Оскар. — Животное! — крикнул он и, бессильно выронив пакет, бросился ничком на взбудораженную кровать и заплакал.
Оскар притворялся. На самом деле отчаянье и злоба его давно прошли. Он понимал, что Наташка невероятно рассердится на него за израненные свои одежды, и предпочел нападение защите. Он лежал на постели Наташки, упрятав лицо в кусок одеяла и закрывшись от мира руками, и всхлипывал…
— О? — начала Наташка жалостливо и, усевшись рядом с Оскаром, вдруг обняла его сзади и стала гладить рукой по голове. — О, миленький, не плачь, не надо! Наверное, я действительно чудовище, — произнесла Наташка с сомнением. — Я сама, честное слово, не знаю, почему я это делаю. Какая-то чуждая сила управляет мною и заставляет совершать поступки, которые я не хочу совершать…
Наташка запнулась. Оскар, не отнимая рук от лица, сквозь пальцы, чуть повернувшись, посмотрел на Наташку. Волосы Наташки чуть свалялись, лицо у нее было усталое и тихое. Из колодца двора проникал сквозь штору косой и слабый луч солнца, и от этого луча лицо Наташки сделалось слегка рыженькое, мутно-ленивое, слипшееся в уголках глаз и ужасно сексуальное. Рядом с Оскаром сидела женщина, только что явившаяся от другого мужчины, наверняка проведшая бессонную ночь, возможно ебанная гориллой Чарли в попку, возможно искренне, преданно и доверчиво заснувшая потом на груди Чарли-официанта… И все же Оскар любил ее. Оскар с восхищением заметил медовую сонность и грустность ее серо-голубых разбитых глаз. Однако он не мог сейчас сказать чудовищу, что она красива до непристойности и что Оскар любит чудовище до головокружения.
— Почему было нужно ебаться именно с этой свиньей?! — всхлипнул Оскар. — Почему? Я ни за что не поверю тебе, если ты скажешь, что он тебе нравится. Как я теперь буду смотреть на него, какими глазами, а? Ведь мне жить в этом городе, ведь я буду встречать его все время! — Оскар с яростью ударил кулаком в постель. Честно говоря, Оскар надеялся, что ему не придется никогда более встречать Чарли, живя среди Сюзен Вудъярд, Женевьев и Кати Стюарт этого города. — Мужчина мужчине волк! Вечная вражда идет между мужчинами. Выебавший мою самку — мой враг! — кричит Оскар. — Никакой ваш ебаный феминизм этого не уничтожит!!!
— А зачем ты сказал мне, чтобы я с ним больше не встречалась? — буркнула Наташка. — Запреты всегда действуют на меня отрицательно. Мне хочется нарушить…
— Ебаная дыра! — крикнул Оскар и вдруг заметил, что Наташкины брюки неплотно застегнуты, не до конца доведена «молния», и Наташкин маленький животик чуть приподнят, выпирает под брюками. Он положил руку на Наташкин животик и расстегнул «молнию».
— Что ты делаешь? — спросила удивленная Наташка.
— Скажи мне, как он тебя ебал? — прошептал Оскар, достигнув горячего животика Наташки. Под брюками на ней ничего не было.
— Больной, — сказала Наташка растерянно, — ужасно больной человек! Перестань. — Она попыталась оттолкнуть руки Оскара. — Перестань, не сейчас! Я устала!
— Конечно, ты устала, ебясь всю ночь, — говорил Оскар, уже стаскивая с бедер Наташки брюки. — Но ты выдержишь и меня, ты многое еще можешь выдержать, — шептал он. И так как у него не было времени, он стащил только один сапог и одну брючину с Наташки и прилег на нее, расстегивая ремень и свои брюки… — Многое…
Наташка блаженно закрыла глаза тотчас после того, как Оскар ввел в нее член.
— Ах, — вздохнул Оскар, — вот мы и опять в тебе, вот. Маленькая девочка смирилась и закрыла глазки, не в силах противостоять очередному мужчине. Беспомощная девочка, — шептал Оскар, ебя Наташку в ее порочную мякоть.
— Да, беспомощная девочка, да, — прошептала Наташка. — Да.
— Ох, мы все любим ебать нашу девочку, все любим снимать с нее трусики и ебать ее в незащищенную, сдавшуюся пипочку, — нашептывал Оскар в Наташкино ухо. У Наташки, полураскрытые, подрагивали губы. — Мы, старые и толстые, молодые и стройные, черные, американцы, всякие, мы любим ебать нашу принцессу, нашего ангела и оставлять в ее глубине нашу сперму…
— Да, все мальчики, да, всего мира, да, любят ебать меня… — шепчет Наташка.
— И я сейчас выплесну мою сперму далеко в горячую глубину нашей девочки, обрызгав ее розовые внутренности… Туда, где еще не высохла сперма других мужчин, в нашу девочку…
— Да, плесни, плесни туда, брызни ею… белой, — шепчет Наташка, скорчившись и ерзая под Оскаром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Он встал и прошелся по квартире. Остановился у секретера, потянул на себя один ящик. В ящике были письма. Взял наугад один из конвертов, вынул серый, плохой бумаги листок. Развернул.
«Дорогая доченька! Поздравляем тебя с Новым годом!» — начиналось письмо. Оскар свободно читал в свое время по-русски, изучал русский язык и в школе, и в университете, потом очень забыл язык лет на десять. Теперь же, общаясь с Наташкой, Оскар опять оживил свое знание русского.
«Мы очень рады с отцом, что у тебя есть новая интересная работа, да еще такая, за которую платят в Америке много денег, — читал Оскар. — Быть актрисой ты хотела, даже когда тебе было только пять лет. Мы очень счастливы, что теперь твоя мечта осуществилась».
«Врет Наташка родителям», — понял Оскар с удивлением. Но тотчас решил, что ничего другого Наташке и не остается. Не может же она написать папе — полковнику Советской Армии и маме (мама — член коммунистической партии), что их дочь Наташку содержит некрасивый шестидесятилетний женатый Джоэл, а для удовольствия она ебется с Оскаром, или с Чарли, или с кем захочет…
Оскар задвинул ящик и выдвинул следующий, рядом. На него взглянуло нагло его собственное лицо. Оскар в токсидо, самоуверенный и смотрящий прямо в объектив, с повисшими на нем Сюзен и Кати Стюарт… Наташка вырезала Оскара из журнала «Интервью». Оскар с удовольствием отметил обостренное внимание Наташки к его успехам в мире богатых и сильных. «Только начало, — пробормотал Оскар. — То ли еще будет, Наташенька! Никаким твоим штучкам не остановить Оскара на его всесокрушающем пути наверх!» Оскар решительно задвинул ящик и закрыл секретер.
7
Когда в половине двенадцатого утра Наташка зашуршала ключом в двери квартиры, Оскар уже был вдребезги пьян. Напился же он от ужаса перед реакцией Наташки на изрезанные, столь любимые ею тряпочки. От испуга Оскар почему-то вспомнил о маске Алиена и успел натянуть ее на голову к моменту, когда Наташка вошла в свою спальню…
— Оскар! — вскрикнула Наташка. Маска Алиена, высоколобо-морщинисто бугрившаяся на его голове, не обманула ее. — Как ты попал сюда?
— Я влез в окно. — Оскар снял маску. — Ты была с Чарли, я знаю!
Оскар вырвал из рук Наташки большой черный пакет и заглянул в него. В пакете лежал белый Наташкин пеньюар и ее кружевная белая ночная рубашка.
— Какая же ты сука! — прошипел Оскар. — Животное! — крикнул он и, бессильно выронив пакет, бросился ничком на взбудораженную кровать и заплакал.
Оскар притворялся. На самом деле отчаянье и злоба его давно прошли. Он понимал, что Наташка невероятно рассердится на него за израненные свои одежды, и предпочел нападение защите. Он лежал на постели Наташки, упрятав лицо в кусок одеяла и закрывшись от мира руками, и всхлипывал…
— О? — начала Наташка жалостливо и, усевшись рядом с Оскаром, вдруг обняла его сзади и стала гладить рукой по голове. — О, миленький, не плачь, не надо! Наверное, я действительно чудовище, — произнесла Наташка с сомнением. — Я сама, честное слово, не знаю, почему я это делаю. Какая-то чуждая сила управляет мною и заставляет совершать поступки, которые я не хочу совершать…
Наташка запнулась. Оскар, не отнимая рук от лица, сквозь пальцы, чуть повернувшись, посмотрел на Наташку. Волосы Наташки чуть свалялись, лицо у нее было усталое и тихое. Из колодца двора проникал сквозь штору косой и слабый луч солнца, и от этого луча лицо Наташки сделалось слегка рыженькое, мутно-ленивое, слипшееся в уголках глаз и ужасно сексуальное. Рядом с Оскаром сидела женщина, только что явившаяся от другого мужчины, наверняка проведшая бессонную ночь, возможно ебанная гориллой Чарли в попку, возможно искренне, преданно и доверчиво заснувшая потом на груди Чарли-официанта… И все же Оскар любил ее. Оскар с восхищением заметил медовую сонность и грустность ее серо-голубых разбитых глаз. Однако он не мог сейчас сказать чудовищу, что она красива до непристойности и что Оскар любит чудовище до головокружения.
— Почему было нужно ебаться именно с этой свиньей?! — всхлипнул Оскар. — Почему? Я ни за что не поверю тебе, если ты скажешь, что он тебе нравится. Как я теперь буду смотреть на него, какими глазами, а? Ведь мне жить в этом городе, ведь я буду встречать его все время! — Оскар с яростью ударил кулаком в постель. Честно говоря, Оскар надеялся, что ему не придется никогда более встречать Чарли, живя среди Сюзен Вудъярд, Женевьев и Кати Стюарт этого города. — Мужчина мужчине волк! Вечная вражда идет между мужчинами. Выебавший мою самку — мой враг! — кричит Оскар. — Никакой ваш ебаный феминизм этого не уничтожит!!!
— А зачем ты сказал мне, чтобы я с ним больше не встречалась? — буркнула Наташка. — Запреты всегда действуют на меня отрицательно. Мне хочется нарушить…
— Ебаная дыра! — крикнул Оскар и вдруг заметил, что Наташкины брюки неплотно застегнуты, не до конца доведена «молния», и Наташкин маленький животик чуть приподнят, выпирает под брюками. Он положил руку на Наташкин животик и расстегнул «молнию».
— Что ты делаешь? — спросила удивленная Наташка.
— Скажи мне, как он тебя ебал? — прошептал Оскар, достигнув горячего животика Наташки. Под брюками на ней ничего не было.
— Больной, — сказала Наташка растерянно, — ужасно больной человек! Перестань. — Она попыталась оттолкнуть руки Оскара. — Перестань, не сейчас! Я устала!
— Конечно, ты устала, ебясь всю ночь, — говорил Оскар, уже стаскивая с бедер Наташки брюки. — Но ты выдержишь и меня, ты многое еще можешь выдержать, — шептал он. И так как у него не было времени, он стащил только один сапог и одну брючину с Наташки и прилег на нее, расстегивая ремень и свои брюки… — Многое…
Наташка блаженно закрыла глаза тотчас после того, как Оскар ввел в нее член.
— Ах, — вздохнул Оскар, — вот мы и опять в тебе, вот. Маленькая девочка смирилась и закрыла глазки, не в силах противостоять очередному мужчине. Беспомощная девочка, — шептал Оскар, ебя Наташку в ее порочную мякоть.
— Да, беспомощная девочка, да, — прошептала Наташка. — Да.
— Ох, мы все любим ебать нашу девочку, все любим снимать с нее трусики и ебать ее в незащищенную, сдавшуюся пипочку, — нашептывал Оскар в Наташкино ухо. У Наташки, полураскрытые, подрагивали губы. — Мы, старые и толстые, молодые и стройные, черные, американцы, всякие, мы любим ебать нашу принцессу, нашего ангела и оставлять в ее глубине нашу сперму…
— Да, все мальчики, да, всего мира, да, любят ебать меня… — шепчет Наташка.
— И я сейчас выплесну мою сперму далеко в горячую глубину нашей девочки, обрызгав ее розовые внутренности… Туда, где еще не высохла сперма других мужчин, в нашу девочку…
— Да, плесни, плесни туда, брызни ею… белой, — шепчет Наташка, скорчившись и ерзая под Оскаром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75