Дорогая моя, неужели мы не можем забыть свое прошлое?
Еще некоторое время она оставалась в его объятиях. Потом он неожиданно отпустил ее. Флер стояла в нерешительности, вся дрожа. Норман отошел к камину и, повернувшись к ней спиной, уставился на огонь.
— А теперь вам лучше уйти, — сказал он сухо. — У меня такое чувство, что я снова сделал глупость.
Флер страстно желала сказать что-нибудь, утешить его, но только могла смотреть ему в спину, чувствуя, что любые слова были бы сейчас неуместными и ненужными.
Поскольку он больше не шевельнулся и не сказал ни слова, она тихо вышла, беззвучно прикрыв за собой дверь.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
На следующий день Флер испытывала крайнее смущение при мысли о встрече с сэром Норманом.
Часами она мучительно думала, что ему скажет, как сможет снова поднять вопрос об их браке и дать ему раз и навсегда понять, что это невозможно.
Однако события разворачивались так стремительно, что у них не было возможности увидеться наедине. Сначала все внимание Нормана заняли двое неожиданно прибывших чиновников из министерства авиационной промышленности. Потом Синтии стало хуже, то и дело приезжали врачи, в любое время суток приходилось принимать специалистов из Лондона; в накрахмаленных халатах и шапочках, как растревоженные голубки, порхали по дому сестры.
Флер с ног сбилась, тем более что миссис Митчэм, чувствуя себя вне общей суеты, пыталась все время настоять на праве единоличного владения своей компаньонкой.
Как-то раз Флер заметила на столе в вестибюле местную газету. На свадебной фотографии она увидела Джека.
Она замерла на мгновение, каждым мускулом тела ожидая знакомой боли, но затем постепенно расслабилась, убедившись, что каким-то непонятным образом этот человек утратил способность причинять ей огорчение. Он остался в прошлом.
Она уже не могла вспомнить теперь, как давно это было, когда она плакала, тоскуя о нем; сколько недель, а может, и месяцев прошло с тех пор, как она засыпала, шепча его имя, протягивая в пустоту руки.
Она спокойно смотрела, как он, улыбаясь, стоит в церковных дверях под руку с Нэнси.
Подпись под фотографией гласила: «Великое событие местного значения», а в тени дверной арки, сразу за новобрачными, Флер могла различить поджатые губы и тонкие резкие черты миссис Рейнольдс.
Неожиданно ее охватила радость, что она избежала этой самодовольной респектабельности, неизбежной посредственности их жизни.
А что же Джек? Каковы ее чувства к Джеку? — спрашивала она себя, прекрасно понимая, что, потеряв Джека, она сохранила свободу.
«Я свободна!» — воскликнула она вечером, уже в постели. И почему только люди вечно ищут любви, веря, что она приносит больше счастья, чем
независимость?
Флер тут же подумала о сэре Нормане и вздохнула.
«Но он не любит меня, — подумала она, — так, как я любила Люсьена и Джека. Его любовь другая».
Но так ли это? Разве любовь всегда одинакова — минуты ни с чем не сравнимого восторга и минуты полного беспредельного отчаяния?
Ее тревожили мысли о сэре Нормане. Если он так любит ее, не принесет ли она ему несчастье и новые страдания после всего, что он уже пережил.
Ему не везло с женщинами — сначала мать, потом Синтия, а теперь она сама.
Бедный сэр Норман! Флер пожалела его, но это чувство показалось ей смешным. Кто, находясь в здравом уме, может пожалеть сэра Нормана Митчэма, миллионера, промышленного магната и одного из самых важных лиц, занятых в обороне страны?!
Не в силах заснуть, Флер ворочалась с боку на бок. Возможно ли помочь ему, сделать его счастливым, не жертвуя собой?
Все еще думая о Нормане, Флер забылась тяжелым сном. Она проснулась от резкого стука в дверь.
— Мисс Гартон, можно к вам?
В двери показалась ночная сестра Синтии.
— Да, конечно. — Флер села в постели и включила свет. — В чем дело? Что-нибудь случилось?
— Простите, что разбудила вас, меня заставила леди Синтия. Она хочет вас видеть.
— Сейчас? — воскликнула Флер.
Она взглянула на свой маленький дорожный будильник. Было двадцать минут третьего.
— Я пыталась ее разубедить, — извиняющимся тоном объяснила сестра, — но она так настаивала, что мне пришлось согласиться. Она плохо провела день, и важно не разволновать ее сейчас.
— Иду, — сказала Флер, вставая. — Вы не знаете, чего она хочет?
Она не говорит. Сказала только, что хочет видеть вас, и настояла, чтобы я дала ей «бодрящие» капли. Давать их можно только в крайних случаях, но что поделаешь, когда человеку так плохо, по-моему, не имеет значения, что он делает. При таких обстоятельствах мое правило: делай, что хочешь, пока можешь. Так я скажу ей, что вы придете?
— Да, пожалуйста, я сейчас.
Накинув халат, Флер присела на минуту перед зеркалом. Она кое-как причесалась, напудрила нос и поспешила к Синтии.
В комнате больной горел камин и разливался изысканный аромат гвоздик и лилий из оранжереи, стоявших в больших вазах на туалетном столике.
— Входите, Флер, — сказала Синтия. — Вы очень рассердились, что вас разбудили?
— Разумеется, нет. Вы же знаете, что я всегда готова прийти, когда нужна вам.
Внезапно она с болью заметила, как плохо выглядела Синтия. Лицо ее за последние несколько недель страшно осунулось, глаза казались неестественно громадными и темными.
Голос у Синтии был совсем слабым. Зная, какого усилия ей стоит говорить, Флер подвинула стул поближе к кровати.
— Мы одни? — спросила Синтия.
Ночная сестра услышала этот вопрос и, кивнув Флер, вышла, осторожно прикрыв за собой дверь.
— Да, мы совсем одни.
— Тогда слушайте, — начала Синтия. — Я хочу, чтобы вы помогли мне, Флер. Вы обещаете мне помочь?
— Ну конечно. Если я только могу что-то сделать, я буду счастлива.
— Вы еще не знаете, о чем я собираюсь вас просить, но вы — единственная, кто может мне помочь, я это знаю.
— Тогда скажите мне, что это.
Синтия помолчала немного и, испытующе глядя на Флер, продолжила:
— Вы знаете, что я умираю. Нет, не возражайте, прошу вас. Мне это слишком хорошо известно. Я наблюдала за лицами докторов и сестер и знаю, что надежды нет. Они пытались сделать все возможное, но у них ничего не вышло. Это вопрос нескольких недель, быть может, дней, и мне все равно; понимаете, я прожила свою жизнь и готова уйти, но прежде, чем я умру, у меня есть одно желание, одно маленькое желание.
— Какое?
— Увидеть моего сына.
Флер сделала невольное движение, выражающее удивление.
— Вот об этом я и хочу вам рассказать, и вот почему: вы — и только вы — можете помочь мне.
Ее голос ослабел настолько, что едва доносился. Она указала Флер на пузырек на столике у кровати.
— Дайте мне три капли с водой.
— Может, лучше спросить сестру?
— Не нужно.
Флер повиновалась. Когда Синтия выпила капли, голос ее вновь окреп. Она откинулась на подушки и протянула руку.
— Дайте мне вашу руку, Флер. Подвиньтесь поближе. Это долгая история, надеюсь, у меня хватит сил довести ее до конца.
Флер повиновалась. Худая маленькая рука Синтии, горячая и сухая, с удивительной силой вцепилась в руку Флер. За этой решимостью чувствовалось колоссальное усилие воли.
— Вам известно, почему я вышла за Нормана, — начала Синтия. — Мы уже говорили об этом раньше. Но ни вы, ни Норман не знаете, что, выходя за него, я была безумно влюблена в другого — моего кузена Джеральда, которого я знала с детства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Еще некоторое время она оставалась в его объятиях. Потом он неожиданно отпустил ее. Флер стояла в нерешительности, вся дрожа. Норман отошел к камину и, повернувшись к ней спиной, уставился на огонь.
— А теперь вам лучше уйти, — сказал он сухо. — У меня такое чувство, что я снова сделал глупость.
Флер страстно желала сказать что-нибудь, утешить его, но только могла смотреть ему в спину, чувствуя, что любые слова были бы сейчас неуместными и ненужными.
Поскольку он больше не шевельнулся и не сказал ни слова, она тихо вышла, беззвучно прикрыв за собой дверь.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
На следующий день Флер испытывала крайнее смущение при мысли о встрече с сэром Норманом.
Часами она мучительно думала, что ему скажет, как сможет снова поднять вопрос об их браке и дать ему раз и навсегда понять, что это невозможно.
Однако события разворачивались так стремительно, что у них не было возможности увидеться наедине. Сначала все внимание Нормана заняли двое неожиданно прибывших чиновников из министерства авиационной промышленности. Потом Синтии стало хуже, то и дело приезжали врачи, в любое время суток приходилось принимать специалистов из Лондона; в накрахмаленных халатах и шапочках, как растревоженные голубки, порхали по дому сестры.
Флер с ног сбилась, тем более что миссис Митчэм, чувствуя себя вне общей суеты, пыталась все время настоять на праве единоличного владения своей компаньонкой.
Как-то раз Флер заметила на столе в вестибюле местную газету. На свадебной фотографии она увидела Джека.
Она замерла на мгновение, каждым мускулом тела ожидая знакомой боли, но затем постепенно расслабилась, убедившись, что каким-то непонятным образом этот человек утратил способность причинять ей огорчение. Он остался в прошлом.
Она уже не могла вспомнить теперь, как давно это было, когда она плакала, тоскуя о нем; сколько недель, а может, и месяцев прошло с тех пор, как она засыпала, шепча его имя, протягивая в пустоту руки.
Она спокойно смотрела, как он, улыбаясь, стоит в церковных дверях под руку с Нэнси.
Подпись под фотографией гласила: «Великое событие местного значения», а в тени дверной арки, сразу за новобрачными, Флер могла различить поджатые губы и тонкие резкие черты миссис Рейнольдс.
Неожиданно ее охватила радость, что она избежала этой самодовольной респектабельности, неизбежной посредственности их жизни.
А что же Джек? Каковы ее чувства к Джеку? — спрашивала она себя, прекрасно понимая, что, потеряв Джека, она сохранила свободу.
«Я свободна!» — воскликнула она вечером, уже в постели. И почему только люди вечно ищут любви, веря, что она приносит больше счастья, чем
независимость?
Флер тут же подумала о сэре Нормане и вздохнула.
«Но он не любит меня, — подумала она, — так, как я любила Люсьена и Джека. Его любовь другая».
Но так ли это? Разве любовь всегда одинакова — минуты ни с чем не сравнимого восторга и минуты полного беспредельного отчаяния?
Ее тревожили мысли о сэре Нормане. Если он так любит ее, не принесет ли она ему несчастье и новые страдания после всего, что он уже пережил.
Ему не везло с женщинами — сначала мать, потом Синтия, а теперь она сама.
Бедный сэр Норман! Флер пожалела его, но это чувство показалось ей смешным. Кто, находясь в здравом уме, может пожалеть сэра Нормана Митчэма, миллионера, промышленного магната и одного из самых важных лиц, занятых в обороне страны?!
Не в силах заснуть, Флер ворочалась с боку на бок. Возможно ли помочь ему, сделать его счастливым, не жертвуя собой?
Все еще думая о Нормане, Флер забылась тяжелым сном. Она проснулась от резкого стука в дверь.
— Мисс Гартон, можно к вам?
В двери показалась ночная сестра Синтии.
— Да, конечно. — Флер села в постели и включила свет. — В чем дело? Что-нибудь случилось?
— Простите, что разбудила вас, меня заставила леди Синтия. Она хочет вас видеть.
— Сейчас? — воскликнула Флер.
Она взглянула на свой маленький дорожный будильник. Было двадцать минут третьего.
— Я пыталась ее разубедить, — извиняющимся тоном объяснила сестра, — но она так настаивала, что мне пришлось согласиться. Она плохо провела день, и важно не разволновать ее сейчас.
— Иду, — сказала Флер, вставая. — Вы не знаете, чего она хочет?
Она не говорит. Сказала только, что хочет видеть вас, и настояла, чтобы я дала ей «бодрящие» капли. Давать их можно только в крайних случаях, но что поделаешь, когда человеку так плохо, по-моему, не имеет значения, что он делает. При таких обстоятельствах мое правило: делай, что хочешь, пока можешь. Так я скажу ей, что вы придете?
— Да, пожалуйста, я сейчас.
Накинув халат, Флер присела на минуту перед зеркалом. Она кое-как причесалась, напудрила нос и поспешила к Синтии.
В комнате больной горел камин и разливался изысканный аромат гвоздик и лилий из оранжереи, стоявших в больших вазах на туалетном столике.
— Входите, Флер, — сказала Синтия. — Вы очень рассердились, что вас разбудили?
— Разумеется, нет. Вы же знаете, что я всегда готова прийти, когда нужна вам.
Внезапно она с болью заметила, как плохо выглядела Синтия. Лицо ее за последние несколько недель страшно осунулось, глаза казались неестественно громадными и темными.
Голос у Синтии был совсем слабым. Зная, какого усилия ей стоит говорить, Флер подвинула стул поближе к кровати.
— Мы одни? — спросила Синтия.
Ночная сестра услышала этот вопрос и, кивнув Флер, вышла, осторожно прикрыв за собой дверь.
— Да, мы совсем одни.
— Тогда слушайте, — начала Синтия. — Я хочу, чтобы вы помогли мне, Флер. Вы обещаете мне помочь?
— Ну конечно. Если я только могу что-то сделать, я буду счастлива.
— Вы еще не знаете, о чем я собираюсь вас просить, но вы — единственная, кто может мне помочь, я это знаю.
— Тогда скажите мне, что это.
Синтия помолчала немного и, испытующе глядя на Флер, продолжила:
— Вы знаете, что я умираю. Нет, не возражайте, прошу вас. Мне это слишком хорошо известно. Я наблюдала за лицами докторов и сестер и знаю, что надежды нет. Они пытались сделать все возможное, но у них ничего не вышло. Это вопрос нескольких недель, быть может, дней, и мне все равно; понимаете, я прожила свою жизнь и готова уйти, но прежде, чем я умру, у меня есть одно желание, одно маленькое желание.
— Какое?
— Увидеть моего сына.
Флер сделала невольное движение, выражающее удивление.
— Вот об этом я и хочу вам рассказать, и вот почему: вы — и только вы — можете помочь мне.
Ее голос ослабел настолько, что едва доносился. Она указала Флер на пузырек на столике у кровати.
— Дайте мне три капли с водой.
— Может, лучше спросить сестру?
— Не нужно.
Флер повиновалась. Когда Синтия выпила капли, голос ее вновь окреп. Она откинулась на подушки и протянула руку.
— Дайте мне вашу руку, Флер. Подвиньтесь поближе. Это долгая история, надеюсь, у меня хватит сил довести ее до конца.
Флер повиновалась. Худая маленькая рука Синтии, горячая и сухая, с удивительной силой вцепилась в руку Флер. За этой решимостью чувствовалось колоссальное усилие воли.
— Вам известно, почему я вышла за Нормана, — начала Синтия. — Мы уже говорили об этом раньше. Но ни вы, ни Норман не знаете, что, выходя за него, я была безумно влюблена в другого — моего кузена Джеральда, которого я знала с детства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45