В протоколах были все те же вариации на тему воспитательной работы: повысить, укрепить, усилить, поднять на новую ступень… Моих вопросов директриса словно не слышала. В том числе без ответа остался и главный вопрос: почему жертвами несчастных случаев становятся исключительно девочки.
В разной форме я несколько раз задавал этот вопрос и Волчанову. Он всегда вздрагивал и отвечал какой-нибудь начисто лишенной смысла тирадой: мол, девчонки нынче такие легкомысленные да безмозглые, от рук отбились, почище парней. Впрочем, в последний раз, когда я сложным, извилистым путем привел его к этой теме, – это случилось у него в кабинете – он налил мне рюмку коньяка, погладил по плечу и сказал, что я любопытен и настойчив, и ему это очень нравится, И как-то по-новому сощурился. Испуганно, но дерзко.
* * *
Начальник местной милиции Филюков, с сонными глазами, толстый, неповоротливый и косноязычный, появился в кабинете Волчанова в конце третьего дня. Волчанов подмигнул мне и громко, так, чтобы слышали в соседней комнате, провозгласил, что нам пора собираться на рыбалку.
Дача Волчанова была расположена примерно в двадцати километрах в деревне под названием Нероновка. По дороге я спросил Волчанова, почему деревня названа так, но он ответил, что не знает. Знает, что название старое, а кто такой Нерон, не знает.
Роскошный особняк из розового кирпича Волчанов упрямо называл садовым домиком. Бог ему судья! Три этажа, несколько гарнитуров, два цветных телевизора, видеомагнитофон, сауна. В доме постоянно жила цветущего вида бабка.
К нашему приезду рыбу уже почистили. Об этом доложила румяная старушка. Из ее дальнейшего доклада стало ясно, что почистили севрюгу и стерлядь. Волчанов дал распоряжение варить и подмигнул мне. Он мигал так весь вечер. Я завел речь об удочках, заявив, что хочу вытащить стерлядь собственными руками, потому что с детства люблю посидеть на зорьке под кустом. Выяснилось, что удочек в доме нет.
– Да и стерляди здесь сроду не водилось! – успокоил меня Волчанов. – Это привозная.
Он давал понять, что под словом «рыбалка» понимается что-то, прямо не связанное с процессом рыбной ловли. Что именно, выяснилось довольно скоро.
Когда мы, по выражению Волчанова, слегка размялись, пропустив по рюмке французского коньяка, розовощекая старушка, украсившая себя цветастым платком и чистым новым передником, сообщила, что банька нагрелась. При этом она как-то блудливо улыбалась. Я вопросительно посмотрел на хозяина: о бане раньше речи не велось. Волчанов потер руки и воскликнул:
– А что, может быть, попаримся! У нас тут по-простому, по-деревенски. Сауна имеется – простенькая, зато своя.
Бабка пошла за простынями, а Волчанов по дороге в сауну пригласил меня оценить его видео. Аппарат был в самом деле неплохой: новый и очень дорогой. Волчанов поставил кассету, и на экране возник огромный половой член, размерами своими внушавший мысль о подделке. Затем появилось свирепое лицо обладателя этого органа – юного мулата, с ярко накрашенными глазами. Мулат гордо смотрел вниз на свое сокровище и раздувал ноздри. Потом в кадре возникли сразу три мясистых блондинки. Они ворвались в украшенную в восточном стиле комнату и, увидев мулата, стали лихорадочно срывать с себя одежду. Присмотревшись к интерьеру помещения, я заподозрил, что этот шедевр приготовлен где-то у нас в Средней Азии: слишком много на стенах было ковров и сабель. Пробиваясь к мулату, развалившемуся на ковре, голые блондинки слегка подрались, но разум восторжествовал, и они втроем принялись хлопотать вокруг невероятно огромного полового органа, который занял весь центр кадра, выполняя роль стержня композиции.
– Вот бы мне такой! – прошептал Волчанов и облизнулся.
– Зачем?
– Чтобы всех… – Волчанов впервые при мне выругался.
– А зачем же всех? – спросил я, краем глаза наблюдая свалку, которую вновь устроили дамы, отстаивая свои преимущественные права на мулата.
– Чтоб боялись! Чтоб любили и боялись! – Волчанов возбужденно почесал ногтями угреватую физиономию.
Подошел сонный Филюков и равнодушно посмотрел на экран. Волчанов налил еще по рюмке. Я отказался, и он тоже не стал пить.
В сауне был небольшой бассейн с холодной водой. Все оборудование явно буржуазного происхождения. Мы разделись. Волчанов рассматривал меня с большим любопытством. Он был старше меня лет на десять, но когда мы оказались рядом голые, выглядел стариком: тело скособоченное, дряблое, обвисшее. А милиционер Филюков обладал таким животом, что у меня в памяти ожила частушка о беременном мужике. Я привык холить свое тело и рядом с безобразными телесами служителей местного правосудия почувствовал себя Гераклом. И тогда произошло нечто, что, как я сейчас понимаю, нарушило тщательно расписанный по эпизодам план.
Вдруг я представил себе, что могу прямо здесь, сейчас разбить головы им обоим. Не дожидаясь суда, размазать их но голубой кафельной стенке, как клопов. Это было как вспышка – так ярко возникла в моей голове картина расправы. Голые, вне своих мундиров и портупей, они были совершенно беззащитны.
Мной овладело неудержимое желание заехать Волчанову ногой в челюсть. Я двинулся к нему, и он заметил это, почувствовал. Это был странный, пронзительный миг. Он понял меня, прочитал все в моих глазах. И ужас проступил на его угреватом лице. Это длилось буквально один миг. Но миг этот был для него ужасен, сломал в нем уверенность…
Когда мы вышли первый раз из парилки, Волчанов стал уговаривать пропустить еще по рюмочке. Я отказывался, окунулся в бассейн, вылез, и он снова стал приставать с коньяком. Я напомнил ему, что нам предстоит еще уха. Волчанов закивал, налил себе рюмку, и я увидел, как дрожат его пальцы. И тут каким-то новым, сдавленным голосом он произнес фразу, которая меня ошеломила.
– Тут деревенские девушки хотят… составить нам компанию… Попариться!
– Вместе с нами?!
– Да, знаете… есть тут такие. Отличные девушки! Мы их давно знаем. Они иногда заходят… – промямлил Волчанов.
Я растерялся. Я ожидал чего угодно, но все же не так в лоб. Я был готов к тому, что мне попробуют подсунуть женщину. Но в голове у меня была почему-то версия стандартного приема компрометации столичного гостя: ночью, когда ты спишь, женщина проникает в твой номер, начинает кричать, врывается милиция, и тебя обвиняют в изнасиловании. В сходной ситуации побывали почти все спецкоры нашего журнала. Прием этот широко известен в Прокуратуре СССР. Он называется «подложить бабца» и как бы включается в правила игры. Если корреспонденту «подкладывают бабца», значит, он кого-то сильно прищемил, и его срочно отзывают. Похоже на высылку дипломата в 24 часа.
– Ну что ж, пусть попарятся! – неуверенно произнес я.
Это странно, но когда передо мной открывается новая страница в книге жизни и я чувствую, что читать ее опасно, что лучше перелистнуть и читать что-то спокойное, я всегда прочитываю эти опасные страницы от начала до конца. Мне стало вдруг смешно, и я сказал:
– Они не начнут меня насиловать под вашим руководством?
Волчанов заблеял, как козлик в мультфильме:
– Да что вы! Вы не подумайте… просто попарятся девочки. Тут у нас простые нравы. Как в Швеции или Финляндии. Все очень прилично. Не подумайте плохого. Девочки простые, деревенские, им сауна нравится…
– Если как в Швеции, пусть приходят!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
В разной форме я несколько раз задавал этот вопрос и Волчанову. Он всегда вздрагивал и отвечал какой-нибудь начисто лишенной смысла тирадой: мол, девчонки нынче такие легкомысленные да безмозглые, от рук отбились, почище парней. Впрочем, в последний раз, когда я сложным, извилистым путем привел его к этой теме, – это случилось у него в кабинете – он налил мне рюмку коньяка, погладил по плечу и сказал, что я любопытен и настойчив, и ему это очень нравится, И как-то по-новому сощурился. Испуганно, но дерзко.
* * *
Начальник местной милиции Филюков, с сонными глазами, толстый, неповоротливый и косноязычный, появился в кабинете Волчанова в конце третьего дня. Волчанов подмигнул мне и громко, так, чтобы слышали в соседней комнате, провозгласил, что нам пора собираться на рыбалку.
Дача Волчанова была расположена примерно в двадцати километрах в деревне под названием Нероновка. По дороге я спросил Волчанова, почему деревня названа так, но он ответил, что не знает. Знает, что название старое, а кто такой Нерон, не знает.
Роскошный особняк из розового кирпича Волчанов упрямо называл садовым домиком. Бог ему судья! Три этажа, несколько гарнитуров, два цветных телевизора, видеомагнитофон, сауна. В доме постоянно жила цветущего вида бабка.
К нашему приезду рыбу уже почистили. Об этом доложила румяная старушка. Из ее дальнейшего доклада стало ясно, что почистили севрюгу и стерлядь. Волчанов дал распоряжение варить и подмигнул мне. Он мигал так весь вечер. Я завел речь об удочках, заявив, что хочу вытащить стерлядь собственными руками, потому что с детства люблю посидеть на зорьке под кустом. Выяснилось, что удочек в доме нет.
– Да и стерляди здесь сроду не водилось! – успокоил меня Волчанов. – Это привозная.
Он давал понять, что под словом «рыбалка» понимается что-то, прямо не связанное с процессом рыбной ловли. Что именно, выяснилось довольно скоро.
Когда мы, по выражению Волчанова, слегка размялись, пропустив по рюмке французского коньяка, розовощекая старушка, украсившая себя цветастым платком и чистым новым передником, сообщила, что банька нагрелась. При этом она как-то блудливо улыбалась. Я вопросительно посмотрел на хозяина: о бане раньше речи не велось. Волчанов потер руки и воскликнул:
– А что, может быть, попаримся! У нас тут по-простому, по-деревенски. Сауна имеется – простенькая, зато своя.
Бабка пошла за простынями, а Волчанов по дороге в сауну пригласил меня оценить его видео. Аппарат был в самом деле неплохой: новый и очень дорогой. Волчанов поставил кассету, и на экране возник огромный половой член, размерами своими внушавший мысль о подделке. Затем появилось свирепое лицо обладателя этого органа – юного мулата, с ярко накрашенными глазами. Мулат гордо смотрел вниз на свое сокровище и раздувал ноздри. Потом в кадре возникли сразу три мясистых блондинки. Они ворвались в украшенную в восточном стиле комнату и, увидев мулата, стали лихорадочно срывать с себя одежду. Присмотревшись к интерьеру помещения, я заподозрил, что этот шедевр приготовлен где-то у нас в Средней Азии: слишком много на стенах было ковров и сабель. Пробиваясь к мулату, развалившемуся на ковре, голые блондинки слегка подрались, но разум восторжествовал, и они втроем принялись хлопотать вокруг невероятно огромного полового органа, который занял весь центр кадра, выполняя роль стержня композиции.
– Вот бы мне такой! – прошептал Волчанов и облизнулся.
– Зачем?
– Чтобы всех… – Волчанов впервые при мне выругался.
– А зачем же всех? – спросил я, краем глаза наблюдая свалку, которую вновь устроили дамы, отстаивая свои преимущественные права на мулата.
– Чтоб боялись! Чтоб любили и боялись! – Волчанов возбужденно почесал ногтями угреватую физиономию.
Подошел сонный Филюков и равнодушно посмотрел на экран. Волчанов налил еще по рюмке. Я отказался, и он тоже не стал пить.
В сауне был небольшой бассейн с холодной водой. Все оборудование явно буржуазного происхождения. Мы разделись. Волчанов рассматривал меня с большим любопытством. Он был старше меня лет на десять, но когда мы оказались рядом голые, выглядел стариком: тело скособоченное, дряблое, обвисшее. А милиционер Филюков обладал таким животом, что у меня в памяти ожила частушка о беременном мужике. Я привык холить свое тело и рядом с безобразными телесами служителей местного правосудия почувствовал себя Гераклом. И тогда произошло нечто, что, как я сейчас понимаю, нарушило тщательно расписанный по эпизодам план.
Вдруг я представил себе, что могу прямо здесь, сейчас разбить головы им обоим. Не дожидаясь суда, размазать их но голубой кафельной стенке, как клопов. Это было как вспышка – так ярко возникла в моей голове картина расправы. Голые, вне своих мундиров и портупей, они были совершенно беззащитны.
Мной овладело неудержимое желание заехать Волчанову ногой в челюсть. Я двинулся к нему, и он заметил это, почувствовал. Это был странный, пронзительный миг. Он понял меня, прочитал все в моих глазах. И ужас проступил на его угреватом лице. Это длилось буквально один миг. Но миг этот был для него ужасен, сломал в нем уверенность…
Когда мы вышли первый раз из парилки, Волчанов стал уговаривать пропустить еще по рюмочке. Я отказывался, окунулся в бассейн, вылез, и он снова стал приставать с коньяком. Я напомнил ему, что нам предстоит еще уха. Волчанов закивал, налил себе рюмку, и я увидел, как дрожат его пальцы. И тут каким-то новым, сдавленным голосом он произнес фразу, которая меня ошеломила.
– Тут деревенские девушки хотят… составить нам компанию… Попариться!
– Вместе с нами?!
– Да, знаете… есть тут такие. Отличные девушки! Мы их давно знаем. Они иногда заходят… – промямлил Волчанов.
Я растерялся. Я ожидал чего угодно, но все же не так в лоб. Я был готов к тому, что мне попробуют подсунуть женщину. Но в голове у меня была почему-то версия стандартного приема компрометации столичного гостя: ночью, когда ты спишь, женщина проникает в твой номер, начинает кричать, врывается милиция, и тебя обвиняют в изнасиловании. В сходной ситуации побывали почти все спецкоры нашего журнала. Прием этот широко известен в Прокуратуре СССР. Он называется «подложить бабца» и как бы включается в правила игры. Если корреспонденту «подкладывают бабца», значит, он кого-то сильно прищемил, и его срочно отзывают. Похоже на высылку дипломата в 24 часа.
– Ну что ж, пусть попарятся! – неуверенно произнес я.
Это странно, но когда передо мной открывается новая страница в книге жизни и я чувствую, что читать ее опасно, что лучше перелистнуть и читать что-то спокойное, я всегда прочитываю эти опасные страницы от начала до конца. Мне стало вдруг смешно, и я сказал:
– Они не начнут меня насиловать под вашим руководством?
Волчанов заблеял, как козлик в мультфильме:
– Да что вы! Вы не подумайте… просто попарятся девочки. Тут у нас простые нравы. Как в Швеции или Финляндии. Все очень прилично. Не подумайте плохого. Девочки простые, деревенские, им сауна нравится…
– Если как в Швеции, пусть приходят!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57