Будет насиловать и отдавать приказания убивать. Ты должен был застрелить его утром, Роберт.
— И к чему бы привел мой поступок? Я бы просто предоставил собственное тело остальным в качестве мишени, чтобы попрактиковаться в стрельбе? — сказал он и подумав, добавил: — Он не тронет женщин, Жуана. Он офицер и обязан поддерживать дисциплину среди своих людей, а не показывать пример дикой жестокости. К тому же у него другая цель. Он разыскивает тебя.
— Да, — согласилась она, вздрогнув всем телом и радуясь тому, что он не заметил ее реакции.
Они осторожно приближались к гребню очередного холма. Грохот стрельбы стал почти оглушающим. Жуане было страшно, но она ни за что на свете не призналась бы в своей слабости. Капитан Блейк протянул не глядя руку и заставил ее лечь на землю. Лежа рядом, она смотрела на картину, открывающуюся с вершины холма. А внизу был кромешный ад.
Долина перед крепостью кишела синими мундирами французов, которые находились вне пределов досягаемости огня с крепостных стен — вернее, того, что от них осталось. Половина города была охвачена пожаром или превращена в дымящиеся руины. Обычный артобстрел таких разрушений причинить не мог. Но ведь что-то произошло. Что-то разбудило их утром, хотя они были так далеко, что ружейной стрельбы не было слышно.
— Черт возьми! — воскликнул вдруг Блейк. — Нас разбудил взрыв главного склада боеприпасов! Должно быть, военные хранили боеприпасы там, куда попал французский снаряд. Знатный фейерверк, наверное, получился!
— Наверняка все погибли, — сказала Жуана, пытаясь разглядеть сквозь бреши в стенах черные руины. — Нет, все-таки кто-то остался в живых и продолжает сражаться. Почему они не сдаются?
— Догадываюсь, что причина в том, что остался в живых Кокс, — предположил Блейк. — Болван, каких свет не видывал. Но им долго не продержаться. Разве что несколько часов — не более. Может быть, день. Не оправдалась надежда Веллингтона, что Алмейда сдержит наступление твоих соотечественников до осенних дней. Август еще не закончился, а дожди начнутся не раньше чем через месяц.
— Думаешь, там были дети? — спросила она. — Или их успели эвакуировать? Там, наверное, погибли дети, Роберт.
Он резко повернул голову и взглянул на нее.
— С тобой все в порядке? — спросил он. — Опусти голову. Не смотри туда.
— Если я не буду смотреть, значит, можно забыть, что там гибнут дети? Я жила как изнеженное тепличное растение, Роберт, и мне никогда не приходилось бывать так близко от смерти.
Она вдруг отползла на четвереньках в сторону, и ее вырвало. Для нее это было унизительно.
— Уйди! — резко сказала Жуана, услышав, что Роберт приближается к ней. — Оставь меня одну.
Он положил ей руку на спину.
— Что здесь особенного? Тут нет ничего стыдного. Каждый солдат, в том числе и я, испытал приступ рвоты, впервые столкнувшись со смертью. Некоторых рвет во время каждого сражения. И нет тут ничего унизительного.
— Просто отвратительно, — сказала она, чувствуя, что лицо ее покрылось холодным потом. — Уйди.
Он уселся на землю на некотором расстоянии от нее и повернулся к ней спиной.
— Ты зря повернулся ко мне спиной, — сказала она. — Откуда тебе знать, может, я брошусь бежать вниз по склону навстречу армии?
— Такая мысль приходила мне в голову, — не стал возражать он, оглядываясь. — Но я думаю, что ты не смогла бы бежать, даже если бы за тобой гнались собаки, Жуана. Покажи-ка мне свою ногу.
— С ней все в порядке. Не суетись, как старая бабка, Роберт.
— Думаю, мне понравилось бы больше, если бы ты снова обозвала меня мерзавцем и болваном. Или даже трусом. И еще евнухом. Кажется, однажды ты даже так меня обозвала? Показывай ногу. — Он осмотрел пятку и поцокал языком. -
Значит, ты все-таки хромала. Я догадывался, но знал, что если скажу хоть слово, ты устроишь скандал.
Ремешок сандалии при ходьбе все время соскакивал на больное место, в результате чего кожа там покраснела и воспалилась. Он вытащил из кармана носовой платок.
— Он чистый, если только ты не плюнула в него сегодня утром, — сказал он, ловко перевязывая ногу, как будто перевязка была для него самым привычным делом. — Не очень помогает, но по крайней мере не будет так больно и не попадет грязь. Возможно, у женщины с фермы, где мы останавливались сегодня поесть, имеется какая-нибудь мазь. Пожалуй, мы сегодня там и заночуем.
— Мы так и уйдем отсюда ни с чем? — спросила она, глядя вниз с холма и удивляясь тому, что так быстро привыкла к грохоту.
— Мы ничего не можем сделать для жителей города, — сказал он. — Нет никакого смысла бесполезно растрачивать свои силы, тем более что у нас с тобой — по крайней мере у меня — есть работа, которую необходимо выполнить. Время не терпит. К завтрашнему дню Алмейда либо падет, либо сдастся. Возможно, даже сегодня днем или ночью. Мне надо убедиться, что жители на всей территории отсюда до Лиссабона благополучно ушли и уничтожили все припасы до того, как здесь появятся французы. А они скоро двинутся на Лиссабон, как только отпразднуют падение Алмейды. Ворота в Португалию широко распахнуты. Трудно предположить, что они ими не воспользуются.
— И Марсель тоже. Он придет.
— Несомненно.
— Вот и хорошо, — сказала Жуана. Потом тон ее резко изменился. — Что ты делаешь? Отпусти меня! Немедленно!
— Если и отпущу, то для того лишь, чтобы хорошенько шлепнуть по одному месту. Но теперь если уж начну, то не скоро остановлюсь и отшлепаю как следует.
— Не сомневаюсь, что можешь и отшлепать, Роберт. Я чувствую себя такой униженной, что мне уже все равно. Так ты отпустишь меня?
— Если я рухну под твоим весом, ты сможешь подняться с земли и пройти самостоятельно остальную часть пути. А пока лучше помолчи. И не клади руки на оружие.
— Черт бы тебя побрал! — воскликнула она. — А куда, по-твоему, мне положить руки?
— Попробуй положить их мне на шею.
— Я еще никогда в жизни не чувствовала себя такой униженной, — помолчав, сказала она.
— Тебе полезно. Пленники должны чувствовать себя униженными.
— Иди ты к черту!
Глава 21
Жуана обнаружила, что все происходит гораздо медленнее, чем она предполагала. Она рассчитывала, что они быстро пройдут по территории в западном направлении, вплоть до Коимбры, предупреждая по дороге как можно большее число жителей, чтобы они срочно уходили и уничтожали свои дома. Она ожидала, что французская армия будет следовать по пятам за ними, и надеялась, что, несмотря на всю сумятицу, полковник Леру отыщет ее и она сможет отомстить. Мысль об этом мучила ее уже в течение трех лет.
Но все вышло не так, как предполагалось. Комендант крепости Кокс сдал Алмейду на следующий день после того, как потерял почти все свои запасы военного снаряжения, а вместе с ними половину крепости и людей. Однако французы не бросились немедленно в распахнутые ворота Португалии. Из Саламанки должен был подойти маршал Массена с основным контингентом французских войск. Ему пришлось проконсультироваться с советниками и проводниками относительно наилучшего наступления на Лиссабон, хотя решение о нем уже давно было принято. Единственной хорошей дорогой на запад до Коимбры была та, которая пролегала вдоль реки Мондегу к морю.
Как обнаружила Жуана, им самим потребовались не дни, а недели, причем недели, каждым мгновением которых она самым бессовестным образом наслаждалась, несмотря ни на что.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
— И к чему бы привел мой поступок? Я бы просто предоставил собственное тело остальным в качестве мишени, чтобы попрактиковаться в стрельбе? — сказал он и подумав, добавил: — Он не тронет женщин, Жуана. Он офицер и обязан поддерживать дисциплину среди своих людей, а не показывать пример дикой жестокости. К тому же у него другая цель. Он разыскивает тебя.
— Да, — согласилась она, вздрогнув всем телом и радуясь тому, что он не заметил ее реакции.
Они осторожно приближались к гребню очередного холма. Грохот стрельбы стал почти оглушающим. Жуане было страшно, но она ни за что на свете не призналась бы в своей слабости. Капитан Блейк протянул не глядя руку и заставил ее лечь на землю. Лежа рядом, она смотрела на картину, открывающуюся с вершины холма. А внизу был кромешный ад.
Долина перед крепостью кишела синими мундирами французов, которые находились вне пределов досягаемости огня с крепостных стен — вернее, того, что от них осталось. Половина города была охвачена пожаром или превращена в дымящиеся руины. Обычный артобстрел таких разрушений причинить не мог. Но ведь что-то произошло. Что-то разбудило их утром, хотя они были так далеко, что ружейной стрельбы не было слышно.
— Черт возьми! — воскликнул вдруг Блейк. — Нас разбудил взрыв главного склада боеприпасов! Должно быть, военные хранили боеприпасы там, куда попал французский снаряд. Знатный фейерверк, наверное, получился!
— Наверняка все погибли, — сказала Жуана, пытаясь разглядеть сквозь бреши в стенах черные руины. — Нет, все-таки кто-то остался в живых и продолжает сражаться. Почему они не сдаются?
— Догадываюсь, что причина в том, что остался в живых Кокс, — предположил Блейк. — Болван, каких свет не видывал. Но им долго не продержаться. Разве что несколько часов — не более. Может быть, день. Не оправдалась надежда Веллингтона, что Алмейда сдержит наступление твоих соотечественников до осенних дней. Август еще не закончился, а дожди начнутся не раньше чем через месяц.
— Думаешь, там были дети? — спросила она. — Или их успели эвакуировать? Там, наверное, погибли дети, Роберт.
Он резко повернул голову и взглянул на нее.
— С тобой все в порядке? — спросил он. — Опусти голову. Не смотри туда.
— Если я не буду смотреть, значит, можно забыть, что там гибнут дети? Я жила как изнеженное тепличное растение, Роберт, и мне никогда не приходилось бывать так близко от смерти.
Она вдруг отползла на четвереньках в сторону, и ее вырвало. Для нее это было унизительно.
— Уйди! — резко сказала Жуана, услышав, что Роберт приближается к ней. — Оставь меня одну.
Он положил ей руку на спину.
— Что здесь особенного? Тут нет ничего стыдного. Каждый солдат, в том числе и я, испытал приступ рвоты, впервые столкнувшись со смертью. Некоторых рвет во время каждого сражения. И нет тут ничего унизительного.
— Просто отвратительно, — сказала она, чувствуя, что лицо ее покрылось холодным потом. — Уйди.
Он уселся на землю на некотором расстоянии от нее и повернулся к ней спиной.
— Ты зря повернулся ко мне спиной, — сказала она. — Откуда тебе знать, может, я брошусь бежать вниз по склону навстречу армии?
— Такая мысль приходила мне в голову, — не стал возражать он, оглядываясь. — Но я думаю, что ты не смогла бы бежать, даже если бы за тобой гнались собаки, Жуана. Покажи-ка мне свою ногу.
— С ней все в порядке. Не суетись, как старая бабка, Роберт.
— Думаю, мне понравилось бы больше, если бы ты снова обозвала меня мерзавцем и болваном. Или даже трусом. И еще евнухом. Кажется, однажды ты даже так меня обозвала? Показывай ногу. — Он осмотрел пятку и поцокал языком. -
Значит, ты все-таки хромала. Я догадывался, но знал, что если скажу хоть слово, ты устроишь скандал.
Ремешок сандалии при ходьбе все время соскакивал на больное место, в результате чего кожа там покраснела и воспалилась. Он вытащил из кармана носовой платок.
— Он чистый, если только ты не плюнула в него сегодня утром, — сказал он, ловко перевязывая ногу, как будто перевязка была для него самым привычным делом. — Не очень помогает, но по крайней мере не будет так больно и не попадет грязь. Возможно, у женщины с фермы, где мы останавливались сегодня поесть, имеется какая-нибудь мазь. Пожалуй, мы сегодня там и заночуем.
— Мы так и уйдем отсюда ни с чем? — спросила она, глядя вниз с холма и удивляясь тому, что так быстро привыкла к грохоту.
— Мы ничего не можем сделать для жителей города, — сказал он. — Нет никакого смысла бесполезно растрачивать свои силы, тем более что у нас с тобой — по крайней мере у меня — есть работа, которую необходимо выполнить. Время не терпит. К завтрашнему дню Алмейда либо падет, либо сдастся. Возможно, даже сегодня днем или ночью. Мне надо убедиться, что жители на всей территории отсюда до Лиссабона благополучно ушли и уничтожили все припасы до того, как здесь появятся французы. А они скоро двинутся на Лиссабон, как только отпразднуют падение Алмейды. Ворота в Португалию широко распахнуты. Трудно предположить, что они ими не воспользуются.
— И Марсель тоже. Он придет.
— Несомненно.
— Вот и хорошо, — сказала Жуана. Потом тон ее резко изменился. — Что ты делаешь? Отпусти меня! Немедленно!
— Если и отпущу, то для того лишь, чтобы хорошенько шлепнуть по одному месту. Но теперь если уж начну, то не скоро остановлюсь и отшлепаю как следует.
— Не сомневаюсь, что можешь и отшлепать, Роберт. Я чувствую себя такой униженной, что мне уже все равно. Так ты отпустишь меня?
— Если я рухну под твоим весом, ты сможешь подняться с земли и пройти самостоятельно остальную часть пути. А пока лучше помолчи. И не клади руки на оружие.
— Черт бы тебя побрал! — воскликнула она. — А куда, по-твоему, мне положить руки?
— Попробуй положить их мне на шею.
— Я еще никогда в жизни не чувствовала себя такой униженной, — помолчав, сказала она.
— Тебе полезно. Пленники должны чувствовать себя униженными.
— Иди ты к черту!
Глава 21
Жуана обнаружила, что все происходит гораздо медленнее, чем она предполагала. Она рассчитывала, что они быстро пройдут по территории в западном направлении, вплоть до Коимбры, предупреждая по дороге как можно большее число жителей, чтобы они срочно уходили и уничтожали свои дома. Она ожидала, что французская армия будет следовать по пятам за ними, и надеялась, что, несмотря на всю сумятицу, полковник Леру отыщет ее и она сможет отомстить. Мысль об этом мучила ее уже в течение трех лет.
Но все вышло не так, как предполагалось. Комендант крепости Кокс сдал Алмейду на следующий день после того, как потерял почти все свои запасы военного снаряжения, а вместе с ними половину крепости и людей. Однако французы не бросились немедленно в распахнутые ворота Португалии. Из Саламанки должен был подойти маршал Массена с основным контингентом французских войск. Ему пришлось проконсультироваться с советниками и проводниками относительно наилучшего наступления на Лиссабон, хотя решение о нем уже давно было принято. Единственной хорошей дорогой на запад до Коимбры была та, которая пролегала вдоль реки Мондегу к морю.
Как обнаружила Жуана, им самим потребовались не дни, а недели, причем недели, каждым мгновением которых она самым бессовестным образом наслаждалась, несмотря ни на что.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92