Вроде Джей снова им заинтересовался, сам факт так возбудил Трана, что он напился, потерял страх обжечься второй раз. Он видел, как кузены целуются, затем он сосал необрезанный член Артура, с любопытством исследуя ткань пластичной крайней плоти. А потом впал в забвение, которое длилось до раздирающей боли в заднем проходе и на соске. Чистый инстинкт согнал его с кровати, и в памяти осталось перекошенное от ярости лицо Артура, который ударил его головой о дверной косяк. И вот теперь он здесь. Полная бессмыслица.
Еще несколько шагов – и Тран скрючился от боли. Он прислонился к стене, начались позывы рвоты, но ничего не вышло из поврежденного организма. Холодный липкий пот струился по лицу, вдоль позвоночника, под мошонкой. В какой-то момент боль в голове затмила все остальное, и Тран всецело отдался ей, потому что ее было легче терпеть, чем огненное жжение в прямой кишке.
Вдруг на обнаженное плечо опустилась рука. Джей. Артур. Тран вздрогнул, его скрутило, и он упал на тротуар.
– Эй, приятель... эй, ты в порядке?
Тран уставился вверх в расплывчатое черное лицо. К нему протянулась большая рука с бледной ладонью, через плечо перекинуто нечто длинное – ружье? Нет, футляр с инструментом. Уличный музыкант возвращается домой. Этот парень знает Французский квартал, он отведет в безопасное место.
Тран попытался пошевелиться, взять человека за руку и подняться, но все было таким тяжелым, даже собственная кисть где-то на конце руки. Послышалось рычание двигателя, по асфальту застучала твердая подошва. Музыканта схватили сзади.
– Давай к стене...
– Хренов черномазый извращенец...
Первая реплика исходила от толстого белого копа, вторая – от стройного афроамериканца. К обочине прибились до нелепости смешные мотороллеры полицейского отделения Нового Орлеана. Копы по очереди то хватали затылок музыканта, вминаясь пальцами в кожу, то за макушку прижимали его лицо к грубой кирпичной стене, при этом скручивали руки, держа наготове наручники.
Тран хотел запротестовать, произнести некое удачное клише из детектива, типа «Эй, вы поймали не того парня», но губы не шевелились. Он проглотил слюну, пытаясь смочить больное горло. Почувствовал вкус крови и спермы во рту. Некоторые зубы шатались. Хуже всего, он был все еще пьян.
Не видя причин наблюдать за завершением сцены, он закрыл глаза и воззвал к бессознательной темноте, и она приняла его приглашение.
К тому времени как Джей обогнул угол Бэррэкс-стрит, вокруг истекающего кровью на тротуаре мальчика собрался народ. Копы отпустили музыканта, который потирал шею, сердито поглядывая на них. Двое туристов из Алабамы потерялись в поиске Бурбон-стрит и остановились посмотреть, что происходит.
– Похоже, кое-кому надо вызвать «скорую», – отметил один из них.
– В этом нет необходимости, – сказал Джей, быстро встряв между Траном и копами, но подальше от последних. – Он живет со мной. Я отвезу его домой.
Джей опустился на колени и усадил Трана, оперев на стену. Юноша поднял дрожащие веки. Он уставился на Джея. Если он закричит, я пропал, подумал Джей. Судя по затуманенным болью глазам, Тран не узнал его. Вскоре они снова закрылись.
– Он живет с вами? – переспросил белый коп. – А что он делает на улице с голым задом?
Джей встретил взгляд полицейского с непоколебимой честностью:
– Боюсь, он слишком много выпил. А вообще он не потребляет алкоголя. Мы поссорились. Он выбежал на улицу, и я не успел его остановить.
– Как его зовут?
– Джон Лэм.
– Как ваше имя?
– Я Лизандр Бирн. Живу на Ройял.
– Покажите удостоверение.
Джей протянул копу водительские права с двумя вложенными внутрь банкнотами. Заметив краем глаза зеленое содержимое, другой полицейский властной рукой махнул на зевак:
– Разойдитесь. Нечего здесь глазеть.
– Этот мальчик ранен, – возразил музыкант. – Взгляните, он же совсем ребенок...
– Ему двадцать один год, – вмешался Джей.
– А выглядит на пятнадцать, – сказал один из туристов.
– На нем кровь, – отметил другой.
Все посмотрели на Трана. И правда, хотя в полумраке это было не сразу заметно, но на бледной коже лица, груди и ног виднелись темные пятна.
– Мистер... – Белый коп заглянул в водительские права. – Мистер Бирн. Вы знаете, откуда эта кровь?
– Я видел, как он упал, когда бежал. Вероятно, ударился об асфальт.
Черный коп наклонился, чтоб рассмотреть Трана ближе, затем поднялся и указал на укушенный сосок:
– Это он тоже сам себе сделал? Джей пожал плечами:
– Это сделал я. Я не в ответе за его сексуальные наклонности, но стараюсь удовлетворять их.
Полицейские переглянулись. На их лицах отразилось отвращение. Белый коп вернул Джею удостоверение, осторожно сжимая его большим и указательным пальцем. Очевидно, он решил согласиться на взятку.
– Господин Бирн, я советую вам забрать вашего... э... друга домой и не выпускать его, пока не протрезвеет. Если я еще раз увижу его на улице в таком состоянии, то возьму под арест.
Джей кивнул, улыбнулся. Иной счел бы его поведение унизительным. Он наслаждался бестолковостью полицейских, их детской верой в разыгранную им сцену.
– Спасибо, сэр.
– Подождите! – Музыкант махнул рукой полицейским, Джею. – Малыш серьезно ушибся. Ему нужна медицинская помощь.
– Что, ниггер? – Чернокожий коп приблизился к музыканту, уткнулся своим костлявым лицом в старую физиономию со шрамами. – А я говорю, что ему она не нужна. А тебе лучше убрать отсюда свой зад, пока его не прижали.
Музыкант взглянул на другого полицейского, на безвольное тело Трана, на Джея, который посмотрел ему в лицо без доли понимания или злобы. Он обернулся к туристам, но их уже нигде не было. Наконец музыкант закинул за плечо свой футляр с инструментом и зашагал к Декантур-стрит, с омерзением качая головой.
Люк молнией несся мимо викторианских коттеджей, мимо старых домов, разваливающихся, но расписанных всеми цветами радуги. Встречались и заколоченные строения, покрытые граффити. Но когда он стал приближаться к Кварталу, улица приняла более облагороженный вид, почти на каждом крыльце вился радужный флаг или флюгер, на буфере почти каждой машины красовался розовый треугольник или наклейка «молчание = смерть». В этих с любовью обустроенных и со вкусом обставленных домах люди готовили ужин, занимались сексом, наряжались на вечеринки, умирали от саркомы Капоши, пневмоцистоза, цито-мегаловируса и сотни других непостижимых болезней, которые остальной мир называет просто СПИДом.
Или продолжают жить с этими болезнями. Люк всегда подчеркивал разницу: Ты умираешь от СПИДа, Люк, или живешь с ним? У него всегда имелась остроумная увертка. Сегодня он ответит на вопрос правдиво, выберет одну из альтернатив.
Он понятия не имел, что предпринять. Предположим, что он найдет дом Джея, но как попасть внутрь? Позвонить в дверь? Э... добрый вечер, господин Бирн, извините за беспокойство в столь поздний час, но, несмотря на все жуткие вещи, которые вам, вероятно, рассказал обо мне мой бывший любовник, я уверен, что вы с радостью впустите меня, чтоб я вырвал вам, на хрен, глотку... Нет. Но что тогда? Вломиться силой? На что он способен?
Жаль, что не взял револьвер Джонни.
Жаль, что нет иглы и готовой вены.
Люку захотелось обойти Ройял-стрит, вернуться в бар-другой, найти какого-нибудь старого знакомого, которые всегда сшиваются в заведениях, где можно купить наркоту, и вытирают слезы падшим ангелам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Еще несколько шагов – и Тран скрючился от боли. Он прислонился к стене, начались позывы рвоты, но ничего не вышло из поврежденного организма. Холодный липкий пот струился по лицу, вдоль позвоночника, под мошонкой. В какой-то момент боль в голове затмила все остальное, и Тран всецело отдался ей, потому что ее было легче терпеть, чем огненное жжение в прямой кишке.
Вдруг на обнаженное плечо опустилась рука. Джей. Артур. Тран вздрогнул, его скрутило, и он упал на тротуар.
– Эй, приятель... эй, ты в порядке?
Тран уставился вверх в расплывчатое черное лицо. К нему протянулась большая рука с бледной ладонью, через плечо перекинуто нечто длинное – ружье? Нет, футляр с инструментом. Уличный музыкант возвращается домой. Этот парень знает Французский квартал, он отведет в безопасное место.
Тран попытался пошевелиться, взять человека за руку и подняться, но все было таким тяжелым, даже собственная кисть где-то на конце руки. Послышалось рычание двигателя, по асфальту застучала твердая подошва. Музыканта схватили сзади.
– Давай к стене...
– Хренов черномазый извращенец...
Первая реплика исходила от толстого белого копа, вторая – от стройного афроамериканца. К обочине прибились до нелепости смешные мотороллеры полицейского отделения Нового Орлеана. Копы по очереди то хватали затылок музыканта, вминаясь пальцами в кожу, то за макушку прижимали его лицо к грубой кирпичной стене, при этом скручивали руки, держа наготове наручники.
Тран хотел запротестовать, произнести некое удачное клише из детектива, типа «Эй, вы поймали не того парня», но губы не шевелились. Он проглотил слюну, пытаясь смочить больное горло. Почувствовал вкус крови и спермы во рту. Некоторые зубы шатались. Хуже всего, он был все еще пьян.
Не видя причин наблюдать за завершением сцены, он закрыл глаза и воззвал к бессознательной темноте, и она приняла его приглашение.
К тому времени как Джей обогнул угол Бэррэкс-стрит, вокруг истекающего кровью на тротуаре мальчика собрался народ. Копы отпустили музыканта, который потирал шею, сердито поглядывая на них. Двое туристов из Алабамы потерялись в поиске Бурбон-стрит и остановились посмотреть, что происходит.
– Похоже, кое-кому надо вызвать «скорую», – отметил один из них.
– В этом нет необходимости, – сказал Джей, быстро встряв между Траном и копами, но подальше от последних. – Он живет со мной. Я отвезу его домой.
Джей опустился на колени и усадил Трана, оперев на стену. Юноша поднял дрожащие веки. Он уставился на Джея. Если он закричит, я пропал, подумал Джей. Судя по затуманенным болью глазам, Тран не узнал его. Вскоре они снова закрылись.
– Он живет с вами? – переспросил белый коп. – А что он делает на улице с голым задом?
Джей встретил взгляд полицейского с непоколебимой честностью:
– Боюсь, он слишком много выпил. А вообще он не потребляет алкоголя. Мы поссорились. Он выбежал на улицу, и я не успел его остановить.
– Как его зовут?
– Джон Лэм.
– Как ваше имя?
– Я Лизандр Бирн. Живу на Ройял.
– Покажите удостоверение.
Джей протянул копу водительские права с двумя вложенными внутрь банкнотами. Заметив краем глаза зеленое содержимое, другой полицейский властной рукой махнул на зевак:
– Разойдитесь. Нечего здесь глазеть.
– Этот мальчик ранен, – возразил музыкант. – Взгляните, он же совсем ребенок...
– Ему двадцать один год, – вмешался Джей.
– А выглядит на пятнадцать, – сказал один из туристов.
– На нем кровь, – отметил другой.
Все посмотрели на Трана. И правда, хотя в полумраке это было не сразу заметно, но на бледной коже лица, груди и ног виднелись темные пятна.
– Мистер... – Белый коп заглянул в водительские права. – Мистер Бирн. Вы знаете, откуда эта кровь?
– Я видел, как он упал, когда бежал. Вероятно, ударился об асфальт.
Черный коп наклонился, чтоб рассмотреть Трана ближе, затем поднялся и указал на укушенный сосок:
– Это он тоже сам себе сделал? Джей пожал плечами:
– Это сделал я. Я не в ответе за его сексуальные наклонности, но стараюсь удовлетворять их.
Полицейские переглянулись. На их лицах отразилось отвращение. Белый коп вернул Джею удостоверение, осторожно сжимая его большим и указательным пальцем. Очевидно, он решил согласиться на взятку.
– Господин Бирн, я советую вам забрать вашего... э... друга домой и не выпускать его, пока не протрезвеет. Если я еще раз увижу его на улице в таком состоянии, то возьму под арест.
Джей кивнул, улыбнулся. Иной счел бы его поведение унизительным. Он наслаждался бестолковостью полицейских, их детской верой в разыгранную им сцену.
– Спасибо, сэр.
– Подождите! – Музыкант махнул рукой полицейским, Джею. – Малыш серьезно ушибся. Ему нужна медицинская помощь.
– Что, ниггер? – Чернокожий коп приблизился к музыканту, уткнулся своим костлявым лицом в старую физиономию со шрамами. – А я говорю, что ему она не нужна. А тебе лучше убрать отсюда свой зад, пока его не прижали.
Музыкант взглянул на другого полицейского, на безвольное тело Трана, на Джея, который посмотрел ему в лицо без доли понимания или злобы. Он обернулся к туристам, но их уже нигде не было. Наконец музыкант закинул за плечо свой футляр с инструментом и зашагал к Декантур-стрит, с омерзением качая головой.
Люк молнией несся мимо викторианских коттеджей, мимо старых домов, разваливающихся, но расписанных всеми цветами радуги. Встречались и заколоченные строения, покрытые граффити. Но когда он стал приближаться к Кварталу, улица приняла более облагороженный вид, почти на каждом крыльце вился радужный флаг или флюгер, на буфере почти каждой машины красовался розовый треугольник или наклейка «молчание = смерть». В этих с любовью обустроенных и со вкусом обставленных домах люди готовили ужин, занимались сексом, наряжались на вечеринки, умирали от саркомы Капоши, пневмоцистоза, цито-мегаловируса и сотни других непостижимых болезней, которые остальной мир называет просто СПИДом.
Или продолжают жить с этими болезнями. Люк всегда подчеркивал разницу: Ты умираешь от СПИДа, Люк, или живешь с ним? У него всегда имелась остроумная увертка. Сегодня он ответит на вопрос правдиво, выберет одну из альтернатив.
Он понятия не имел, что предпринять. Предположим, что он найдет дом Джея, но как попасть внутрь? Позвонить в дверь? Э... добрый вечер, господин Бирн, извините за беспокойство в столь поздний час, но, несмотря на все жуткие вещи, которые вам, вероятно, рассказал обо мне мой бывший любовник, я уверен, что вы с радостью впустите меня, чтоб я вырвал вам, на хрен, глотку... Нет. Но что тогда? Вломиться силой? На что он способен?
Жаль, что не взял револьвер Джонни.
Жаль, что нет иглы и готовой вены.
Люку захотелось обойти Ройял-стрит, вернуться в бар-другой, найти какого-нибудь старого знакомого, которые всегда сшиваются в заведениях, где можно купить наркоту, и вытирают слезы падшим ангелам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55