Что ты чувствуешь?
— Пока ничего особенного. Хотя, пожалуй, что я не в своей тарелке. Как пикша в железах…
— Все это пустое. Не сопротивляйся. Ты хочешь спать, Порник. Твои веки тяжелеют… Глаза плохо видят… Они закрываются… Ты сейчас заснешь…
— Извините, хозяин, — скороговоркой молвил моряк, — но… Сдается мне, что я рухну сейчас… да со всего маху…
— Нет, дружище, ты спишь… Так спи, Порник… Спи и слушай… Я так хочу!
. Не прошло и минуты с начала этого странного эксперимента, а старший боцман, неподвижный, словно статуя, сморщив лоб и широко открыв глаза, застыл, не произнося больше ни слова. Капитан молча поглядел на господина Синтеза с удивлением, граничившим с оторопью.
— Ты спишь, Порник, не так ли? — спокойно продолжил господин Синтез.
— Да, хозяин, — изменившимся голосом ответил боцман.
— Попытайся закрыть глаза.
— Я… я не могу…
— Попробуй!
— Не смогу, если вы не захотите…
— Прикрой глаза правой рукой.
— Но дело в том… Дело в том, что я не в силах поднять руку…
— Попробуй.
— Невозможно! Хозяин, ее как будто линем к телу привязали…
— Но ты-то тем не менее человек сильный…
— Вы делаете меня слабым.
— А теперь я желаю, чтоб твои глаза закрылись и ты вращал руками.
По-прежнему молчавший капитан с нарастающим удивлением увидел,\что веки матроса тотчас же опустились, и он с головокружительной скоростью завертел руками.
— Попробуй, — .снова заговорил господин Синтез, — открыть глаза и прекратить двигать руками.
— Невозможно, совершенно невозможно, хозяин…
— Собери все свои силы.
— У меня не осталось никаких сил, я не могу больше…
— Хватит! Стоп!
На слове «стоп» вращательные движения прекратились, но глаза боцмана по-прежнему оставались закрытыми.
— Ты ясно все видишь, Порник, не правда ли?
— Совершенно ясно, хозяин.
— Ну тогда, сходи-ка, дружище, в соседнюю комнату, где ты никогда не был, возьми графин, стакан и принеси мне.
Моряк, хотя глаза его оставались по-прежнему закрытыми, решительно направился к двери, отворил ее, зашел на мгновение внутрь и вернулся с графином и стаканом.
— Знаете ли вы, что находится в сосуде? — обратился господин Синтез к капитану.
— Вероятно, вода.
— Вы правы, вода.
— У тебя, Порник, наверно, жажда. Не хочешь ли промочить себе глотку стаканчиком этой водки?
Моряк не мешкая наполнил стакан и, подняв его, заявил:
— Ваше здоровье, хозяин! — Затем с видимым удовольствием выпил. — Знатная, однако, водка! Настоящая адмиральская! — восхитился он, залпом осушив стакан.
— Если хочешь, можешь выпить всю бутылку до дна.
— Прошу прощения, хозяин, но я буду пьян в стельку.
— Как знаешь. Тогда поставь графин на стол. А теперь, — безо всякого перехода велел господин Синтез, — ты больше не Порник, боцман с «Анны». Ты мой ассистент-зоолог господин Роже-Адамс.
При этих словах матрос приосанился, заправил пряди волос за уши и, кокетливо теребя бородку — жест, свойственный профессору зоологии, — поднес к глазам воображаемый лорнет.
— Ну, что поделываете сегодня, господин Артур?
— Я возвращаюсь из лаборатории, — объявил боцман несколько манерным голосом Роже-Адамса. — Имею честь и удовольствие сообщить вам массу новостей.
— О-о, ну посмотрим, посмотрим, — с деланным нетерпением сказал Мэтр.
— На настоящем этапе развития науки не подлежит сомнению, что следует рассматривать плавательный пузырь у рыб как предтечу легких наземных позвоночных.
— Вы совершенно правы.
— Однако ныне существующие свидетельства такой трансформации, восходящей к древнейшим временам, достаточно редки.
— Но все-таки они существуют.
— Совершенно верно. Одно из них только что обнаружено в нашей лаборатории. Речь идет о рыбе, которая водится в местных водах и, если не ошибаюсь, в Австралии и Новой Гвинее. Это ceratodus, описанная каким-то американским естествоиспытателем (увы, не помню его имени). Так вот, Мэтр, препарируя рыбу, я обнаружил воздушный пузырь, по бокам которого располагались два симметричных дыхательных кармана. Благодаря такому анатомическому расположению, думается, рыба может, пусть и временно, замещать водную среду воздушной.
— Прекрасно. Благодарю вас.
Капитан, которому от происходящего становилось не по себе, испытывал некоторый ужас и даже не пытался этого скрывать.
— Я намеренно достаточно далеко завел эксперимент, — бесстрастно продолжал господин Синтез, — не столько даже из научного интереса, сколько для того, чтобы убедить вас. Ведь, поскольку вначале речь шла о вещах обыденных, вы могли подумать, будто Порник ломает комедию. Но, услышав, как безграмотный матрос ни с того ни с сего с полным знанием дела рассуждает о сложнейших проблемах зоологии, вы, вне всякого сомнения, убедились, что с его стороны не было никакого подвоха.
— Но это ужасно, Мэтр, ужасно…
— Наоборот, нет ничего более простого и натурального. Я нашел прекрасного подопытного и, загипнотизировав, внушил ему то, что мне заблагорассудилось. Очень удачный шарж на Роже-Адамса, показанный нашим испытуемым, — моя заслуга, ибо я выступал в роли суфлера!
— И что же он теперь будет делать?
— Он целиком и полностью в моем распоряжении.
— Вы хотите сказать, Мэтр, что он будет…
— Именно так, и вы это скоро увидите. Когда кончится гипнотический сон, все, что я ему внушил, останется в его сознании и он не сможет ни на йоту отклониться от соблюдения навязанных ему правил. В этом-то и вся штука.
— Скажи-ка мне, Порник, ты больше не боишься злых духов?
— Злых духов? — посмеиваясь, переспросил боцман. — Я ничего не боюсь, хозяин.
— Вот и слава Богу. В дальнейшем, услышав взрывы, ты будешь знать, что это просто результат деятельности вулканов и в них нет ничего таинственного.
— Да, хозяин.
— Теперь ты не посмеешь сомневаться в том, что наши корабли, несмотря на отсутствие пара и мачт, смогут вернуться в цивилизованные страны. Понятно?
— Да, хозяин. Корабли, обритые, как понтоны, не имея угля для топок, вернутся обратно по вашему приказу. Вы знаете для этого способ.
— И наконец, вопрос еды. Вам больше не будут выдавать паек. Но, так как без пищи жить нельзя, вы будете питаться тем, чем ежедневно питаюсь я.
— Хорошо, хозяин.
— От моего обычного рациона, несмотря на отсутствие привычки, ты не будешь испытывать муки голода. Запомни, ты будешь весел, как никогда, и сыт, как если бы съел двойной паек. Ты так же, как раньше, смел и силен. Избавленный от голода и жажды, ни о чем не заботясь, ты сможешь терпеливо дожидаться окончания работ, ревностно служа мне. Я так хочу! Слышишь? Я так хочу! Выкинь из головы все прежние мысли о бунте.
— Уже выкинул, хозяин.
— А теперь с закрытыми глазами ты поднимешься на палубу, дашь доброго пинка рулевому, который вот уже три минуты дремлет на вахте, забыв в полдень отбить склянки , а затем проснешься.
— Хорошо, хозяин.
— Ты не вспомнишь о том, что здесь происходило, до тех пор, пока я не спрошу тебя о злых духах. Об остальном ни о чем не забывай. Ни о чем! Такова моя воля . Когда проснешься, по одному приведешь ко мне всех боцманов, сначала с «Анны», затем с «Ганга». А теперь вперед, дружище!
— Рад служить, хозяин, — почтительно ответил матрос, с закрытыми глазами двинулся прямиком к задремавшему рулевому и влепил ему пинок под зад.
— Ты снят с винного довольствия!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
— Пока ничего особенного. Хотя, пожалуй, что я не в своей тарелке. Как пикша в железах…
— Все это пустое. Не сопротивляйся. Ты хочешь спать, Порник. Твои веки тяжелеют… Глаза плохо видят… Они закрываются… Ты сейчас заснешь…
— Извините, хозяин, — скороговоркой молвил моряк, — но… Сдается мне, что я рухну сейчас… да со всего маху…
— Нет, дружище, ты спишь… Так спи, Порник… Спи и слушай… Я так хочу!
. Не прошло и минуты с начала этого странного эксперимента, а старший боцман, неподвижный, словно статуя, сморщив лоб и широко открыв глаза, застыл, не произнося больше ни слова. Капитан молча поглядел на господина Синтеза с удивлением, граничившим с оторопью.
— Ты спишь, Порник, не так ли? — спокойно продолжил господин Синтез.
— Да, хозяин, — изменившимся голосом ответил боцман.
— Попытайся закрыть глаза.
— Я… я не могу…
— Попробуй!
— Не смогу, если вы не захотите…
— Прикрой глаза правой рукой.
— Но дело в том… Дело в том, что я не в силах поднять руку…
— Попробуй.
— Невозможно! Хозяин, ее как будто линем к телу привязали…
— Но ты-то тем не менее человек сильный…
— Вы делаете меня слабым.
— А теперь я желаю, чтоб твои глаза закрылись и ты вращал руками.
По-прежнему молчавший капитан с нарастающим удивлением увидел,\что веки матроса тотчас же опустились, и он с головокружительной скоростью завертел руками.
— Попробуй, — .снова заговорил господин Синтез, — открыть глаза и прекратить двигать руками.
— Невозможно, совершенно невозможно, хозяин…
— Собери все свои силы.
— У меня не осталось никаких сил, я не могу больше…
— Хватит! Стоп!
На слове «стоп» вращательные движения прекратились, но глаза боцмана по-прежнему оставались закрытыми.
— Ты ясно все видишь, Порник, не правда ли?
— Совершенно ясно, хозяин.
— Ну тогда, сходи-ка, дружище, в соседнюю комнату, где ты никогда не был, возьми графин, стакан и принеси мне.
Моряк, хотя глаза его оставались по-прежнему закрытыми, решительно направился к двери, отворил ее, зашел на мгновение внутрь и вернулся с графином и стаканом.
— Знаете ли вы, что находится в сосуде? — обратился господин Синтез к капитану.
— Вероятно, вода.
— Вы правы, вода.
— У тебя, Порник, наверно, жажда. Не хочешь ли промочить себе глотку стаканчиком этой водки?
Моряк не мешкая наполнил стакан и, подняв его, заявил:
— Ваше здоровье, хозяин! — Затем с видимым удовольствием выпил. — Знатная, однако, водка! Настоящая адмиральская! — восхитился он, залпом осушив стакан.
— Если хочешь, можешь выпить всю бутылку до дна.
— Прошу прощения, хозяин, но я буду пьян в стельку.
— Как знаешь. Тогда поставь графин на стол. А теперь, — безо всякого перехода велел господин Синтез, — ты больше не Порник, боцман с «Анны». Ты мой ассистент-зоолог господин Роже-Адамс.
При этих словах матрос приосанился, заправил пряди волос за уши и, кокетливо теребя бородку — жест, свойственный профессору зоологии, — поднес к глазам воображаемый лорнет.
— Ну, что поделываете сегодня, господин Артур?
— Я возвращаюсь из лаборатории, — объявил боцман несколько манерным голосом Роже-Адамса. — Имею честь и удовольствие сообщить вам массу новостей.
— О-о, ну посмотрим, посмотрим, — с деланным нетерпением сказал Мэтр.
— На настоящем этапе развития науки не подлежит сомнению, что следует рассматривать плавательный пузырь у рыб как предтечу легких наземных позвоночных.
— Вы совершенно правы.
— Однако ныне существующие свидетельства такой трансформации, восходящей к древнейшим временам, достаточно редки.
— Но все-таки они существуют.
— Совершенно верно. Одно из них только что обнаружено в нашей лаборатории. Речь идет о рыбе, которая водится в местных водах и, если не ошибаюсь, в Австралии и Новой Гвинее. Это ceratodus, описанная каким-то американским естествоиспытателем (увы, не помню его имени). Так вот, Мэтр, препарируя рыбу, я обнаружил воздушный пузырь, по бокам которого располагались два симметричных дыхательных кармана. Благодаря такому анатомическому расположению, думается, рыба может, пусть и временно, замещать водную среду воздушной.
— Прекрасно. Благодарю вас.
Капитан, которому от происходящего становилось не по себе, испытывал некоторый ужас и даже не пытался этого скрывать.
— Я намеренно достаточно далеко завел эксперимент, — бесстрастно продолжал господин Синтез, — не столько даже из научного интереса, сколько для того, чтобы убедить вас. Ведь, поскольку вначале речь шла о вещах обыденных, вы могли подумать, будто Порник ломает комедию. Но, услышав, как безграмотный матрос ни с того ни с сего с полным знанием дела рассуждает о сложнейших проблемах зоологии, вы, вне всякого сомнения, убедились, что с его стороны не было никакого подвоха.
— Но это ужасно, Мэтр, ужасно…
— Наоборот, нет ничего более простого и натурального. Я нашел прекрасного подопытного и, загипнотизировав, внушил ему то, что мне заблагорассудилось. Очень удачный шарж на Роже-Адамса, показанный нашим испытуемым, — моя заслуга, ибо я выступал в роли суфлера!
— И что же он теперь будет делать?
— Он целиком и полностью в моем распоряжении.
— Вы хотите сказать, Мэтр, что он будет…
— Именно так, и вы это скоро увидите. Когда кончится гипнотический сон, все, что я ему внушил, останется в его сознании и он не сможет ни на йоту отклониться от соблюдения навязанных ему правил. В этом-то и вся штука.
— Скажи-ка мне, Порник, ты больше не боишься злых духов?
— Злых духов? — посмеиваясь, переспросил боцман. — Я ничего не боюсь, хозяин.
— Вот и слава Богу. В дальнейшем, услышав взрывы, ты будешь знать, что это просто результат деятельности вулканов и в них нет ничего таинственного.
— Да, хозяин.
— Теперь ты не посмеешь сомневаться в том, что наши корабли, несмотря на отсутствие пара и мачт, смогут вернуться в цивилизованные страны. Понятно?
— Да, хозяин. Корабли, обритые, как понтоны, не имея угля для топок, вернутся обратно по вашему приказу. Вы знаете для этого способ.
— И наконец, вопрос еды. Вам больше не будут выдавать паек. Но, так как без пищи жить нельзя, вы будете питаться тем, чем ежедневно питаюсь я.
— Хорошо, хозяин.
— От моего обычного рациона, несмотря на отсутствие привычки, ты не будешь испытывать муки голода. Запомни, ты будешь весел, как никогда, и сыт, как если бы съел двойной паек. Ты так же, как раньше, смел и силен. Избавленный от голода и жажды, ни о чем не заботясь, ты сможешь терпеливо дожидаться окончания работ, ревностно служа мне. Я так хочу! Слышишь? Я так хочу! Выкинь из головы все прежние мысли о бунте.
— Уже выкинул, хозяин.
— А теперь с закрытыми глазами ты поднимешься на палубу, дашь доброго пинка рулевому, который вот уже три минуты дремлет на вахте, забыв в полдень отбить склянки , а затем проснешься.
— Хорошо, хозяин.
— Ты не вспомнишь о том, что здесь происходило, до тех пор, пока я не спрошу тебя о злых духах. Об остальном ни о чем не забывай. Ни о чем! Такова моя воля . Когда проснешься, по одному приведешь ко мне всех боцманов, сначала с «Анны», затем с «Ганга». А теперь вперед, дружище!
— Рад служить, хозяин, — почтительно ответил матрос, с закрытыми глазами двинулся прямиком к задремавшему рулевому и влепил ему пинок под зад.
— Ты снят с винного довольствия!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98