Иногда он ловил себя на том, что ненавидит полковника Марселя Леру и что ему хочется разодрать его на части не только потому, что он руководил его допросом, а потому, что Жуана открыто отдавала ему предпочтение перед всеми остальными своими поклонниками. Нетрудно было догадаться почему: полковник был красив и обаятелен.
Однако с ним она тоже флиртовала. Похоже, она не забыла, как в первый вечер заявила ему, что заставит его влюбиться. И где бы он ни появился, она не оставляла его своим вниманием.
— Жанна, — сказал ей однажды на приеме полковник Рэдиссон, когда все изнывали от стоявшей в тот день жары, — если вы и дальше будете проявлять к капитану Блейку столь явное дружеское участие, то пойдут слухи о том, что ваша лояльность сомнительна.
Она весело рассмеялась.
— Но мне его так жаль, Ги. Видите ли, он не только шпион, но и солдат. И ему очень хочется быть сейчас со своим полком, когда начались боевые действия. Ведь правда, Роберт?
— Разве могу я в данный момент хотеть быть где-нибудь еще? — спросил он таким любезным тоном, что только она поняла, как неискренни его слова.
Она снова рассмеялась.
— И ему очень хочется, чтобы наша армия шла в наступление другим маршрутом, Ги. И в том, что они движутся этим путем, виновата я. Чувствуя за собой вину, я все время хочу доказать капитану Блейку, что я вовсе не чудовище.
— Чудовище? — нежно глядя на нее, повторил полковник. — Кто, глядя на вас, может подумать такое?
Она взглянула на него широко распахнутыми глазами.
— Здесь так жарко. Или мне только кажется? Будьте любезны, Ги, принесите мне стаканчик какого-нибудь прохладительного напитка.
Полковник Рэдиссон, щелкнув каблуками, без лишних слов стал пробираться сквозь толпу гостей.
Она любила таким способом оставаться с ним наедине и часто им пользовалась.
— Но, пожалуй, еще лучше будет выйти на свежий воздух, не так ли? Проводите меня, Роберт. — Она взяла его под руку.
— Бедняга полковник будет вынужден стоять с вашим стаканом прохладительного напитка, — сказал он.
Она пожала плечами.
— Он может выпить его сам. Здесь слишком жарко.
— Жуана, — спросил он, — зачем вы его дразните? — Они вышли в тенистый внутренний дворик, где прогуливались несколько гостей. Он не стал развивать свою мысль.
Она взглянула на него без улыбки.
— Потому что таким способом я испытываю свои силы. Ведь любой мужчина бросается исполнять мои желания, стоит лишь пальчиком поманить. Вы сами видели. Мне нужны в жизни более трудные задачи. Меня возбуждают опасность, риск.
— Значит, теперь, когда вы снова находитесь среди своих людей, вам не хватает опасности? — спросил он. — Вы наслаждались опасностью в Португалии, когда в любой момент могли обнаружить ваше французское происхождение и разоблачить?
— Но вы же знаете, Роберт, что у меня есть также английские и португальские родственные связи, — напомнила она. — К тому же какую опасность для кого бы то ни было может представлять такая женщина, как я? И что я сделала такого опасного? Я просто держала открытыми глаза на дорогах между Лиссабоном и Висо и правдиво рассказала обо всем, что видела. Неужели меня следует считать опасной?
— Вы делали это преднамеренно, — сказал он. — Вы шпионили в пользу французов, Жуана. Надеюсь, что в последний раз. Если вы вернетесь в Португалию, я вас выведу на чистую воду.
Она вздохнула.
— Вы говорите так, как будто я какой-нибудь высококвалифицированный тайный агент. Я даже начинаю жалеть, что таковой не являюсь. Наверное, очень увлекательная работа — быть тайным агентом, Роберт?
— Работа есть работа. И человек ее делает, потому что она должна быть сделана.
Она удивленно взглянула на него.
— Э нет. Не поэтому вы делаете то, что делаете, Роберт. Даже просто глядя вам в лицо, я понимаю, что вам требуется от жизни больше. Я знаю. И знаю также, что вы во многом очень похожи на меня. Нам недостаточно жить в безопасности и комфорте. Не вполне достаточно. Нам нужно нечто большее. Прошедший месяц показался вам ужасным, не так ли? Чем-то вроде погребения заживо? Поэтому я делаю для вас все, что могу, Роберт. — Она усмехнулась. — Я предлагаю вам задачу другого рода. Можете ли вы устоять перед женщиной — перед которой никто другой устоять не может, — если она является вашим врагом, вашим заклятым врагом, как вы однажды выразились? Ну как, можете?
Он и сам не знал, как они оказались в уединенном уголочке дворика, укрытом от посторонних глаз виноградными лозами. Она уселась на низкую каменную ограду. Стало прохладнее, но только по сравнению с дневной жарой и с духотой внутри дома.
Он невесело рассмеялся.
— Полно вам, Жуана. Вы прекрасно знаете, что, как только я, не устояв перед вами, присоединюсь к толпе ваших воздыхателей, которые оспаривают друг у друга почетное право подержать ваш веер или принести стакан лимонада, вы немедленно потеряете ко мне всякий интерес.
— Да, — улыбнулась она. — Вы абсолютно правы. Вы поэтому так себя ведете, Роберт? Нашли способ завоевать мое внимание? Значит, вы намного умнее любого из моих знакомых мужчин.
Сегодня на ней было платье цвета темного бордо. В сумерках оно выглядело почти черным. Ее кожа по контрасту казалась почти прозрачной. Ему очень хотелось прикоснуться к ее щеке, ласково погладить плечо. Глаза ее казались темными и загадочными.
— А по-моему, я самый глупый из всех, — сказал он. Он решительно сложил руки за спиной, понимая, что позволил завлечь себя в игру, где может легко заблудиться. Он никогда не умел играть с женщинами. Он всегда мог получить что хочет и кого хочет с помощью денег, своих личных достоинств и своего военного мундира. Но ему никогда не были нужны другие женщины, кроме проституток. И никогда не было нужно ничего, кроме физического удовлетворения, которое получаешь от хорошего партнера в постели.
Давненько у него не было женщины. Прошло почти два месяца с тех пор, как он расстался с Беатрис. Но солдаты привыкли подолгу обходиться без женщин. Особенно рядовые. А он долго был рядовым и научился переносить воздержание.
— Вы боитесь? — спросила она почти шепотом.
— Просто вы меня не интересуете, Жуана, — ответил Блейк, упорно продолжая держать руки за спиной.
— Ну уж нет, — возразила она, поднимаясь на ноги и, делая шаг, разделявший их. — Не верю, Роберт. Все, что угодно. Возможно, вы меня ненавидите. Или презираете. Возможно, желаете меня. Но вы ко мне неравнодушны. Думаете, что я мало знаю мужчин и не вижу, кто как ко мне относится? Ошибаетесь!
Аромат ее духов дразнил его. А руки, которые она положила ему на грудь, жгли сквозь мундир. Что-то в нем сломалось.
— Ладно, — сказал он и, взяв ее за талию, привлек к себе. Он понимал, что схватил ее грубо, но сжал еще крепче. Она не отводила от него взгляда. Что-то блеснуло в ее глазах — уж не страх ли? — Позволь показать, в чем заключается мой интерес к тебе, Жуана.
Кровь пульсировала в висках. Ему хотелось причинить ей боль, унизить, напугать. Ему хотелось оседлать ее, безжалостно вторгнуться внутрь тела, заставить ее судорожно ловить ртом воздух, кричать и молить о пощаде.
Он приподнял ее, сжимая в объятиях так, что ее ноги оторвались от земли, и, прижав спиной к каменной изгороди, потерся о нее между бедрами, которые раскрылись под давлением его веса. Он сделал несколько грубых рывков сквозь его и ее одежду, процедив сквозь зубы:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92