Она представляла, как очарователен в этот вечерний час Прайори, алый закат отражается в озере, слышно пение птиц, странный покой и тишина снисходят на дом и сад, словно невидимая божественная рука, благословляя, простирается над ними.
«Почему я ушла?» — спрашивала себя Флер. Ответ ей был слишком хорошо известен — она не могла оставаться в Прайори, сознавая, что не оправдала доверие Нормана, утратила его уважение и привязанность.
Какое малодушие она проявила по отношению к нему! Но в то же время какой-то тайный инстинкт подсказывал ей, что он, в свою очередь, тоже причинил ей боль, ранил ее глубже, чем это кому-либо до сих пор удавалось.
Теперь ей казалось, что странное чувство, овладевавшее ею, когда она думала о Нормане, исходило из самой глубины ее существа и было настолько всепоглощающим, что не шло ни в какое сравнение с любовью, пережитой ею в прошлом.
Ее любовь к Люсьену и Джеку — что это было за чувство? Волнение, возбуждение, сознание, что ее любят, взаимное притяжение молодости, бездумное влечение пчелы к медоносному цветку.
Ее чувство к Норману было совсем другим.
Оно было подобно дереву, медленно растущему, но уверенно набирающему силу, корни которого проникают все дальше и дальше вглубь, так что оно может устоять против бури и урагана, против горя и бедствий — эти корни не вырвать и не уничтожить никакой силой.
— О боже! — взмолилась Флер. — Что же мне делать?
Она провела в этой гостинице три дня, занимаясь поисками работы.
На бирже труда к ней отнеслись с участием, но в то же время подыскать ей работу было непросто, так как она еще не совсем оправилась. Флер побывала у врача, который сказал, что еще по меньшей мере месяца полтора ей надо поберечься.
— Иначе я не отвечаю за последствия, — добавил он. — У вас еще не все в порядке с сердцем. Вам лучше было бы пожить за городом.
— Нет, мне лучше в Лондоне, — возразила Флер, ничем не объясняя своего предпочтения.
Врач не мог понять, что в совершенно новом окружении, так непохожем на то, с которым она рассталась, Флер было легче забыть еще один период своей жизни, безвозвратно отошедший в прошлое.
Сегодня наконец она узнала о месте, которое, судя по всему, могло бы ей подойти.
Это оказалась скучная монотонная работа в адвокатской конторе, но она была в пределах ее возможностей, поскольку там не требовалось знания стенографии и машинописи, в чем Флер была не сильна.
Завтра она должна была явиться на собеседование, но Флер с каким-то чувством обреченности сознавала, что вопрос уже решен. Будущее представлялось ей длинным темным туннелем без единого просвета впереди.
— Наверное, я очень глупа! — вслух сказала Флер.
Кто еще так поспешно покинул бы Прайори, не услышав из уст Нормана окончательный приговор.
Но с другой стороны, как по-другому можно было истолковать его ледяной тон, когда он выслал ее из библиотеки заняться приготовлениями к приезду Джерри? И он явно избегал ее все время до самого дня похорон.
Помимо всего прочего, Флер чувствовала, что в силу каких-то необъяснимых, но неизбежных причин между ней и Норманом стоял Джерри. Как это ни нелепо, но она не могла избавиться от мысли, что Норман завладел его законным правом и положением.
Милый маленький Джерри! Флер с любовью вспоминала о сыне Синтии.
Странно было думать, что в семье, выбранной для него матерью, его окружало счастье и благополучие, что он вырастет, не зная мрачных трагедий и страстей, сопутствовавших его рождению.
Синтию взял к себе господь; будущее Джерри было устроено… оставался только Норман. Флер внезапно закрыла лицо руками и опустилась на кровать.
Она горячо молилась о будущем Нормана, чтобы он смог обрести покой, освободиться от своих внутренних терзаний…
Флер не знала, как долго просидела в таком положении, но, когда она отняла руки от лица, уже стемнело.
Она не стала раздеваться. Просто продолжала сидеть в вечернем сумраке, наблюдая за тем, как в темнеющем небе одна за другой появлялись звезды.
«Завтра, — думала она, — завтра я отсюда уеду. Я больше не могу выносить эту обстановку. Найду что-нибудь повеселее, посовременнее — есть же не такие унылые гостиницы или пансионы».
Флер написала в свой банк и попросила перевести ее счет из Сифорда в Лондон. Хорошо, что на ее счету было еще достаточно денег, поскольку она покинула Прайори, не получив жалованья.
Флер не могла не сознавать, что если оценивать проведенное ею в Прайори время не в деньгах, она вложила туда больше, чем получила, — свою преданность, привязанность, наконец, любовь…
Этот дом как будто смывал со всех в нем живущих все поверхностное и обнажал самые глубокие чувства — не всегда счастливые, но необычайно сильные.
Устало закрыв глаза, Флер думала: неужели, как Синтию и Нормана, призрак Прайори будет преследовать ее до конца дней? Уж не вампир ли это, питающийся человеческими страданиями?
Внезапно в дверь постучали.
Флер с трудом собралась с мыслями, чтобы ответить, — так глубоко она погрузилась в воспоминания. Потом она встала и открыла дверь.
За дверью стояла горничная — маленькая девушка, походившая в своем переднике с оборками и кокетливой наколке на ребенка в маскарадном костюме.
— К вам гость, мисс.
— Ко мне?! — удивленно воскликнула Флер. — Кто бы это мог быть, ведь уже очень поздно?
— Один джентльмен, мисс. Сейчас почти одиннадцать, и я сама уже собиралась — ложиться, а старые дамы давно улеглись. В гостиной сейчас никого нет.
Не сказав ни слова, Флер начала медленно спускаться по лестнице. Сердце у нее забилось с непреодолимой силой, в нем вспыхнула отрадная надежда.
«Нет! — думала она. — Этого не может быть!»
И все же она молилась, чтобы это было так.
Флер открыла дверь в гостиную. В дальнем ее конце у холодного камина стоял Норман.
Сперва ей показалось, что он стал выше ростом и шире в плечах; он словно возвышался над этой убогой комнатой с ее разношерстной мебелью и китайскими вазами с искусственными цветами.
«Никогда не видела, чтобы он так выглядел», — подумала Флер.
И тут она поняла. Раньше она всегда видела его на фоне Прайори. Вне Прайори Норман приобрел свою собственную значительность; его характер, его личность, так проигрывавшие в сравнении с величественным поместьем, теперь ничто не ущемляло и не искажало.
Он не сделал ни одного движения ей навстречу и не сказал ни слова, пока она не подошла к нему, а потом спросил в своей обычной резкой манере:
— Почему вы бежали?
Сердце у Флер бешено колотилось, во рту пересохло. Она ответила вопросом на вопрос:
— Как вы нашли меня?
— Сегодня утром я позвонил в ваш банк. Там сказали, что вы им писали, и я приехал, как только смог освободиться.
— Мне очень жаль, что я доставила вам… столько беспокойства.
— Вы не ответили на мой вопрос. Почему вы бежали?
— Я не могу ответить.
Флер опустила глаза, не в силах встретиться с ним взглядом.
— Почему?
Этот допрос доставлял Флер такую неизъяснимую радость, что ей хотелось смеяться.
— Я не могу… объяснить.
Норман взял ее за плечи. Она вспомнила вечер в Прайори, когда он так же опустил руки ей на плечи, но сейчас ее реакция была совсем иной.
Она не чувствовала ни смущения, ни страха, только огромную, бесконечную радость, которую нельзя было выразить никакими словами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45