Имение-то принадлежало Вере, здесь она выросла, это было её наследство, её приданое.
Вещи наши были уложены в две повозки (мизерная часть того, что хотелось бы захватить), мы уже готовы были тронуться в путь, когда из деревни хлынули мужики и бабы и, не дождавшись нашей отправки, распространились по всей усадьбе, начали дикий, алчный грабёж. Я старался не смотреть по сторонам, не обращать внимания на восторженные вопли, стук топоров, мычание испуганных коров; торопил конюха, уезжавшего с нами, но у него, как на грех, что-то не ладилось.
— Коля, подойди, здесь очень интересно, — позвала Вера.
Я подумал, что она отвлекает меня, видя моё взвинченное состояние.
— Оставь, пожалуйста… Нам придётся перепрягать лошадей.
— Ты все же взгляни, — попросила она. — Это совершенно неповторимо.
Я поспешно направился к ней. Да, черт возьми, безобразие невероятное! Доброе милое гнездо наше выворачивали наизнанку грубые, нахальные руки. Возле клумбы, прислонённое к стволу старого клёна, стояло большое венецианское зеркало в массивной резной раме из чёрного дерева: шедевр итальянских мастеров середины восемнадцатого века, с большими предосторожностями доставленное когда-то в Россию и высившееся у нас в гостиной от пола почти до потолка. Как только умудрились вытащить его из дома: вероятно, через большое арочное окно.
— Посмотри, посмотри, пожалуйста, — настаивала Вера.
Я увидел в зеркале её усталое, бледное лицо, резче проступила на нем чёрная родинка над правым глазом, ближе к виску. Грустно и извиняюще улыбнулась жена.
— Надо спешить, — сказал я ей, — покончить со всем этим.
— Милый, ты не на меня гляди. Ты посмотри, всмотрись, — повторила она последнее слово. — Это же картина в раме.
Что там ещё? Огромный простор вмещало зеркало. Синее небо, жёлтый белоколонный фасад нашего дома, склон холма, уголок леса, необъятные дали, дорога к деревне…
— Великолепное историческое полотно, — горечь и восхищение звучали в голосе Веры. — Если бы это остановить, запечатлеть… На дороге-то что творится! А жанровые сценки! Ты оцени, милый, это же для кисти великого мастера!
А, вот она о чем! О мужиках и бабах, муравьиной цепочкой растянувшихся по дороге от холма до самой деревни. Вели наших лошадей, гнали коров, коз, несли кур и гусей, и все это с вороватой поспешностью, с опаской, как бы не отняли те, кто сильней. И доски тащили, и двери, и оконные рамы, какие-то мешки, ящики, узлы. А фон — чистейшей синевы небо. И рама, с четырех сторон отсекающая «кусок жизни».
Впрочем, картина была бы неполной, если бы я ограничил своё перечисление, не сказав о «переднем плане», отражавшемся в зеркале.
Две бабы мутузили друг друга, вцепившись в волосы — не поделили перину: вокруг вихрился пух. Пьяный распоясанный мужик с ночным горшком на голове нёс в одной руке японскую этажерку из бамбука, а в другой — бронзовый подсвечник. У крыльца самодовольно улыбалась круглощекая девка, напялив поверх сарафана кружевной пеньюар.
Нет, просто невыносимо было терпеть этот вандализм. Все, что десятилетиями со вкусом, обдуманно собиралось в доме и вместе представляло большую ценность, начиная от библиотеки и коллекций до венецианских зеркал, сейчас ломалось, рассыпалось, растаскивалось по мелочам, было обречено на уничтожение. И видеть это в красивой раме было особенно горько и стыдно.
— Разбить? — спросил я жену.
— Зачем? — успокаивающе улыбнулась она. — Пусть сами на себя смотрят. По-моему, некоторым из них становится совестно.
Для неё это имело значение?!
Скорей бы уехать! Я боялся, что не выдержу, сорвусь. В тарантасе у меня лежали гранаты и карабин. А Вера, угадав моё состояние, взяла меня за локоть, чуть прижалась ко мне, заглянула в глаза, спросила:
— Знаешь, милый, почему я не очень волнуюсь?
— Думаешь, это ненадолго, скоро вернёмся сюда?
— Нет, Коля, совсем нет, — застенчиво улыбнулась она и, приподнявшись на цыпочки, сообщила тихо и радостно: — У нас будет ребёнок!
Если бы весь холм с домом и парком взлетел бы вдруг на воздух с треском и дымом, я не поразился бы так, как поразился в тот момент словам милой моей Веры! И едва схлынуло потрясение, первой чёткой мыслью было: не ошиблась ли она?
— Ты совершенно уверена?
— Да, Коля, да! Пока были сомнения, я молчала.
— Я просто не знаю… Я не могу выразить…
— Не совсем ко времени, — сказала она, — но тут уж ничего не поделаешь.
— Какая ты умница! — поцеловал я её хрупкую, почти невесомую руку. — Сейчас это наоборот гораздо важнее, чем когда-либо.
— Почему, Коля?
— У нас появилась цель, появился ориентир.
— И не надо принимать близко к сердцу все остальное, разные неприятности, правда? — словно убеждая себя, сказала она. — Ты согласен?
— Конечно, — ответил я голосом, обретшим привычное уверенное звучание. — Теперь мы будем думать о будущем. Теперь у нас есть будущее!
3
Меня поймут люди, которые, несколько лет находясь в супружестве, хотели иметь ребёнка и не имели его, сами испытали непроизвольное нарастающее беспокойство и даже страх: вдруг у нас с любимой женщиной ничего не сможет получиться? Чья вина? И что же нам делать? Признаюсь, я не раз задумывался об этом. И Вера потом, когда мы уже приехали в Москву, сказала мне: очень угнетало её то, что никак не может понести ребёнка, усиливалось ощущение неполноценности, пустоцветности. Теперь в этом отношении все стало на место — забота о Вере, тревога о её здоровье отодвинули на задний план другие события, переживания.
Теперь в этом отношении все стало на место — забота о Вере, тревога о её здоровье отодвинули на задний план другие события, переживания. Может быть, чрезмерное беспокойство о Вере как раз и привело к ужасной трагедии, может, надо нам было жить рядом, не разлучаясь, вместе переносить трудности, не ища лучшего?! Но очень уж я любил Веру, очень хотел, чтобы не испытывала она неудобств и стеснения.
В Москве было холодно и голодно. Очень голодно. Рабочим выдавали хоть небольшой, но все же паёк. Изворотливые дельцы, торгаши пользовались услугами спекулянтов. Хуже всех было таким, как мы, то есть людям, не привыкшим заботиться о себе и вдруг оказавшимся на обочине жизни. Мы были, если и не обязательно врагами, то, во всяком случае «чужими» для новой власти, наши знания, наш опыт (в том числе и военный) словно бы вообще не требовались ей. А ловчить, изворачиваться, унижаться ради куска хлеба мы не умели, да и достоинство не позволяло. Пользуясь этим, какие-то тёмные личности увивались возле развенчанных аристократов, перепродавали, меняли на продукты, на дрова их ценности, безбожно обманывая при этом непрактичных людей.
Знакомых в Москве оказалось мало, да и жили они замкнуто, занятые своими бедами и заботами. Чувствовали мы себя одинокими и очень обрадовались, встретив здесь Матильду Васильевну. Как и прежде, активность, жажда деятельности били в ней через край. К происходившим вокруг событиям она относилась с насмешкой. Революция? Ни одна порядочная страна не обошлась без таких потрясений. Во Франции этим революциям счёт потеряли. Постреляют, побесятся, посуетятся — и все возвращается «на круги своя». Частичное перераспределение богатств и привилегий в пользу новых энергичных людей — вот что это такое. Надобно не терять голову и не лезть в драку, если не знаешь точно, за что следует драться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410 411 412 413 414 415 416 417 418 419 420 421 422 423 424 425 426 427 428 429 430 431 432 433 434 435 436 437 438 439 440 441 442 443 444 445 446 447 448 449 450 451 452 453 454 455 456 457 458 459 460 461 462 463 464 465 466 467 468 469 470 471 472 473 474 475 476 477 478 479 480 481 482 483 484 485 486 487 488 489 490 491 492 493 494 495 496 497 498 499 500 501 502 503 504 505 506 507 508 509 510 511 512 513 514 515 516 517 518 519 520 521 522 523 524 525 526 527 528 529 530 531 532 533 534 535 536 537 538 539 540 541 542 543 544 545 546 547 548 549 550 551 552 553 554 555 556 557 558 559 560 561 562 563 564 565 566 567 568 569 570 571 572 573 574 575 576 577 578 579 580 581 582 583 584 585 586 587 588 589 590 591 592 593 594 595 596 597 598 599 600 601 602 603 604 605 606 607 608 609 610 611 612 613 614 615 616 617 618 619 620 621 622 623 624 625 626 627 628 629 630 631 632 633 634 635 636 637 638 639 640 641 642 643 644 645 646 647 648 649 650 651 652 653 654 655 656 657
Вещи наши были уложены в две повозки (мизерная часть того, что хотелось бы захватить), мы уже готовы были тронуться в путь, когда из деревни хлынули мужики и бабы и, не дождавшись нашей отправки, распространились по всей усадьбе, начали дикий, алчный грабёж. Я старался не смотреть по сторонам, не обращать внимания на восторженные вопли, стук топоров, мычание испуганных коров; торопил конюха, уезжавшего с нами, но у него, как на грех, что-то не ладилось.
— Коля, подойди, здесь очень интересно, — позвала Вера.
Я подумал, что она отвлекает меня, видя моё взвинченное состояние.
— Оставь, пожалуйста… Нам придётся перепрягать лошадей.
— Ты все же взгляни, — попросила она. — Это совершенно неповторимо.
Я поспешно направился к ней. Да, черт возьми, безобразие невероятное! Доброе милое гнездо наше выворачивали наизнанку грубые, нахальные руки. Возле клумбы, прислонённое к стволу старого клёна, стояло большое венецианское зеркало в массивной резной раме из чёрного дерева: шедевр итальянских мастеров середины восемнадцатого века, с большими предосторожностями доставленное когда-то в Россию и высившееся у нас в гостиной от пола почти до потолка. Как только умудрились вытащить его из дома: вероятно, через большое арочное окно.
— Посмотри, посмотри, пожалуйста, — настаивала Вера.
Я увидел в зеркале её усталое, бледное лицо, резче проступила на нем чёрная родинка над правым глазом, ближе к виску. Грустно и извиняюще улыбнулась жена.
— Надо спешить, — сказал я ей, — покончить со всем этим.
— Милый, ты не на меня гляди. Ты посмотри, всмотрись, — повторила она последнее слово. — Это же картина в раме.
Что там ещё? Огромный простор вмещало зеркало. Синее небо, жёлтый белоколонный фасад нашего дома, склон холма, уголок леса, необъятные дали, дорога к деревне…
— Великолепное историческое полотно, — горечь и восхищение звучали в голосе Веры. — Если бы это остановить, запечатлеть… На дороге-то что творится! А жанровые сценки! Ты оцени, милый, это же для кисти великого мастера!
А, вот она о чем! О мужиках и бабах, муравьиной цепочкой растянувшихся по дороге от холма до самой деревни. Вели наших лошадей, гнали коров, коз, несли кур и гусей, и все это с вороватой поспешностью, с опаской, как бы не отняли те, кто сильней. И доски тащили, и двери, и оконные рамы, какие-то мешки, ящики, узлы. А фон — чистейшей синевы небо. И рама, с четырех сторон отсекающая «кусок жизни».
Впрочем, картина была бы неполной, если бы я ограничил своё перечисление, не сказав о «переднем плане», отражавшемся в зеркале.
Две бабы мутузили друг друга, вцепившись в волосы — не поделили перину: вокруг вихрился пух. Пьяный распоясанный мужик с ночным горшком на голове нёс в одной руке японскую этажерку из бамбука, а в другой — бронзовый подсвечник. У крыльца самодовольно улыбалась круглощекая девка, напялив поверх сарафана кружевной пеньюар.
Нет, просто невыносимо было терпеть этот вандализм. Все, что десятилетиями со вкусом, обдуманно собиралось в доме и вместе представляло большую ценность, начиная от библиотеки и коллекций до венецианских зеркал, сейчас ломалось, рассыпалось, растаскивалось по мелочам, было обречено на уничтожение. И видеть это в красивой раме было особенно горько и стыдно.
— Разбить? — спросил я жену.
— Зачем? — успокаивающе улыбнулась она. — Пусть сами на себя смотрят. По-моему, некоторым из них становится совестно.
Для неё это имело значение?!
Скорей бы уехать! Я боялся, что не выдержу, сорвусь. В тарантасе у меня лежали гранаты и карабин. А Вера, угадав моё состояние, взяла меня за локоть, чуть прижалась ко мне, заглянула в глаза, спросила:
— Знаешь, милый, почему я не очень волнуюсь?
— Думаешь, это ненадолго, скоро вернёмся сюда?
— Нет, Коля, совсем нет, — застенчиво улыбнулась она и, приподнявшись на цыпочки, сообщила тихо и радостно: — У нас будет ребёнок!
Если бы весь холм с домом и парком взлетел бы вдруг на воздух с треском и дымом, я не поразился бы так, как поразился в тот момент словам милой моей Веры! И едва схлынуло потрясение, первой чёткой мыслью было: не ошиблась ли она?
— Ты совершенно уверена?
— Да, Коля, да! Пока были сомнения, я молчала.
— Я просто не знаю… Я не могу выразить…
— Не совсем ко времени, — сказала она, — но тут уж ничего не поделаешь.
— Какая ты умница! — поцеловал я её хрупкую, почти невесомую руку. — Сейчас это наоборот гораздо важнее, чем когда-либо.
— Почему, Коля?
— У нас появилась цель, появился ориентир.
— И не надо принимать близко к сердцу все остальное, разные неприятности, правда? — словно убеждая себя, сказала она. — Ты согласен?
— Конечно, — ответил я голосом, обретшим привычное уверенное звучание. — Теперь мы будем думать о будущем. Теперь у нас есть будущее!
3
Меня поймут люди, которые, несколько лет находясь в супружестве, хотели иметь ребёнка и не имели его, сами испытали непроизвольное нарастающее беспокойство и даже страх: вдруг у нас с любимой женщиной ничего не сможет получиться? Чья вина? И что же нам делать? Признаюсь, я не раз задумывался об этом. И Вера потом, когда мы уже приехали в Москву, сказала мне: очень угнетало её то, что никак не может понести ребёнка, усиливалось ощущение неполноценности, пустоцветности. Теперь в этом отношении все стало на место — забота о Вере, тревога о её здоровье отодвинули на задний план другие события, переживания.
Теперь в этом отношении все стало на место — забота о Вере, тревога о её здоровье отодвинули на задний план другие события, переживания. Может быть, чрезмерное беспокойство о Вере как раз и привело к ужасной трагедии, может, надо нам было жить рядом, не разлучаясь, вместе переносить трудности, не ища лучшего?! Но очень уж я любил Веру, очень хотел, чтобы не испытывала она неудобств и стеснения.
В Москве было холодно и голодно. Очень голодно. Рабочим выдавали хоть небольшой, но все же паёк. Изворотливые дельцы, торгаши пользовались услугами спекулянтов. Хуже всех было таким, как мы, то есть людям, не привыкшим заботиться о себе и вдруг оказавшимся на обочине жизни. Мы были, если и не обязательно врагами, то, во всяком случае «чужими» для новой власти, наши знания, наш опыт (в том числе и военный) словно бы вообще не требовались ей. А ловчить, изворачиваться, унижаться ради куска хлеба мы не умели, да и достоинство не позволяло. Пользуясь этим, какие-то тёмные личности увивались возле развенчанных аристократов, перепродавали, меняли на продукты, на дрова их ценности, безбожно обманывая при этом непрактичных людей.
Знакомых в Москве оказалось мало, да и жили они замкнуто, занятые своими бедами и заботами. Чувствовали мы себя одинокими и очень обрадовались, встретив здесь Матильду Васильевну. Как и прежде, активность, жажда деятельности били в ней через край. К происходившим вокруг событиям она относилась с насмешкой. Революция? Ни одна порядочная страна не обошлась без таких потрясений. Во Франции этим революциям счёт потеряли. Постреляют, побесятся, посуетятся — и все возвращается «на круги своя». Частичное перераспределение богатств и привилегий в пользу новых энергичных людей — вот что это такое. Надобно не терять голову и не лезть в драку, если не знаешь точно, за что следует драться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410 411 412 413 414 415 416 417 418 419 420 421 422 423 424 425 426 427 428 429 430 431 432 433 434 435 436 437 438 439 440 441 442 443 444 445 446 447 448 449 450 451 452 453 454 455 456 457 458 459 460 461 462 463 464 465 466 467 468 469 470 471 472 473 474 475 476 477 478 479 480 481 482 483 484 485 486 487 488 489 490 491 492 493 494 495 496 497 498 499 500 501 502 503 504 505 506 507 508 509 510 511 512 513 514 515 516 517 518 519 520 521 522 523 524 525 526 527 528 529 530 531 532 533 534 535 536 537 538 539 540 541 542 543 544 545 546 547 548 549 550 551 552 553 554 555 556 557 558 559 560 561 562 563 564 565 566 567 568 569 570 571 572 573 574 575 576 577 578 579 580 581 582 583 584 585 586 587 588 589 590 591 592 593 594 595 596 597 598 599 600 601 602 603 604 605 606 607 608 609 610 611 612 613 614 615 616 617 618 619 620 621 622 623 624 625 626 627 628 629 630 631 632 633 634 635 636 637 638 639 640 641 642 643 644 645 646 647 648 649 650 651 652 653 654 655 656 657