Так как его умственное содержание давалось ему легко, так как да брал его
за деньги, как бы брал все из магазина, то он не мог подумать, что идея есть
результат упорного и тяжелого труда поколений. Почувствовав отвращение к родной
действительности, русский образованный ум должен был почувствовать себя
одиноким. В мире у него не было почвы. Та почва, на которой он срывал
философские цветки, была ему чужда, а та, на которой он стоял, совсем не давала
цветов. Тогда им овладела та космополитическая беспредельная скорбь, которая так
пышно развилась в образованных людях нашего века." (40)
Увлечение французской философией и французскими политическими учениями
приводят к сильному росту безбожия в высших кругах общества. Яркие свидетельства
об этом мы находим в автобиографических воспоминаниях Д. Фонвизина.
"В то же самое время, — пишет Фонвизин, — вступил я в тесную дружбу с
одним князем, молодым писателем (1763 г.) и вошел в общество, о коем я доныне
без ужаса вспомнить не могу. (41) Ибо лучшее препровождение времени состояло в
богохулии и кощунстве. В первом не принимал я никакого участия и содрогался,
слыша ругательства безбожников: а в кощунстве играл я и сам не последнюю роль,
ибо всего легче шутить над святыней и, обращать в смех то, что должно быть
почтено. В сие время сочинил я послание к Шумилову, в коем некоторые стихи
являют тогдашнее мое заблуждение, так что от сего сочинения у многих прослыл я
безбожником. Но Господи! Тебе известно сердце мое; Ты знаешь, что оно всегда
благоговейно Тебя почитало и что сие сочинение было действие не безверия, но
безрассудной остроты моей".
В другом месте своих воспоминаний Фонвизин показывает, как глубоко
безбожие проникло в высшие слои европеизировавшегося высшего общества,
обитавшего в "Северном Парадизе": "Приехал ко мне тот князь с коим я имел
неприятное общество". Этот князь позвал Фонвизина к графу, имя которого Фонвизин
не называет.
"Сей граф, — сообщает Фонвизин, — был человек знатный по чинам,
почитаемый умным человеком, но погрязший в сладострастие. Он был уже старых лет
(следовательно, его юность прошла в царствование Петра I. — Б. Б.) и все
дозволял себе потому, что ничему не верил. Сей старый грешник отвергал даже
бытие высшего Существа."
"...Ему вздумалось за обедом открыть свой образ мыслей, или, лучше
сказать, свое безбожие при молодых людях, за столом бывших и при слугах.
Рассуждения его были софистические и безумие явное..."
Описанное выше относится к 1763 году, то есть происходило всего через два
года после смерти Елизаветы. Такое "духовное" наследство оставила она
Императрице-философу — Екатерине II.
Подобная зараженность французской атеистической и рационалистической
философии создало чрезвычайно удобную почву для распространения масонства разных
направлений.

XIX. УМОНЕИСТОВЦЫ ЕЛИЗАВЕТИНСКОЙ ЭПОХИ

Сумароков, Болтин, Щербатов и многие другие подвизавшиеся в эпоху
Елизаветы в области литературы, истории, философии и театра — в большинстве
своем не имеют ничего общего ни с православием, ни с духовными традициями
русской культуры. Все они вольтерьянцы, масоны или мистики европейского толка.
Князь Щербатов определяет православие как суеверие, только как "народное
умоначертание". Православие, по его мнению, есть источник народного малодушия,
пугая народ гневом Божиим, оно препятствовало политической деятельности народных
масс.
Для историка Болтина допетровская Русь — царство религиозного обмана и
религиозного суеверия, духовенство — источник народного невежества. Поклонение
иконам, посты, вера в чудеса, молитва перед принятием пищи и другие религиозные
обряды — все это для Болтина грубое суеверие, результат религиозного обмана
народа духовенством.
Сумароков в своих лже-классических пьесах пропагандирует атеистические
идеи Вольтера и идеи Монтескье о "совершенном управлении государством": в своих
напыщенных одах изображает русскую жизнь как "кладезь суеверия, ханжества,
предрассудков и пороков". Его "поэзия" знает только одну краску — деготь". Так
же, как позже Чаадаев, он не видит ни в прошлом России, ни в настоящем ни одного
светлого пятна. Искалеченные европеизацией русские верхи он принимает за всю
Россию и не находит для нее ни одного теплого слова.
В последние годы жизни в творчестве Сумарокова проскальзывают мысли о
законности и необходимости борьбы с самодержавием. Особенно выпукло эта тема
развернута в его предпоследней трагедии "Димитрий Самозванец". Да и в
большинстве других трагедий Сумароков всегда есть эпизоды, показывающие бунт
против царей.
Очагом пропаганды идей "просветительной французской философии" становится
и возникший при Елизавете, русский театр. Он также, как история в руках князя
Щербатова и Болтина, как поэзия в руках Сумарокова, становится орудием
пропаганды идей французской просветительной философии, штурмовавшей веру в Бога
и принципы монархической власти.

XX. БОРЬБА С "ФАРМАЗОНАМИ" И ПРИЧИНЫ СЛАБОСТИ ЕЕ

I

В национально настроенных кругах русского общества деятельность масонов,
или как их тогда называли "фармазонов", вызывала естественное подозрение.
Оставшиеся верными русской православной культуре люди раскусили истинные
цели масонства. В стихах "Изъяснение несколько известного проклятого сборища
франк-масонских дел", масонам давалась такая оценка:
"Проявились недавно в России франк-масоны
И творят почти явно демонские законы,
Нудятся коварно плесть различны манеры
Чтоб к антихристу привесть от Христа веры".
Масонов звали не только "фармазонами", но и "Антихристовыми рабами". В
тех же виршах, отрывок из которых приведен выше, им давалась следующая
характеристика:
"Что же значит такое масон по-французски?
Не что другое, "вольный каменщик "по-русски
Каменщиком зваться, Вам, масоны, прилично,
Вы беззакония храм мазали отлично.
Любодейства Вавилон, град всякие скверны,
В коем Антихристу трон, яко рабы верны
Устроение, и в нем берете надежду
Всякие утехи в нем получить одежду".
Вернадский в своем исследовании "Масонство в царствование Екатерины II"
приводит отрывок из других стихов против масонов:
"Полны лжи ваши законы
Оказались, франк-масоны,
И в том тайность ваша есть,
Счет шестьсот шестьдесят шесть."
Против масонов выступают в своих проповедях Арсений Мацкевич, Гедеон
Криновский, Кирилл Флоровский и другие представители духовенства. Они
предупреждают против людей "нрава и ума эпикурейского", "против скотоподобных и
безбожных атеистов".
Особенно активно говорил в своих проповедях и писал против масонов
Архимандрит Троицко-Сергиевой Лавры Гедеон Криновский.
В одной из рукописей XVIII века дается следующая оценка его борьбе с
масонами:
"...писал о франк-масонах бывший проповедник слова Божия, Троицы
Сергиевой Лавры архимандрит Гедеон: и сие напечатано в неделю третью поста в
поучение, а после него не слышится более обличения от пастырей, а секта оных
масонов умножается, и философы Вольтер и Руссо величаются".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25