– А вообще-то, если хотите… – он опять назвал меня по имени-отчеству и на «вы», – если хотите, еще можно устроить. Будете живы-здоровы. И все будет у вас прекрасно! – с пьяным восторгом выговорил он. – Если только мужчиной будете!
– Давай короче! – оборвал я. – Самую суть.
– Я предлагаю последний раз, чтобы ты перестал валять дурака! – я похолодел от ужаса, почувствовав, что он решился. – Времени осталось в обрез. К утру ваш сарай должен прогореть как следует, чтобы угли одни были на этом месте… Я уже кое с кем в области связался, приедут завтра с утра пораньше, протокол составят, косточки ваши прикопаем. А потом разбираться будем… Может, и прорвемся! Сейчас польем ваш сарай бензином и запалим. А ты… Ты можешь шкуру свою спасти! Если… Если выйдешь оттуда с винтовкой, а старика и Ушинского пристрелишь сам! Понял? Впрочем, стрельбы не надо, Коля тихо все устроит… С винтовкой выйдешь, двери-окна заколотим, и сам, понимаешь ты это, сам бензинчиком все польешь, сам спичкой чиркнешь! Потом сам напишешь в своем журнале о том, как жили учитель-шизофреник со старым пьяницей и баламутили всю округу, как ты пробовал с ними подружиться, а они все ходили по городу с плакатами и письма везде писали. И допились до того, что в доме сгорели пьяные… – Волчанов обдумал все в деталях. – Сам завтра по телефону начальству своему позвонишь, расскажешь, потом следователю областной прокуратуры дашь показания – и катись к чертовой бабушке! Да еще двадцать штук дадим тебе на бедность! – он замолчал. Я тоже молчал.
– Да брось ты героя из себя строить! Думаешь, я тебя не вижу? Вижу! Такое же ты дерьмо, как все, дури в тебе только по молодости много. В детстве родители баловали, вот и вырос такой спесивый! А жить-то все равно хочется… Ну, что молчишь? В штаны наделал от радости?
– Хорошо, я подумаю… – я почти не владел языком.
– Нет, хватит! Ты выйдешь сейчас! Пять минут на размышление. Через пять минут… – он сказал смешное слово, матерный синоним слову «конец».
– Хорошо, ждите! – сказал я. Я повернулся к дедушке Грише:
– Открывайте окно во двор! Скорее! Они собрались поджигать!
– Что поджигать? Мой дом поджигать? – вскрикнул старик. – Я им покажу! Где я жить буду?
– Не время сейчас… Надо выбираться отсюда! Здесь мы в западне!
– Никуда я не полезу! – топнул ногой дедушка Гриша и выхватил у меня винтовку. – Я им сейчас покажу поджигать! – он был в ярости.
Я бросился в комнату учителя, зажег спичку и осмотрел окно. Рама была вставлена по-зимнему. Я вернулся в горницу.
– Дедушка Гриша! Надо выставлять раму! Я не умею, а разбивать нельзя – услышат…
– Кто бы это вам позволил разбивать стекла в чужом доме!
– А, черт! – заорал я шепотом. – Сгорим ведь! Старик задумался. Мой страх наконец передался ему.
– Сейчас. Сейчас выставлю! – он отложил винтовку и прошаркал в комнату учителя.
– Вы уверены, что это серьезно? – спросил учитель, до сих пор молча наблюдавший за нами.
– Нужно выбраться из дома. Там будет видно! Вылезем, откроем огонь. Стрельба им ни к чему! Хотя…
Я не успел договорить. Под самыми окнами взревел дизель, раздался треск ломаемых досок, забор рухнул, и я увидел контуры бульдозера с включенными фарами, который, страшно завывая, подъехал вплотную к дому. Я подхватил винтовку и крикнул учителю!
– Скорее! Разбейте стекло и выбирайтесь вместе с дедушкой через окно!
Я поднял винтовку и выстрелил через окно в сторону бульдозера. Приклад больно толкнул меня в плечо, я едва устоял на ногах. Раздался грохот, посыпались разбитые стекла. Я бросился плашмя на пол. По окнам стреляли из пистолетов, и, судя по близким вспышкам, стрелявшие были совсем рядом. Пули с чавканьем вгрызались в бревенчатые стены дома. Когда стрельба прекратилась, я тихо позвал:
– Дедушка! Рихард Давидович! Вы живы?
– Я ранен… – донесся до меня голос учителя. – В живот… – я услышал стон. – Это все! Конец… – чуть громче проговорил он. – Сейчас они подожгут… Спускайтесь в погреб! Возьмите воды, закройте лицо мокрой тряпкой… Может быть, повезет…
Выстрелы прекратились, но вдруг в нос ударил резкий запах бензина. Снова зазвенел телефон. Я сорвал трубку и заорал самый страшный мат, на который был способен. Ненависть душила меня!
– Ты выйдешь или нет? – спросил Волчанов. – У нас все готово.
– Выхожу! – как можно тверже сказал я. Вместе с дедушкой Гришей мы вытащили учителя из горницы и положили за печкой. Учитель стонал, но был в сознании.
– Его надо перевязать! – зачем-то сказал я. Из фильмов о войне я знал, что раненых непременно перевязывают.
– Отдайте винтовку! – шепотом потребовал дедушка Гриша.
– Не отдам… Давайте спустим его в погреб! И вы там останетесь с ним вместе. Возьмите тряпки, воду, как только загорится – дышите в мокрые тряпки…
– Иди ты… – злобно прошипел дедушка Гриша. – Отдай винтовку! – он вцепился в приклад и тянул к себе.
В это время раздался треск. Ломились в заваленную нами дверь. Я легко вырвал у старика винтовку и вскочил на печь. Занавески скрывали меня со стороны окон, зато дверь, в которую ломились, была в нескольких шагах. Из окон ударил луч фары-искателя. Он осветил мертвым белым светом комнату и нашу баррикаду, я увидел, как подпрыгивает на месте приставленный к двери гардероб. Я дернулся стрелять в фару, но сообразил, что свет сейчас нужен скорее мне, чем им. Кроме того, обнаружив меня на печке, они могли сразу сделать из меня решето.
Дедушка Гриша лежал на полу рядом с учителем и что-то говорил мне, но я не разобрал слов. Опрокинулся набок гардероб, затрещали доски, отлетела в сторону тумбочка, и дверь распахнулась настежь. Я прижался щекой к холодному прикладу и замер. Над нашей поверженной баррикадой появилась голова Николая Волчанова. Меня он не видел – свет фары бил ему в глаза. Он злобно кривил толстые губы и тянул перед собой руку с пистолетом. Я взял его голову на мушку, закрыл глаза и нажал на курок.
Грохот оглушил меня. Когда я открыл глаза, то увидел: во лбу Николая Волчанова словно что-то провалилось, а сам он ужасающе оскалился и выкатил глаза. Черная кровь вперемежку с мозгом текла по его лицу.
Он попробовал поднять руки, словно желая потереть ушибленное место, и рухнул. Я передернул затвор и ощутил мгновенный приступ тошноты…
Из-за двери раздалась истошная ругань, и высунулся на миг Волчанов-младший. Я не успел прицелиться и поэтому стрелять не стал. Геннадий Волчанов снова выглянул, увидел ствол моей винтовки и спрятался за косяк. Я снова не стал стрелять, хотя теперь имел серьезные шансы попасть. Появление Геннадия Волчанова почему-то успокоило меня. То, что дом штурмовал он, а не люди в милицейской форме, показалось мне добрым знаком. Этот бледный подросток, такой хилый, что я без труда мог убить его голыми руками, не вызывал у меня страха. Я перевел дыхание и позвал дедушку Гришу:
– Дедушка… – прошептал я. – Я Кольку Волчанова срезал! Вы слышите?
– Видел! – откликнулся он. – Рихард Давидович сознание потерял… Патроны берегите! Всего два осталось…
– Знаю! – я свесился вниз посмотреть на учителя, но в это время из окон ударили пистолетные выстрелы. Я почувствовал сильный удар в левое плечо и прижался к лежанке печи. Они продолжали стрелять, пули попадали в печь, вгрызались в потолок. Мое плечо стало наливаться незнакомой странной тяжестью, но сильной боли я не чувствовал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
– Давай короче! – оборвал я. – Самую суть.
– Я предлагаю последний раз, чтобы ты перестал валять дурака! – я похолодел от ужаса, почувствовав, что он решился. – Времени осталось в обрез. К утру ваш сарай должен прогореть как следует, чтобы угли одни были на этом месте… Я уже кое с кем в области связался, приедут завтра с утра пораньше, протокол составят, косточки ваши прикопаем. А потом разбираться будем… Может, и прорвемся! Сейчас польем ваш сарай бензином и запалим. А ты… Ты можешь шкуру свою спасти! Если… Если выйдешь оттуда с винтовкой, а старика и Ушинского пристрелишь сам! Понял? Впрочем, стрельбы не надо, Коля тихо все устроит… С винтовкой выйдешь, двери-окна заколотим, и сам, понимаешь ты это, сам бензинчиком все польешь, сам спичкой чиркнешь! Потом сам напишешь в своем журнале о том, как жили учитель-шизофреник со старым пьяницей и баламутили всю округу, как ты пробовал с ними подружиться, а они все ходили по городу с плакатами и письма везде писали. И допились до того, что в доме сгорели пьяные… – Волчанов обдумал все в деталях. – Сам завтра по телефону начальству своему позвонишь, расскажешь, потом следователю областной прокуратуры дашь показания – и катись к чертовой бабушке! Да еще двадцать штук дадим тебе на бедность! – он замолчал. Я тоже молчал.
– Да брось ты героя из себя строить! Думаешь, я тебя не вижу? Вижу! Такое же ты дерьмо, как все, дури в тебе только по молодости много. В детстве родители баловали, вот и вырос такой спесивый! А жить-то все равно хочется… Ну, что молчишь? В штаны наделал от радости?
– Хорошо, я подумаю… – я почти не владел языком.
– Нет, хватит! Ты выйдешь сейчас! Пять минут на размышление. Через пять минут… – он сказал смешное слово, матерный синоним слову «конец».
– Хорошо, ждите! – сказал я. Я повернулся к дедушке Грише:
– Открывайте окно во двор! Скорее! Они собрались поджигать!
– Что поджигать? Мой дом поджигать? – вскрикнул старик. – Я им покажу! Где я жить буду?
– Не время сейчас… Надо выбираться отсюда! Здесь мы в западне!
– Никуда я не полезу! – топнул ногой дедушка Гриша и выхватил у меня винтовку. – Я им сейчас покажу поджигать! – он был в ярости.
Я бросился в комнату учителя, зажег спичку и осмотрел окно. Рама была вставлена по-зимнему. Я вернулся в горницу.
– Дедушка Гриша! Надо выставлять раму! Я не умею, а разбивать нельзя – услышат…
– Кто бы это вам позволил разбивать стекла в чужом доме!
– А, черт! – заорал я шепотом. – Сгорим ведь! Старик задумался. Мой страх наконец передался ему.
– Сейчас. Сейчас выставлю! – он отложил винтовку и прошаркал в комнату учителя.
– Вы уверены, что это серьезно? – спросил учитель, до сих пор молча наблюдавший за нами.
– Нужно выбраться из дома. Там будет видно! Вылезем, откроем огонь. Стрельба им ни к чему! Хотя…
Я не успел договорить. Под самыми окнами взревел дизель, раздался треск ломаемых досок, забор рухнул, и я увидел контуры бульдозера с включенными фарами, который, страшно завывая, подъехал вплотную к дому. Я подхватил винтовку и крикнул учителю!
– Скорее! Разбейте стекло и выбирайтесь вместе с дедушкой через окно!
Я поднял винтовку и выстрелил через окно в сторону бульдозера. Приклад больно толкнул меня в плечо, я едва устоял на ногах. Раздался грохот, посыпались разбитые стекла. Я бросился плашмя на пол. По окнам стреляли из пистолетов, и, судя по близким вспышкам, стрелявшие были совсем рядом. Пули с чавканьем вгрызались в бревенчатые стены дома. Когда стрельба прекратилась, я тихо позвал:
– Дедушка! Рихард Давидович! Вы живы?
– Я ранен… – донесся до меня голос учителя. – В живот… – я услышал стон. – Это все! Конец… – чуть громче проговорил он. – Сейчас они подожгут… Спускайтесь в погреб! Возьмите воды, закройте лицо мокрой тряпкой… Может быть, повезет…
Выстрелы прекратились, но вдруг в нос ударил резкий запах бензина. Снова зазвенел телефон. Я сорвал трубку и заорал самый страшный мат, на который был способен. Ненависть душила меня!
– Ты выйдешь или нет? – спросил Волчанов. – У нас все готово.
– Выхожу! – как можно тверже сказал я. Вместе с дедушкой Гришей мы вытащили учителя из горницы и положили за печкой. Учитель стонал, но был в сознании.
– Его надо перевязать! – зачем-то сказал я. Из фильмов о войне я знал, что раненых непременно перевязывают.
– Отдайте винтовку! – шепотом потребовал дедушка Гриша.
– Не отдам… Давайте спустим его в погреб! И вы там останетесь с ним вместе. Возьмите тряпки, воду, как только загорится – дышите в мокрые тряпки…
– Иди ты… – злобно прошипел дедушка Гриша. – Отдай винтовку! – он вцепился в приклад и тянул к себе.
В это время раздался треск. Ломились в заваленную нами дверь. Я легко вырвал у старика винтовку и вскочил на печь. Занавески скрывали меня со стороны окон, зато дверь, в которую ломились, была в нескольких шагах. Из окон ударил луч фары-искателя. Он осветил мертвым белым светом комнату и нашу баррикаду, я увидел, как подпрыгивает на месте приставленный к двери гардероб. Я дернулся стрелять в фару, но сообразил, что свет сейчас нужен скорее мне, чем им. Кроме того, обнаружив меня на печке, они могли сразу сделать из меня решето.
Дедушка Гриша лежал на полу рядом с учителем и что-то говорил мне, но я не разобрал слов. Опрокинулся набок гардероб, затрещали доски, отлетела в сторону тумбочка, и дверь распахнулась настежь. Я прижался щекой к холодному прикладу и замер. Над нашей поверженной баррикадой появилась голова Николая Волчанова. Меня он не видел – свет фары бил ему в глаза. Он злобно кривил толстые губы и тянул перед собой руку с пистолетом. Я взял его голову на мушку, закрыл глаза и нажал на курок.
Грохот оглушил меня. Когда я открыл глаза, то увидел: во лбу Николая Волчанова словно что-то провалилось, а сам он ужасающе оскалился и выкатил глаза. Черная кровь вперемежку с мозгом текла по его лицу.
Он попробовал поднять руки, словно желая потереть ушибленное место, и рухнул. Я передернул затвор и ощутил мгновенный приступ тошноты…
Из-за двери раздалась истошная ругань, и высунулся на миг Волчанов-младший. Я не успел прицелиться и поэтому стрелять не стал. Геннадий Волчанов снова выглянул, увидел ствол моей винтовки и спрятался за косяк. Я снова не стал стрелять, хотя теперь имел серьезные шансы попасть. Появление Геннадия Волчанова почему-то успокоило меня. То, что дом штурмовал он, а не люди в милицейской форме, показалось мне добрым знаком. Этот бледный подросток, такой хилый, что я без труда мог убить его голыми руками, не вызывал у меня страха. Я перевел дыхание и позвал дедушку Гришу:
– Дедушка… – прошептал я. – Я Кольку Волчанова срезал! Вы слышите?
– Видел! – откликнулся он. – Рихард Давидович сознание потерял… Патроны берегите! Всего два осталось…
– Знаю! – я свесился вниз посмотреть на учителя, но в это время из окон ударили пистолетные выстрелы. Я почувствовал сильный удар в левое плечо и прижался к лежанке печи. Они продолжали стрелять, пули попадали в печь, вгрызались в потолок. Мое плечо стало наливаться незнакомой странной тяжестью, но сильной боли я не чувствовал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57