Но почему же тот человек разыскал меня, доверился именно мне? Такой вопрос, как помнит читатель, был мною задан. Николай Алексеевич Лукашов, от лица которого и пойдёт повествование в книге, сошлётся на мнение обо мне генерала Белова, маршала Будённого, на то, что ему очень импонируют концепция, суть, стиль моего романа «Неизвестные солдаты». И, цитирую по «Тайному советнику»: «Есть, правда, ещё одна причина, но это уже личное, об этом скажу потом, если будем работать…»
Работать мы начали, но третью причину Николай Алексеевич так и не открыл. Не успел. Или не захотел.
После пребывания в подполье, после долгих мытарств по издательствам первая часть романа пробилась к читателям, взорвав и развалив редколлегию журнала «Простор», принеся автору много сторонников и не меньше противников, активных врагов. Похвалы смешивались с угрозами, однако это уже не имело значения, главное было достигнуто. Книгу читали. Читала её и моя восьмидесятилетняя мама, одна из старейших педагогов в стране, имеющая шестьдесят лет трудового стажа. Неожиданно и как-то уж очень взволнованно начала она вдруг разговор:
— Разве я рассказывала тебе об офицере, который ещё в ту войну, до гражданской, излечивался в Красноярске? Что-то не помню.
— Нет, — насторожился я. — Этого не было.
— Разве я рассказывала тебе, как в Новочеркасске изнасиловали его беременную жену, и как он ночью руками раскапывал могилу, чтобы убедиться, что там действительно она?
— Нет, никогда не говорила об этом. — Рука сама потянулась к сердцу, так учащённо оно колотилось. Мама была бледна. И продолжала:
— Откуда же ты знаешь все это? Ты пишешь так, будто сам видел или сам слышал. Или я сошла с ума и ничего не понимаю… Я знала давно, но такие подробности…
— Кто? Кто тебе говорил? — почти выкрикнул я, начиная догадываться.
— Он сам, этот офицер. Но у него было другое имя..
— Конечно, другое! Это в книге он Лукашов, я дал слово…
Весь вечер проговорили тогда мы с мамой, она приоткрыла мне те страницы своей жизни, о которых я не знал, не ведал. И понятно стало то личное, что хотел высказать мне Николай Алексеевич, и ещё раз убедился я в том, как просто и сложно плетутся на небесах тончайшие кружева судеб.
Предвидя недоверчивые ухмылки скептиков, я попросил мать изложить все то, что сообщила мне, на бумаге. Слова, сказанные — дым, улетучились — и нету. А написанное пером, как известно, не вырубишь топором. Но прежде чем привести странички воспоминаний, для лучшего понимания немного о ней самой.
Моя мать, Сечкина Нина Николаевна, родилась в 1907 году в небольшом уездном городе Одоеве Тульской губернии, в богатой купеческой семье. В очень богатой — это надо подчеркнуть, хотя здесь не место вдаваться в подробности. Училась в гимназии, а после революции — в трудовой школе. И всей душой горячо восприняла то новое, что принёс стране семнадцатый год. Странно? Нет, объяснимо. Её коробила несправедливость. Буржуи, спекулянты, чиновники жили припеваючи, а в деревнях — голод, грязь, болезни, неграмотность, лапти, соломенные крыши, земляные полы. И это — у девяноста процентов людей, а то и больше. А постыдное, унижающее неравенство сословий?! Почёт и преклонение перед заурядной семейкой князей Козловских, презрительно, свысока смотревших даже на богатую семью Сечкиных, не говоря уж просто про обывателей. А чем она, Нина, хуже, тем более что и в роду были люди знатные, всей России известные.
Короче говоря, Нина Сечкина стала в своём городе первой девушкой-комсомолкой, создавала пионерскую организацию и обрела должность очень даже ответственную, стала председателем У-бюро ЮП, в переводе на обычный язык — уездного бюро юных пионеров. Такие, как она — святое и самоотверженное поколение революционеров, искренне боровшихся за лучшую жизнь для народа, сотворивших чудо в развитии экономики, в подъёме культуры. Позабывали об этом оболваненные антирусской пропагандой потомки ещё не так давно нищих рабочих и крестьян. Пряники приедаются, для разнообразия кнута хочется.
Особым для Нины Сечкиной стал 1927 год. В этом году она вышла замуж и родила сына — в будущем автора этих строк. В том же году окончила тульскую совпартшколу, а вернувшись в Одоев, узнала, что её отлучили от партии, от комсомола. Вычистили. Ей прощалось то, что выросла в богатой семье, что отец у неё лишенец, но того, что полюбила Дмитрия Успенского из семьи священнослужителей, — рьяные блюстители классовых интересов простить не могли.
Жизнь пришлось начать заново. Пошла работать в школу, окончила заочно Московский педагогический институт. Хорошей была учительницей, нашла своё призвание. Но когда началась война, — новый удар. Мужа арестовали по пятьдесят восьмой статье, он сгинул бесследно, а семью отправили в ссылку, в Красноярский край. Было многое. А я запомнил вот что. Маленький городок Артемовск, затерянный в горах, в глухой тайге — комбинат «Минусазолото». Уроки в ремесленном училище ведут молоденькие учительницы, сами-то полуграмотные. А в коридоре за дверью две ссыльных женщины с тряпками в руках, уборщицы мест общего пользования, моя мать и ещё одна — кандидат химических наук.
Справедливость восторжествовала. Семья была реабилитирована. Меня взяли на фронт, на войну. Мать стала преподавать в средней школе, затем вернулась на запад, в Москву. И при всех невзгодах, в самые тяжёлые дни и часы, она всегда оставалась патриоткой, судьба страны, судьба народа были для неё главным, определяющим. «Будь мужественным и честным» — такими словами проводила она меня в военную неизвестность в 1944 году.
Сразу после Победы в столице начала работать мужская школа № 206 на Старом шоссе, неподалёку от Тимирязевской академии. Естественно, из других школ туда сплавили самых отпетых барачных ребят. Очень тяжело было с ними, с новым педагогическим коллективом. За пять лет сменилось семь директоров, и только завуч Сечкина неизменно оставалась душой и грозой этой школы, ставшей родным домом для многих мальчишек. И учились, и кормились вместе со школьного огорода. Бывшие хулиганы, полуголодные оборванцы стали со временем инженерами, журналистами, профессорами, академиками и долго потом не забывали тех, кто вывел их на правильную дорогу.
В этой школе работала некоторое время Елена Яковлевна Бердникова, вместе со своими детьми отдыхавшая летом в Юхнове. Пригласила она и Нину Николаевну, вот только забылось, в каком году это было, в пятьдесят втором или в пятьдесят третьем. Прельстила Елена Яковлевна рассказами о лесной тишине, о грибах, о парном молоке. И полусекретно сообщила, что отправятся они к её мужу, к подполковнику Бердникову, директору Юхновского музея И. В. Сталина. Как было не поехать, не отдохнуть после напряжённой работы по двенадцать, а то и четырнадцать часов ежедневно. Да и любопытство тянуло.
В записях Нины Николаевны много эмоций, повторов, отступлений, третьестепенных подробностей, кое-что пришлось убрать, но я постарался сохранить все, что имеет отношение к нашей теме. Не обессудьте.
"И я решилась. Тем более привлекали глухие места, недавние следы войны, ещё звучавшее иногда в ушах: «На Юхновском направлении…» Все говорило о спокойствии и безлюдье в течение долгих 2-3 недель. Ура! Еду!
О том, что представляли тогда разрушенные войной Малоярославец, Юхнов, сам музей Сталина в шести километрах от Юхнова, ограждённая проволокой от лесного массива усадьба, если так можно назвать место, где находились здания:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410 411 412 413 414 415 416 417 418 419 420 421 422 423 424 425 426 427 428 429 430 431 432 433 434 435 436 437 438 439 440 441 442 443 444 445 446 447 448 449 450 451 452 453 454 455 456 457 458 459 460 461 462 463 464 465 466 467 468 469 470 471 472 473 474 475 476 477 478 479 480 481 482 483 484 485 486 487 488 489 490 491 492 493 494 495 496 497 498 499 500 501 502 503 504 505 506 507 508 509 510 511 512 513 514 515 516 517 518 519 520 521 522 523 524 525 526 527 528 529 530 531 532 533 534 535 536 537 538 539 540 541 542 543 544 545 546 547 548 549 550 551 552 553 554 555 556 557 558 559 560 561 562 563 564 565 566 567 568 569 570 571 572 573 574 575 576 577 578 579 580 581 582 583 584 585 586 587 588 589 590 591 592 593 594 595 596 597 598 599 600 601 602 603 604 605 606 607 608 609 610 611 612 613 614 615 616 617 618 619 620 621 622 623 624 625 626 627 628 629 630 631 632 633 634 635 636 637 638 639 640 641 642 643 644 645 646 647 648 649 650 651 652 653 654 655 656 657
Работать мы начали, но третью причину Николай Алексеевич так и не открыл. Не успел. Или не захотел.
После пребывания в подполье, после долгих мытарств по издательствам первая часть романа пробилась к читателям, взорвав и развалив редколлегию журнала «Простор», принеся автору много сторонников и не меньше противников, активных врагов. Похвалы смешивались с угрозами, однако это уже не имело значения, главное было достигнуто. Книгу читали. Читала её и моя восьмидесятилетняя мама, одна из старейших педагогов в стране, имеющая шестьдесят лет трудового стажа. Неожиданно и как-то уж очень взволнованно начала она вдруг разговор:
— Разве я рассказывала тебе об офицере, который ещё в ту войну, до гражданской, излечивался в Красноярске? Что-то не помню.
— Нет, — насторожился я. — Этого не было.
— Разве я рассказывала тебе, как в Новочеркасске изнасиловали его беременную жену, и как он ночью руками раскапывал могилу, чтобы убедиться, что там действительно она?
— Нет, никогда не говорила об этом. — Рука сама потянулась к сердцу, так учащённо оно колотилось. Мама была бледна. И продолжала:
— Откуда же ты знаешь все это? Ты пишешь так, будто сам видел или сам слышал. Или я сошла с ума и ничего не понимаю… Я знала давно, но такие подробности…
— Кто? Кто тебе говорил? — почти выкрикнул я, начиная догадываться.
— Он сам, этот офицер. Но у него было другое имя..
— Конечно, другое! Это в книге он Лукашов, я дал слово…
Весь вечер проговорили тогда мы с мамой, она приоткрыла мне те страницы своей жизни, о которых я не знал, не ведал. И понятно стало то личное, что хотел высказать мне Николай Алексеевич, и ещё раз убедился я в том, как просто и сложно плетутся на небесах тончайшие кружева судеб.
Предвидя недоверчивые ухмылки скептиков, я попросил мать изложить все то, что сообщила мне, на бумаге. Слова, сказанные — дым, улетучились — и нету. А написанное пером, как известно, не вырубишь топором. Но прежде чем привести странички воспоминаний, для лучшего понимания немного о ней самой.
Моя мать, Сечкина Нина Николаевна, родилась в 1907 году в небольшом уездном городе Одоеве Тульской губернии, в богатой купеческой семье. В очень богатой — это надо подчеркнуть, хотя здесь не место вдаваться в подробности. Училась в гимназии, а после революции — в трудовой школе. И всей душой горячо восприняла то новое, что принёс стране семнадцатый год. Странно? Нет, объяснимо. Её коробила несправедливость. Буржуи, спекулянты, чиновники жили припеваючи, а в деревнях — голод, грязь, болезни, неграмотность, лапти, соломенные крыши, земляные полы. И это — у девяноста процентов людей, а то и больше. А постыдное, унижающее неравенство сословий?! Почёт и преклонение перед заурядной семейкой князей Козловских, презрительно, свысока смотревших даже на богатую семью Сечкиных, не говоря уж просто про обывателей. А чем она, Нина, хуже, тем более что и в роду были люди знатные, всей России известные.
Короче говоря, Нина Сечкина стала в своём городе первой девушкой-комсомолкой, создавала пионерскую организацию и обрела должность очень даже ответственную, стала председателем У-бюро ЮП, в переводе на обычный язык — уездного бюро юных пионеров. Такие, как она — святое и самоотверженное поколение революционеров, искренне боровшихся за лучшую жизнь для народа, сотворивших чудо в развитии экономики, в подъёме культуры. Позабывали об этом оболваненные антирусской пропагандой потомки ещё не так давно нищих рабочих и крестьян. Пряники приедаются, для разнообразия кнута хочется.
Особым для Нины Сечкиной стал 1927 год. В этом году она вышла замуж и родила сына — в будущем автора этих строк. В том же году окончила тульскую совпартшколу, а вернувшись в Одоев, узнала, что её отлучили от партии, от комсомола. Вычистили. Ей прощалось то, что выросла в богатой семье, что отец у неё лишенец, но того, что полюбила Дмитрия Успенского из семьи священнослужителей, — рьяные блюстители классовых интересов простить не могли.
Жизнь пришлось начать заново. Пошла работать в школу, окончила заочно Московский педагогический институт. Хорошей была учительницей, нашла своё призвание. Но когда началась война, — новый удар. Мужа арестовали по пятьдесят восьмой статье, он сгинул бесследно, а семью отправили в ссылку, в Красноярский край. Было многое. А я запомнил вот что. Маленький городок Артемовск, затерянный в горах, в глухой тайге — комбинат «Минусазолото». Уроки в ремесленном училище ведут молоденькие учительницы, сами-то полуграмотные. А в коридоре за дверью две ссыльных женщины с тряпками в руках, уборщицы мест общего пользования, моя мать и ещё одна — кандидат химических наук.
Справедливость восторжествовала. Семья была реабилитирована. Меня взяли на фронт, на войну. Мать стала преподавать в средней школе, затем вернулась на запад, в Москву. И при всех невзгодах, в самые тяжёлые дни и часы, она всегда оставалась патриоткой, судьба страны, судьба народа были для неё главным, определяющим. «Будь мужественным и честным» — такими словами проводила она меня в военную неизвестность в 1944 году.
Сразу после Победы в столице начала работать мужская школа № 206 на Старом шоссе, неподалёку от Тимирязевской академии. Естественно, из других школ туда сплавили самых отпетых барачных ребят. Очень тяжело было с ними, с новым педагогическим коллективом. За пять лет сменилось семь директоров, и только завуч Сечкина неизменно оставалась душой и грозой этой школы, ставшей родным домом для многих мальчишек. И учились, и кормились вместе со школьного огорода. Бывшие хулиганы, полуголодные оборванцы стали со временем инженерами, журналистами, профессорами, академиками и долго потом не забывали тех, кто вывел их на правильную дорогу.
В этой школе работала некоторое время Елена Яковлевна Бердникова, вместе со своими детьми отдыхавшая летом в Юхнове. Пригласила она и Нину Николаевну, вот только забылось, в каком году это было, в пятьдесят втором или в пятьдесят третьем. Прельстила Елена Яковлевна рассказами о лесной тишине, о грибах, о парном молоке. И полусекретно сообщила, что отправятся они к её мужу, к подполковнику Бердникову, директору Юхновского музея И. В. Сталина. Как было не поехать, не отдохнуть после напряжённой работы по двенадцать, а то и четырнадцать часов ежедневно. Да и любопытство тянуло.
В записях Нины Николаевны много эмоций, повторов, отступлений, третьестепенных подробностей, кое-что пришлось убрать, но я постарался сохранить все, что имеет отношение к нашей теме. Не обессудьте.
"И я решилась. Тем более привлекали глухие места, недавние следы войны, ещё звучавшее иногда в ушах: «На Юхновском направлении…» Все говорило о спокойствии и безлюдье в течение долгих 2-3 недель. Ура! Еду!
О том, что представляли тогда разрушенные войной Малоярославец, Юхнов, сам музей Сталина в шести километрах от Юхнова, ограждённая проволокой от лесного массива усадьба, если так можно назвать место, где находились здания:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410 411 412 413 414 415 416 417 418 419 420 421 422 423 424 425 426 427 428 429 430 431 432 433 434 435 436 437 438 439 440 441 442 443 444 445 446 447 448 449 450 451 452 453 454 455 456 457 458 459 460 461 462 463 464 465 466 467 468 469 470 471 472 473 474 475 476 477 478 479 480 481 482 483 484 485 486 487 488 489 490 491 492 493 494 495 496 497 498 499 500 501 502 503 504 505 506 507 508 509 510 511 512 513 514 515 516 517 518 519 520 521 522 523 524 525 526 527 528 529 530 531 532 533 534 535 536 537 538 539 540 541 542 543 544 545 546 547 548 549 550 551 552 553 554 555 556 557 558 559 560 561 562 563 564 565 566 567 568 569 570 571 572 573 574 575 576 577 578 579 580 581 582 583 584 585 586 587 588 589 590 591 592 593 594 595 596 597 598 599 600 601 602 603 604 605 606 607 608 609 610 611 612 613 614 615 616 617 618 619 620 621 622 623 624 625 626 627 628 629 630 631 632 633 634 635 636 637 638 639 640 641 642 643 644 645 646 647 648 649 650 651 652 653 654 655 656 657