Во всяком случае, пехота и обозы далеко отстали от вырвавшихся вперёд танковых колонн, и, по моему мнению, их порыв должен был вскоре иссякнуть.
Горечь испытывал я, глядя с высоты на землю. Зеленые, чёрные, серые колонны шевелились, ползли по дорогам в разных направлениях, словно гусеницы. Повсюду — на обочинах, на полях, на опушках — несметное количество муравьёв-пешеходов: двигались на восток беженцы, раненые воины, остатки разбитых частей. И везде — над сёлами, полями и лесами — широкие шлейфы дыма. При солнечном свете бледным, почти незаметным было пламя пожаров, казалось, что дым рождается сам по себе: клубится, постепенно растягиваясь, редея, кое-где нависая над землёй в несколько слоёв — из разных источников. Не знаю, проникал ли дым в кабину, но я порой ощущал запах гари.
В Могилёве я разыскал Бориса Михайловича Шапошникова. Он был совершенно измучен. Болело сердце. Одышка. Он с трудом держался на ногах, но, как всегда, был корректен, несуетлив, чем отличался от окружавших его командиров, каждый из которых кому-то что-то приказывал, кого-то распекал, создавая видимость полезной деятельности. Мы с Шапошниковым уединились на первом этаже старого и прочного кирпичного здания, вздрагивавшего от разрывов авиабомб. Обсудили положение и сопоставили наши мнения. Расхождений практически не было. Уже теперь ясно: главный удар немецких войск нацелен на Москву, они любой ценой, вбивая клинья, обходя узлы сопротивления, рвутся на Смоленск, ближе к нашей столице. Армии первой линии Западного фронта разгромлены и противодействовать фашистам не способны. Резервы прибывают россыпью и сразу бросаются в бой; их разрозненные контрудары не приносят ощутимой пользы. Многие эшелоны с войсками и техникой даже не доходят до фронта, их уничтожает вражеская авиация. Что можно сделать в таких условиях? Не об контрударах думать надо, а о том, как измотать противника жёсткой обороной. Всем войскам, которые на передовой, всем, кто оказался в окружении, — один приказ: от корпусов до рот, от дивизий до взводов, до каждого отдельного бойца, где бы они ни находились, обороняться до последней возможности! Держать железные, шоссейные, просёлочные дороги, вокзалы, мосты, пригодные для обороны дома. Важен каждый выигранный день, каждый час, пока «раскачивается» наша огромная страна.
Дальше. Направлять на Западный фронт, как на самый опасный, не только войска, прибывающие из тыла, но и некоторые армии с Украины, где положение представлялось менее угрожающим. И по возможности не бросать их в бой «с колёс», концентрировать на линии Западная Двина, Днепр, чтобы создать сильный оборонительный рубеж, способный остановить противника. А создавая фронт по Днепру, позаботиться об организации ещё одной, тыловой линии в непосредственной близости от Москвы, Ленинграда и Киева, формируя там новые дивизии, обучая их и готовя к боям.
И ещё очень важное. Руководство Западным фронтом расписалось в своей беспомощности. Уровень управления со стороны Ставки весьма далёк от совершенства. Не обсуждая, чья в этом вина, а чья беда, мы с Борисом Михайловичем решили так. Началась война не на жизнь, а на смерть. Воюют не армии, воюют государства, может быть, даже две различные общественные системы. И руководить этой борьбой миров с нашей стороны должен не просто военный специалист, не один из наркомов, а самый главный, самый авторитетный в стране и в партии человек, способный сосредоточить в руках всю власть. А таким человеком мог быть только Сталин. И мы договорились просить его, чтобы взял на себя всю ответственность хотя бы сейчас, в самое смутное, самое трудное время.
Приехавший в Могилёв Климент Ефремович согласился с нашей оценкой обстановки и с нашими предложениями, однако сказал: Сталин вряд ли одобрит идею создания резервной линии обороны на подступах к Москве. Это дело не только военное, но и политическое. Как это повлияет на людей? Угнетающе. А врагов вдохновит.
— Это и ваше мнение? — спросил Шапошников.
— Не нужно спешить, не нужно порождать пораженческое настроение, — ответил Ворошилов. — Это недопустимо. Будет достаточно формировать западнее Москвы резервные армии.
Климент Ефремович не отрешился, да и не мог в краткий срок отрешиться от тех концепций, которые создавал и пропагандировал многие годы. Наша армия — самая могучая, мы будем не обороняться, а бить и громить любого противника. Но пока вот не получалось… Ворошилов не был готов пожертвовать многим ради главного, не осознал неизбежность больших жертв. Его очень тревожило: чем больше территории мы утратим, тем сильнее это отразится на престиже высоких руководителей. А беспокоиться-то следовало не о престиже, надо было искать пути к военным успехам.
Взгляды Ворошилова во многом совпадали со взглядами Сталина, в этом я, к сожалению, убедился, вернувшись в Москву. Тогда, в конце июня и самом начале июля, Иосиф Виссарионович в глубине души считал, что наши неудачи скоро кончатся, враг будет остановлен, отброшен. Трудно, ох как трудно ему было ломать себя, веру в собственную мудрость и непогрешимость!
А вот наши соображения о том, что он должен объединить в своём лице руководство государством, партией и войной, Сталин встретил не только благосклонно, но, как мне показалось, с радостью. Вероятно, на него оказывали давление в этом отношении члены Политбюро, вполне возможно, что и в нем самом зрело осознание такой необходимости, но он ещё не окреп душевно, не смог сам без благожелательного подталкивания сделать решительный шаг. Но обстановка заставила. 30 июня 1941 года Президиум Верховного Совета СССР, ЦК ВКП(б) и СНК СССР приняли совместное постановление: ввиду создавшегося чрезвычайного положения и в целях быстрой мобилизации всех сил для проведения отпора врагу образовать Государственный Комитет Обороны (ГКО). Ему передавалась вся полнота власти. Решения и распоряжения ГКО должны были беспрекословно выполняться всеми партийными, советскими, военными и комсомольскими органами, а также всеми гражданами СССР.
Председателем ГКО был назначен Сталин. Если до войны власть Сталина имела какие-то формальные ограничения, то теперь он обрёл полные диктаторские права. Выше и больше — некуда. И вот свойство характера: заняв высочайший пост, фактически созданный им же самим, Иосиф Виссарионович сразу же начал обретать утраченную уверенность, снова почувствовал себя полным хозяином, ответственным за все. Считаю, что в тот напряжённый период сие принесло большую пользу. Страна, оставшаяся было без руководства, вновь обретала его.
6
Иосиф Виссарионович просто обязан был объявиться перед народом. Война шла уже вторую неделю, и люди начали недоумевать: где товарищ Сталин, почему молчит? Особенно тревожились работники партийного и государственного аппарата, привыкшие получать чёткие директивы. Пора, пора было Иосифу Виссарионовичу показать себя, чтобы к его отсутствию не привыкли, не воспринимали это как должное. Самое время выступить не под первым впечатлением, а обдуманно, сделать некоторые выводы, указать цели.
Существовало по крайней мере два наброска речи, один текст был подготовлен Молотовым, другой — Калининым (оба готовились на всякий случай, вдруг будет поручено им). Набросок Михаила Ивановича начинался словами:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410 411 412 413 414 415 416 417 418 419 420 421 422 423 424 425 426 427 428 429 430 431 432 433 434 435 436 437 438 439 440 441 442 443 444 445 446 447 448 449 450 451 452 453 454 455 456 457 458 459 460 461 462 463 464 465 466 467 468 469 470 471 472 473 474 475 476 477 478 479 480 481 482 483 484 485 486 487 488 489 490 491 492 493 494 495 496 497 498 499 500 501 502 503 504 505 506 507 508 509 510 511 512 513 514 515 516 517 518 519 520 521 522 523 524 525 526 527 528 529 530 531 532 533 534 535 536 537 538 539 540 541 542 543 544 545 546 547 548 549 550 551 552 553 554 555 556 557 558 559 560 561 562 563 564 565 566 567 568 569 570 571 572 573 574 575 576 577 578 579 580 581 582 583 584 585 586 587 588 589 590 591 592 593 594 595 596 597 598 599 600 601 602 603 604 605 606 607 608 609 610 611 612 613 614 615 616 617 618 619 620 621 622 623 624 625 626 627 628 629 630 631 632 633 634 635 636 637 638 639 640 641 642 643 644 645 646 647 648 649 650 651 652 653 654 655 656 657
Горечь испытывал я, глядя с высоты на землю. Зеленые, чёрные, серые колонны шевелились, ползли по дорогам в разных направлениях, словно гусеницы. Повсюду — на обочинах, на полях, на опушках — несметное количество муравьёв-пешеходов: двигались на восток беженцы, раненые воины, остатки разбитых частей. И везде — над сёлами, полями и лесами — широкие шлейфы дыма. При солнечном свете бледным, почти незаметным было пламя пожаров, казалось, что дым рождается сам по себе: клубится, постепенно растягиваясь, редея, кое-где нависая над землёй в несколько слоёв — из разных источников. Не знаю, проникал ли дым в кабину, но я порой ощущал запах гари.
В Могилёве я разыскал Бориса Михайловича Шапошникова. Он был совершенно измучен. Болело сердце. Одышка. Он с трудом держался на ногах, но, как всегда, был корректен, несуетлив, чем отличался от окружавших его командиров, каждый из которых кому-то что-то приказывал, кого-то распекал, создавая видимость полезной деятельности. Мы с Шапошниковым уединились на первом этаже старого и прочного кирпичного здания, вздрагивавшего от разрывов авиабомб. Обсудили положение и сопоставили наши мнения. Расхождений практически не было. Уже теперь ясно: главный удар немецких войск нацелен на Москву, они любой ценой, вбивая клинья, обходя узлы сопротивления, рвутся на Смоленск, ближе к нашей столице. Армии первой линии Западного фронта разгромлены и противодействовать фашистам не способны. Резервы прибывают россыпью и сразу бросаются в бой; их разрозненные контрудары не приносят ощутимой пользы. Многие эшелоны с войсками и техникой даже не доходят до фронта, их уничтожает вражеская авиация. Что можно сделать в таких условиях? Не об контрударах думать надо, а о том, как измотать противника жёсткой обороной. Всем войскам, которые на передовой, всем, кто оказался в окружении, — один приказ: от корпусов до рот, от дивизий до взводов, до каждого отдельного бойца, где бы они ни находились, обороняться до последней возможности! Держать железные, шоссейные, просёлочные дороги, вокзалы, мосты, пригодные для обороны дома. Важен каждый выигранный день, каждый час, пока «раскачивается» наша огромная страна.
Дальше. Направлять на Западный фронт, как на самый опасный, не только войска, прибывающие из тыла, но и некоторые армии с Украины, где положение представлялось менее угрожающим. И по возможности не бросать их в бой «с колёс», концентрировать на линии Западная Двина, Днепр, чтобы создать сильный оборонительный рубеж, способный остановить противника. А создавая фронт по Днепру, позаботиться об организации ещё одной, тыловой линии в непосредственной близости от Москвы, Ленинграда и Киева, формируя там новые дивизии, обучая их и готовя к боям.
И ещё очень важное. Руководство Западным фронтом расписалось в своей беспомощности. Уровень управления со стороны Ставки весьма далёк от совершенства. Не обсуждая, чья в этом вина, а чья беда, мы с Борисом Михайловичем решили так. Началась война не на жизнь, а на смерть. Воюют не армии, воюют государства, может быть, даже две различные общественные системы. И руководить этой борьбой миров с нашей стороны должен не просто военный специалист, не один из наркомов, а самый главный, самый авторитетный в стране и в партии человек, способный сосредоточить в руках всю власть. А таким человеком мог быть только Сталин. И мы договорились просить его, чтобы взял на себя всю ответственность хотя бы сейчас, в самое смутное, самое трудное время.
Приехавший в Могилёв Климент Ефремович согласился с нашей оценкой обстановки и с нашими предложениями, однако сказал: Сталин вряд ли одобрит идею создания резервной линии обороны на подступах к Москве. Это дело не только военное, но и политическое. Как это повлияет на людей? Угнетающе. А врагов вдохновит.
— Это и ваше мнение? — спросил Шапошников.
— Не нужно спешить, не нужно порождать пораженческое настроение, — ответил Ворошилов. — Это недопустимо. Будет достаточно формировать западнее Москвы резервные армии.
Климент Ефремович не отрешился, да и не мог в краткий срок отрешиться от тех концепций, которые создавал и пропагандировал многие годы. Наша армия — самая могучая, мы будем не обороняться, а бить и громить любого противника. Но пока вот не получалось… Ворошилов не был готов пожертвовать многим ради главного, не осознал неизбежность больших жертв. Его очень тревожило: чем больше территории мы утратим, тем сильнее это отразится на престиже высоких руководителей. А беспокоиться-то следовало не о престиже, надо было искать пути к военным успехам.
Взгляды Ворошилова во многом совпадали со взглядами Сталина, в этом я, к сожалению, убедился, вернувшись в Москву. Тогда, в конце июня и самом начале июля, Иосиф Виссарионович в глубине души считал, что наши неудачи скоро кончатся, враг будет остановлен, отброшен. Трудно, ох как трудно ему было ломать себя, веру в собственную мудрость и непогрешимость!
А вот наши соображения о том, что он должен объединить в своём лице руководство государством, партией и войной, Сталин встретил не только благосклонно, но, как мне показалось, с радостью. Вероятно, на него оказывали давление в этом отношении члены Политбюро, вполне возможно, что и в нем самом зрело осознание такой необходимости, но он ещё не окреп душевно, не смог сам без благожелательного подталкивания сделать решительный шаг. Но обстановка заставила. 30 июня 1941 года Президиум Верховного Совета СССР, ЦК ВКП(б) и СНК СССР приняли совместное постановление: ввиду создавшегося чрезвычайного положения и в целях быстрой мобилизации всех сил для проведения отпора врагу образовать Государственный Комитет Обороны (ГКО). Ему передавалась вся полнота власти. Решения и распоряжения ГКО должны были беспрекословно выполняться всеми партийными, советскими, военными и комсомольскими органами, а также всеми гражданами СССР.
Председателем ГКО был назначен Сталин. Если до войны власть Сталина имела какие-то формальные ограничения, то теперь он обрёл полные диктаторские права. Выше и больше — некуда. И вот свойство характера: заняв высочайший пост, фактически созданный им же самим, Иосиф Виссарионович сразу же начал обретать утраченную уверенность, снова почувствовал себя полным хозяином, ответственным за все. Считаю, что в тот напряжённый период сие принесло большую пользу. Страна, оставшаяся было без руководства, вновь обретала его.
6
Иосиф Виссарионович просто обязан был объявиться перед народом. Война шла уже вторую неделю, и люди начали недоумевать: где товарищ Сталин, почему молчит? Особенно тревожились работники партийного и государственного аппарата, привыкшие получать чёткие директивы. Пора, пора было Иосифу Виссарионовичу показать себя, чтобы к его отсутствию не привыкли, не воспринимали это как должное. Самое время выступить не под первым впечатлением, а обдуманно, сделать некоторые выводы, указать цели.
Существовало по крайней мере два наброска речи, один текст был подготовлен Молотовым, другой — Калининым (оба готовились на всякий случай, вдруг будет поручено им). Набросок Михаила Ивановича начинался словами:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410 411 412 413 414 415 416 417 418 419 420 421 422 423 424 425 426 427 428 429 430 431 432 433 434 435 436 437 438 439 440 441 442 443 444 445 446 447 448 449 450 451 452 453 454 455 456 457 458 459 460 461 462 463 464 465 466 467 468 469 470 471 472 473 474 475 476 477 478 479 480 481 482 483 484 485 486 487 488 489 490 491 492 493 494 495 496 497 498 499 500 501 502 503 504 505 506 507 508 509 510 511 512 513 514 515 516 517 518 519 520 521 522 523 524 525 526 527 528 529 530 531 532 533 534 535 536 537 538 539 540 541 542 543 544 545 546 547 548 549 550 551 552 553 554 555 556 557 558 559 560 561 562 563 564 565 566 567 568 569 570 571 572 573 574 575 576 577 578 579 580 581 582 583 584 585 586 587 588 589 590 591 592 593 594 595 596 597 598 599 600 601 602 603 604 605 606 607 608 609 610 611 612 613 614 615 616 617 618 619 620 621 622 623 624 625 626 627 628 629 630 631 632 633 634 635 636 637 638 639 640 641 642 643 644 645 646 647 648 649 650 651 652 653 654 655 656 657