— Мисс Гартон — компаньонка моей матери, — холодно ответил сэр Норман.
— Ну, раз уж это так необходимо, — сказал, вставая, Энтони Эшвин. — Надеюсь увидеть вас позже.
Он распахнул перед ней дверь, и Флер, выходя, ощутила на себе безмолвное неодобрение сэра Нормана. Когда дверь за ней закрылась, Флер услышала, как капитан Эшвин заметил:
— Вот это красотка! Где ты ее подобрал, Норман?
С пылающим лицом Флер взбежала наверх. Ожидавшая ее миссис Митчэм походила на кошку, добравшуюся до сливок.
— Что я вам говорила? — сказала она. — И не нужно было торопиться. Я же знала, что вам не захочется идти сюда, когда в столовой такая компания.
— Он шлет вам привет, — улыбнулась Флер. — И хочет зайти к вам.
Так и будет, — одобрительно заметила миссис Митчэм, — и Норман мне в этом не помешает. Мне всегда нравился этот парень — вероятно, потому, что он скверный мальчишка. Все Эшвины испорченные, а этот еще хуже других.
— В каком смысле?
— Известно в каком — карты и женщины, но он всегда был любимым кузеном Синтии. Они вместе росли. Я часто думала, что у нее к нему слабость. Во всяком случае, он постоянно бывал здесь, когда Синтия вышла за Нормана, а когда она уехала, он стал между ними кем-то вроде посредника. Норман его не выносит, впрочем, он мало кого выносит. Меня его симпатии и антипатии не волнуют. Ступайте вниз и скажите Энтони, что я хочу его видеть.
— Он еще не пообедал.
— Ну ладно, времени достаточно. Я слышала, его люди расположились в амбарах за гаражом. Самое подходящее место, он-то здесь все знает.
— Он, безусловно, знает достаточно, чтобы чувствовать себя как дома. Он сказал, что всю дорогу мечтал о рюмке портвейна.
— И насколько я его знаю, он на одной не остановится. Я хочу его видеть — поболтать с этим молодцем для меня как свежего воздуха вдохнуть. Позвоните.
Флер нажала кнопку звонка, вошла горничная.
— Ступайте вниз, Эванс, и скажите Бархему, что я приглашаю джентльменов пить портвейн у меня, — приказала миссис Митчэм. — И передайте ему, чтобы никаких отказов.
— Слушаю, мадам.
Эванс недовольно фыркнула, и Флер поняла, что она не одобряет такого легкомыслия. Эванс по-своему обожала миссис Митчэм и всячески ревновала, когда кто-нибудь другой что-то делал для нее.
Она и Флер приготовилась считать врагом, но, обнаружив постепенно, что та не собирается вмешиваться во что-либо, связанное до здоровьем хозяйки, снизошла до некоторой любезности.
— И еще, Эванс, — закричала миссис Митчэм, когда горничная уже выходила, — дайте мне пудреницу и шкатулку с драгоценностями. Надо мне себя немного приукрасить. Впрочем, вряд ли он станет на меня глядеть, когда вы тут.
— Я не верю, что вы одобряете подобных молодых людей, — сказала Флер. — После всего того, что вы мне тут наговорили, по-моему, самое лучшее для меня — отправляться спать.
— Сегодня вечером я вам посоветовала найти себе мужа или любовника. Из Энтони получился бы невозможный муж, но любовник он отличный, насколько я могу судить.
Эванс фыркнула от негодования, подавая ей шкатулку. Миссис Митчэм дождалась, пока служанка вышла, с шумом захлопнув за собой дверь.
— Бедняжка Эванс, много лет назад ей не повезло в любви. Она не выносит, если кто-то счастлив. Ее полезно немного подразнить, но все-таки несправедливо, что к некоторым женщинам мужчины липнут, как мухи на мед, а другим, вроде Эванс, — единственный случай выпадет, да и тот они упустят.
Открыв шкатулку, миссис Митчэм надела нитку жемчуга, добавила еще колец к тем, что уже украшали ее распухшие пальцы, и надела бриллиантовый браслет.
— Взгляните на это кольцо, видите, как оно сверкает. Я обожаю драгоценности, мне сколько ни дай, все будет мало. Когда я здесь поселилась, Норман сказал: «Мама, ты можешь иметь все, что захочешь. Чего бы ты хотела?»
«Бриллиантов! — воскликнула я. — И как можно больше!» Я мало заработала за свою жизнь, что грехом, что добродетелью. Сказать вам правду, я отдавала куда больше, чем получала. Так хоть в старости я могу нарядиться так, как мне всегда хотелось?
Бедный Норман, он этого не понимает, но старается. Он мне тогда сразу подарил этот браслет и теперь всегда дарит что-нибудь на каждое Рождество и на дни рождения. Если я доживу до девяноста, у меня будет неплохая коллекция, которую я оставлю кому захочу.
— Она должна перейти к вашим внукам, — сказала Флер.
Я и твержу об этом Норману, но, похоже, у меня столько же шансов их дождаться, сколько у Эванс родить тройню. Да ладно, я смогу найти им подходящее место, где их будут ценить.
С этими словами она взглянула на Флер, и у той возникло подозрение, что она уже не первая, кого пытаются искушать намеками на наследство.
Мысль обо всех этих женщинах, вожделенно жаждущих драгоценностей миссис Митчэм, вызвала у Флер легкую тошноту.
— Я бы на вашем месте приказала похоронить себя в них, — язвительно предложила она и с удовлетворением почувствовала, что на этот раз последнее слово осталось за ней.
Флер положила шкатулку в ящик комода. Миссис Митчэм едва успела напудрить нос и поправить перед ручным зеркальцем парик, как открылась дверь.
Вошел сэр Норман.
— Где Энтони? — спросила его мать.
— Я его отправил заняться командой, — сухо отвечал Норман. — Вам уже слишком поздно принимать гостей.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Флер вошла в свою маленькую гостиную и устало опустилась в кресло.
Было только десять часов, и спать не хотелось. И в то же время она чувствовала себя утомленной после сцены, свидетельницей которой она только что оказалась: миссис Митчэм визгливо осыпала сына оскорблениями; сэр Норман сохранял непоколебимое упрямое спокойствие.
Сама Флер всячески старалась оставаться в стороне, но миссис Митчэм волей-неволей и ее втянула в спор.
Желанный конец этой сцене положила Эванс. Она прогнала сэра Нормана и Флер из спальни, яростно кудахча на них вполголоса, как курица, воображающая, что ее цыпленок в опасности.
— Вы же знаете… это вредно для сердца… она этого не переносит… о чем вы только думаете…
Сэр Норман и Флер оказались в коридоре, дверь за ними с шумом захлопнулась — обычный способ Эванс выражать свое неудовольствие.
Флер испытывала смущение, и на какой-то момент ей показалось, что сэр Норман слегка озадачен; но затем он сказал серьезно, как бы торопясь объясниться и найти себе оправдание:
— Ей вредно всякое возбуждение, особенно поздно вечером.
— Я бы сказала, возбуждение бывает разного рода, — холодно возразила Флер, — вредное и не очень.
— Что вы имеете в виду? — начал было сэр Норман обвиняющим тоном, не тут же остановился.
Флер надеялась, что он собирается с ней поспорить, проявить какие-то человеческие чувства. Но, как бы внутренне пожав плечами и решив пренебречь ее мнением, он выпрямился и сказал неприятным тоном:
— Когда речь идет о здоровье моей матери, я строго следую указаниям доктора и надеюсь, что и вы, мисс Гартон, постараетесь поступать так же.
Когда он повернулся и пошел по коридору, у Флер возникло безумное желание закричать ему вслед, высказать все, что она хотела бы сказать, но она вспомнила, что такое вульгарное поведение не оказывает на него никакого воздействия.
Крики и оскорбления его матери разбивались об него, как о каменную стену. Все это было неприлично и довольно противно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45