Напротив, в случае фигур "префилософское" означает, что сам по себе план
имманенции не обязательно предназначен для творчества концептов и формирования
философии, он может развернуться также в виде разных форм мудрости и религии, и
подобная бифуркация заранее устраняет самую возможность возникновения философии.
Мы отрицаем, что философия есть нечто внутренне необходимое -- и вообще, и
специально у древних греков (другим аспектом этой псевдонеобходимости является
идея "греческого чуда"). И все же философия оказалась достоянием греческой
цивилизации, хоть и была принесена мигрантами. Для зарождения философии
понадобилась встреча греческой среды с планом имманенции мысли. Понадобилось
сопряжение двух совершенно разных движений детерриториализации -- относительного
и абсолютного, из которых первое само уже осуществлялось в имманентности.
Понадобилось, чтобы абсолютная детерриториализация плана мысли прямо соединилась
и сочленилась с относительной детерриториализацией греческого общества.
Понадобилась встреча друга и мысли. Одним словом, философия имела причину, но то
была причина синтетическая и случайная -- встреча, конъюнкция. Сама по себе она
не является недостаточной, но в себе самой она случайна. Даже внутри концепта
эта причина зависит от сочленения составляющих, которое могло бы быть и другим в
случае другого их соседства. Принцип причинности, каким он предстает в
философии, -- это принцип случайной причинности, и формулируется он так:
настоящие причины бывают только случайными, мировая история может быть только
историей случайности.
122
Ж. Делез / Ф. Гваттари
пример VII
Напрасно искать, как это делали Гегель или Хайдеггер, аналитическую и
необходимую причину, которая связывала бы философию с Грецией. Греки были
свободные люди, и потому они первыми осознали Объект в его отношении к субъекту;
это и есть концепт согласно Гегелю. Но поскольку объект оставался созерцаемым
как "прекрасный", то его отношение к субъекту еще не было определено, и лишь на
позднейших стадиях само это отношение оказалось отрефлексировано, а затем
приведено в движение, то есть включено в коммуникацию. Как бы то ни было, греки
действительно сделали тот первый шаг, начиная с которого все в концепте стало
внутренне развиваться. Восток, конечно, тоже умел мыслить, но он мыслил объект в
себе как чистую абстракцию, пустую универсальность, тождественную простой
особости; недоставало соотнесенности с субъектом как конкретной универсальностью
или универсальной индивидуальностью. Восток не знал концепта, так как
довольствовался ничем не опосредуемым сосуществованием абстрактнейшей пустоты и
тривиальнейшего сущего. И все же нe совсем ясно, чем дофилософская стадия
Востока отличается от философской стадии Греции, так как греческая мысль не
сознавала отношения к субъекту -- она лишь предполагала его, еще не умея его
рефлексировать.
Поэтому Хайдеггер поставил проблему иначе, поместив концепт в различии Бытия и
сущего, а не в различии субъекта и объекта. Грек рассматривается у него не
столько как свободный гражданин, сколько как коренной житель (вообще, вся
рефлексия Хайдеггера о Бытии и сущем сближается с Землей и территорией, как о
том свидетельствуют мотивы "строительства", "обитания"): специфика грека в том,
что он обитал в Бытии, знал его пароль. Детерриториализуясь, грек
ретерриториализовывался в собственном языке и в своем языковом сокровище --
глаголе "быть". Поэтому Восток оказывается нe до философии, а в стороне
геофилософия
123
от нее, так как он мыслил, но не мыслил о Бытии6. И сама философия не столько
шествует по ступеням субъекта и объекта, не столько эволюционирует, сколько
поселяется в некоторой структуре Бытия. По Хайдеггеру, греки не умели
"артикулировать" свое отношение к Бытию; по Гегелю, они не умели рефлексировать
свое oтношение к Субъекту. Но у Хайдеггера нет речи о том, чтобы идти дальше
греков; достаточно лишь воспринять начатое ими движение, приобщаясь к его
повторяющемуся возобновлению. Дело в том, что Бытие в силу своей структуры, и
поворачивается к нам, и отворачивается от нас, и в истории своей Бытие или Земля
как раз постоянно отворачиваются, постоянно детерриториализуются в ходе
технико-мирового развития западной цивилизации, идущей от греков и
ретерриториализуемой в национал-социализме... Гегель и Хайдеггер едины в том,
что отношение Греции и философии они мыслят как первоначало, а тем самым и
отправной пункт внутренней истории Запада, в которой философия необходимо
совпадает со своей собственной историей. Подойдя вплотную к движению
детерриториализации, Хайдеггер все же не сумел быть ему верным, зафиксировав его
раз навсегда между бытием и сущим, между греческой территорией и
западноевропейской Землей, которую греки якобы и называли Бытием.
Гегель и Хайдеггер остаются историцистами, поскольку историю они полагают как
форму внутренней жизни, в которой концепт закономерно развивает или раскрывает
свою судьбу. Закономерность зиждется здесь на абстрагировании исторического
начала, сделанного кольцевым. При этом трудно понять, каким образом происходит
непредсказуемое творчество кон-
_______
6 Ср. у Жана Бофре: "Источник можно найти повсюду и где угодно -- у китайцев,
арабов, индийцев... Но вот перед нами греческий эпизод: у греков оказалась
странная привилегия называть источник "бытием"..." (Ethernite, n° 1, 1985).
124
Ж. Делез / Ф. Гваттари
цептов. Философия -- это геофилософия, точно так же как история по Броделю --
это геоистория. Почему философия возникает в Греции в такой-то момент? Вопрос
ставится также, как у Броделя вопрос о капитализме: почему капитализм возникает
в таких-то местах и в такие-то моменты, почему не в такой-то другой момент в
Китае, благо там уже было налицо столько его составляющих? География не просто
дает материю переменных местностей для истории как формы. Подобно пейзажу, она
оказывается не только географией природы и человека, но и географией ума. Она
отрывает историю от культа закономерности, давая проявиться фактору ни к чему не
сводимой случайности. Она отрывает историю от культа первоначал, утверждая
могущество "среды" (по словам Ницше, философия обрела у греков не начало свое, а
среду, окружение, окружающую атмосферу; философ перестает быть подобен
комете...). Она отрывает ее от структур, заменяя их начертанием линий,
устремленных в бесконечность, которые проходят через греческий мир, пересекая
все Средиземное море. Наконец, она отрывает историю от нее самой, открывая
становления, которые не принадлежат истории, даже если в нее и вливаются;
история философии в Греции не должна скрывать, что греки каждый раз должны были
сначала стать философами, так же как философы должны были стать греками.
"Становление" -- это не история; история еще и поныне обозначает лишь комплекс
предпосылок (пусть и очень недавних), от которых нужно отвернуться, чтобы стать,
то есть сотворить нечто новое. Греки сумели это сделать, но нельзя отвернуться
раз и навсегда. Философия не может быть сведена к своей истории, потому что
философия постоянно отрывается от этой истории, дабы творить новые концепты,
которые вливаются в историю, а не проистекают из нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34