Зато грузовичок катит
довольно бодро. Так мы продвигаемся вперед, прямо к горе, время от времени меняя
маршрут по указанию уруквакаме. Как они выбирают путь - полная загадка,
поскольку никаких ориентиров в пустыне нет, повсюду одна и та же голая равнина.
Проехав так около полусотни километров, а дорога становилась все сложнее и
сложнее, мы остановились в каком-то ничем не примечательном месте.
Пища для Татевари
Виррарика мгновенно высыпали из грузовика и принялись за работу. Маракаме
указал им какую-то точку, вокруг которой они сложили свои пожитки, послышался
характерный призыв рожка, и индейцы, снова выстроившись цепочкой, - правда, на
этот раз Лусиано и Антонио остались в стороне, - направились в пустыню. Все
произошло так быстро и неожиданно, что только некоторые из нас сумели
пристроиться к цепочке, остальные же остались у грузовика. Впрочем, так же
поступила и треть индейцев. Колонна бодро продвигалась вперед; время от времени
слышался зов рожка, который подхватывали остальные рожки, - гитара же и скрипка
просто не умолкали. И все это на ходу, с непостижимой верностью ритму и не
замедляя шаг. Было в этом шествии что-то непередаваемо праздничное. Вообще,
стоит мне снова увидеть или вспомнить танец хикарврое, а также свои ощущения при
этом, я каждый раз удивляюсь тому, как индейцы умеют создавать хорошее
настроение, особое - можно сказать, фестивальное - состояние сознания. Ведь это
настроение обычно отождествляется с фиестой - то есть, тем, что мы обычно
определяем как расслабленное, праздничное состояние - или состояние
рассредоточения внимания. Меня уже давно удивляло, что они называют свои
праздники фиестами - фиеста риса, фиеста барабанов, и так далее. Насколько я
сумел понять за это время, - особенно, поучаствовав в этих ритуалах, - их
ощущение праздника радикально отличается от нашего. Разумеется, это радостное,
праздничное настроение и все-таки, это вовсе не "праздничные выходные"
представителей западной цивилизации. Внимание индейцев во время фиесты не
рассеивается - напротив, оно концентрируется в еще большей степени. Таким
образом, они радостны, но вовсе не праздны, не расслаблены. Эта радость часто
внезапно и полностью замещается другими чувствами, например, печалью или
созерцательностью. Виррарика вообще мастерски владеют своим сознанием, они очень
гибки в ментальном отношении, и им ничего не стоит в нужный момент
сконцентрировать внимание. Вот этим и характеризуются их длительные походы -
никаких разговоров, люди движутся ритмично и слаженно, внимание каждого в высшей
степени сконцентрировано, и это благодаря всепроникающей, с повторяющимися
аккордами (но не монотонной), радостной музыке скрипки и гитары, к которым время
от времени присоединяются торжествующие звуки рожков.
Процессия подошла к одиноко стоящему дереву высотой примерно метра два, но
очень ветвистому, и участники окружили дерево, продолжая танец. Примерно через
двадцать минут танец и музыка прекратились, завершившись пением рожков. Один из
хакарерос подошел к дереву и обратился к нему с длинной, прочувствованной речью,
иногда даже ударяясь в плач. Затем он отрезал у дерева ветку, сантиметров
примерно в сорок, ободрал с нее кору, заострил - получилось нечто вроде стрелы.
Этой стрелой он начал указывать на все четыре стороны света, продолжая молитву
Духу дерева. Тут к нему присоединились остальные присутствующие. Затем они
подошли к дереву, срубили его и разрубили на небольшие одинаковые чурки, с
которых также ободрали кору. Прошло, казалось, всего несколько минут, а дерева
как не бывало, зато у каждого виррарика оказался кусок пищи для Татевари. Затем
процессия развернулась и поспешила назад.
Начинало темнеть, пурукеакаме развел костер, обратившись предварительно с
молитвой к духу Огня. К этому заклинанию, такому же, что мы слышали в ночь
исповеди, присоединились на этот раз все мы. Когда все было готово, Антонио
попросил нас, теварис, отправиться спать, так как предстоящий ритуал
предназначался только виррарика. Я же попросил его разрешения прогуляться перед
сном, и он разрешил, наказав только соблюдать осторожность. Мы воспользовались
этой возможностью еще раз потренировать нашу способность к передвижению по
пересеченной местности без фонарей и свечей. Я давно понял, что такая прогулка
позволяет обострить внимание, заставить тело активизировать иные способы
восприятия, нежели зрение, которое тут играет только вторичную роль. Таким
образом, мы слились с окружающей темнотой, чувствуя себя в то же время вполне
уверенно.
Отойдя от лагеря примерно на три-четыре километра, мы сели на землю,
образовав энергетическое кольцо - спинами в круг, лицами наружу. Такое кольцо
позволяет получить обзор местности на 360 градусов и хорошо способствует
соединению внимания всех участников. За тем отклонили головы назад, запрокинув
их так, чтобы соединилось наше восприятие звездного неба. В этом положении мы
оставались около часа, не нарушая тишину ни единым звуком. Наконец, начали
шепотом (чтобы не нарушить голосом энергетический баланс местности)
переговариваться, обсуждая сложившуюся ситуацию. Затем поднялись и вернулись в
лагерь, двигаясь с максимальной скоростью. Все мы ощущали потребность в
движении. Перед тем, как войти в лагерь, мы остановились и выровняли дыхание.
В лагерь мы вошли в полной тишине, и поэтому виррарика нас не заметили -
они о чем-то беседовали. Причем разговор был явно не простой - обсуждалось
что-то важное. Они говорили по очереди - один говорил, а все остальные слушали.
Постепенно мы начали понимать, что они обсуждают подробности маршрута на
несколько следующих дней. Прошло примерно полчаса, и все отправились спать. Было
около двух часов ночи.
Татей Матиниери
Проснувшись на следующее утро, я обнаружил, что виррарика уже грузят свои
пожитки на грузовик. Мы начали быстро паковаться, так как я не сомневался, что
теперь мы немедленно выступим на Хумун Куллуаби. Однако, к моему удивлению,
после того, как вещи оказались погруженными на машины, индейцы, вместо того,
чтобы забраться в кузов, выстроились в длинную цепочку - и мы последовали их
примеру. Зазвучали рожки, и процессия двинулась вперед. Через некоторое время мы
добрались до небольшого поселения, или скорее, скопления ранчо, состоявшего из
нескольких глинобитных хижин и пары кирпичных построек. Обитатели поселка,
похоже, нисколько не удивились появлению из пустыни живописной группы
незнакомцев, судя по всему, это место находилось на обычном пути Паломничества.
Мы прошли через поселок и дошли до прямоугольной площадки примерно триста метров
в длину, окруженную проволочной оградой. Здесь была на удивление пышная для
пустыни растительность. В ограде была небольшая дверь, миновав которую мы попали
на площадку. Перед входом висела табличка, из которой я узнал, что это место
представляет собой храмовое сооружение виррарика, охраняемое Национальным
индейским институтом. Еще было написано, что вход и прогон животных строго
запрещен - под страхом штрафа или даже ареста компетентными органами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
довольно бодро. Так мы продвигаемся вперед, прямо к горе, время от времени меняя
маршрут по указанию уруквакаме. Как они выбирают путь - полная загадка,
поскольку никаких ориентиров в пустыне нет, повсюду одна и та же голая равнина.
Проехав так около полусотни километров, а дорога становилась все сложнее и
сложнее, мы остановились в каком-то ничем не примечательном месте.
Пища для Татевари
Виррарика мгновенно высыпали из грузовика и принялись за работу. Маракаме
указал им какую-то точку, вокруг которой они сложили свои пожитки, послышался
характерный призыв рожка, и индейцы, снова выстроившись цепочкой, - правда, на
этот раз Лусиано и Антонио остались в стороне, - направились в пустыню. Все
произошло так быстро и неожиданно, что только некоторые из нас сумели
пристроиться к цепочке, остальные же остались у грузовика. Впрочем, так же
поступила и треть индейцев. Колонна бодро продвигалась вперед; время от времени
слышался зов рожка, который подхватывали остальные рожки, - гитара же и скрипка
просто не умолкали. И все это на ходу, с непостижимой верностью ритму и не
замедляя шаг. Было в этом шествии что-то непередаваемо праздничное. Вообще,
стоит мне снова увидеть или вспомнить танец хикарврое, а также свои ощущения при
этом, я каждый раз удивляюсь тому, как индейцы умеют создавать хорошее
настроение, особое - можно сказать, фестивальное - состояние сознания. Ведь это
настроение обычно отождествляется с фиестой - то есть, тем, что мы обычно
определяем как расслабленное, праздничное состояние - или состояние
рассредоточения внимания. Меня уже давно удивляло, что они называют свои
праздники фиестами - фиеста риса, фиеста барабанов, и так далее. Насколько я
сумел понять за это время, - особенно, поучаствовав в этих ритуалах, - их
ощущение праздника радикально отличается от нашего. Разумеется, это радостное,
праздничное настроение и все-таки, это вовсе не "праздничные выходные"
представителей западной цивилизации. Внимание индейцев во время фиесты не
рассеивается - напротив, оно концентрируется в еще большей степени. Таким
образом, они радостны, но вовсе не праздны, не расслаблены. Эта радость часто
внезапно и полностью замещается другими чувствами, например, печалью или
созерцательностью. Виррарика вообще мастерски владеют своим сознанием, они очень
гибки в ментальном отношении, и им ничего не стоит в нужный момент
сконцентрировать внимание. Вот этим и характеризуются их длительные походы -
никаких разговоров, люди движутся ритмично и слаженно, внимание каждого в высшей
степени сконцентрировано, и это благодаря всепроникающей, с повторяющимися
аккордами (но не монотонной), радостной музыке скрипки и гитары, к которым время
от времени присоединяются торжествующие звуки рожков.
Процессия подошла к одиноко стоящему дереву высотой примерно метра два, но
очень ветвистому, и участники окружили дерево, продолжая танец. Примерно через
двадцать минут танец и музыка прекратились, завершившись пением рожков. Один из
хакарерос подошел к дереву и обратился к нему с длинной, прочувствованной речью,
иногда даже ударяясь в плач. Затем он отрезал у дерева ветку, сантиметров
примерно в сорок, ободрал с нее кору, заострил - получилось нечто вроде стрелы.
Этой стрелой он начал указывать на все четыре стороны света, продолжая молитву
Духу дерева. Тут к нему присоединились остальные присутствующие. Затем они
подошли к дереву, срубили его и разрубили на небольшие одинаковые чурки, с
которых также ободрали кору. Прошло, казалось, всего несколько минут, а дерева
как не бывало, зато у каждого виррарика оказался кусок пищи для Татевари. Затем
процессия развернулась и поспешила назад.
Начинало темнеть, пурукеакаме развел костер, обратившись предварительно с
молитвой к духу Огня. К этому заклинанию, такому же, что мы слышали в ночь
исповеди, присоединились на этот раз все мы. Когда все было готово, Антонио
попросил нас, теварис, отправиться спать, так как предстоящий ритуал
предназначался только виррарика. Я же попросил его разрешения прогуляться перед
сном, и он разрешил, наказав только соблюдать осторожность. Мы воспользовались
этой возможностью еще раз потренировать нашу способность к передвижению по
пересеченной местности без фонарей и свечей. Я давно понял, что такая прогулка
позволяет обострить внимание, заставить тело активизировать иные способы
восприятия, нежели зрение, которое тут играет только вторичную роль. Таким
образом, мы слились с окружающей темнотой, чувствуя себя в то же время вполне
уверенно.
Отойдя от лагеря примерно на три-четыре километра, мы сели на землю,
образовав энергетическое кольцо - спинами в круг, лицами наружу. Такое кольцо
позволяет получить обзор местности на 360 градусов и хорошо способствует
соединению внимания всех участников. За тем отклонили головы назад, запрокинув
их так, чтобы соединилось наше восприятие звездного неба. В этом положении мы
оставались около часа, не нарушая тишину ни единым звуком. Наконец, начали
шепотом (чтобы не нарушить голосом энергетический баланс местности)
переговариваться, обсуждая сложившуюся ситуацию. Затем поднялись и вернулись в
лагерь, двигаясь с максимальной скоростью. Все мы ощущали потребность в
движении. Перед тем, как войти в лагерь, мы остановились и выровняли дыхание.
В лагерь мы вошли в полной тишине, и поэтому виррарика нас не заметили -
они о чем-то беседовали. Причем разговор был явно не простой - обсуждалось
что-то важное. Они говорили по очереди - один говорил, а все остальные слушали.
Постепенно мы начали понимать, что они обсуждают подробности маршрута на
несколько следующих дней. Прошло примерно полчаса, и все отправились спать. Было
около двух часов ночи.
Татей Матиниери
Проснувшись на следующее утро, я обнаружил, что виррарика уже грузят свои
пожитки на грузовик. Мы начали быстро паковаться, так как я не сомневался, что
теперь мы немедленно выступим на Хумун Куллуаби. Однако, к моему удивлению,
после того, как вещи оказались погруженными на машины, индейцы, вместо того,
чтобы забраться в кузов, выстроились в длинную цепочку - и мы последовали их
примеру. Зазвучали рожки, и процессия двинулась вперед. Через некоторое время мы
добрались до небольшого поселения, или скорее, скопления ранчо, состоявшего из
нескольких глинобитных хижин и пары кирпичных построек. Обитатели поселка,
похоже, нисколько не удивились появлению из пустыни живописной группы
незнакомцев, судя по всему, это место находилось на обычном пути Паломничества.
Мы прошли через поселок и дошли до прямоугольной площадки примерно триста метров
в длину, окруженную проволочной оградой. Здесь была на удивление пышная для
пустыни растительность. В ограде была небольшая дверь, миновав которую мы попали
на площадку. Перед входом висела табличка, из которой я узнал, что это место
представляет собой храмовое сооружение виррарика, охраняемое Национальным
индейским институтом. Еще было написано, что вход и прогон животных строго
запрещен - под страхом штрафа или даже ареста компетентными органами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52